СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Как заместитель начальника Инспекторского управления я курировал местные органы КГБ и поэтому лучше всех знал обстановку на территории России… Сергей Васильевич Толкунов надоумил в свое время: «Надо идти на «круглые столы», туда, где нас критикуют, бьют…» Это была его концепция.
А там — истерика, визг, писк… Но мы переводили разговор в спокойное русло. Мы говорили: «Давайте рассуждать: а кто будет бороться с преступностью, терроризмом, иностранными вмешательствами?» Потом даже сами демократы подходили и говорили: «Да, что-то изменилось в позиции органов!» Это была концепция Сергея Васильевича.
…После ухода Толкунова я продолжал ходить на эти «круглые столы». У меня была санкция Агеева. Вообще у руководства КГБ СССР была установка — своей деятельностью мы должны вписываться в процесс демократизации. Конечно, система старалась мимикрировать, перестать выглядеть одиозной в глазах общества…
Именно тогда депутаты Верховного Совета РСФСР Большаков и Никулин свели меня со Степашиным, который был председателем Комитета по обороне и безопасности…
Степашин горячо подхватил идею создания КГБ РСФСР. К тому времени была уже принята Декларация о суверенитете России, а органов, которые должны защищать Россию, не было. Действительно, это — упущение. Не союзный же КГБ будет ее защищать?»
Председатель парламентского Комитета по обороне и безопасности Сергей Вадимович Степашин свел тогда Иваненко с Волкогоновым, который был советником у Ельцина, а потом и с государственным секретарем Бурбулисом, который был своего рода генератором и мотором для выработки и принятия решений Ельциным.
Помогая Иваненко, Орлов не преследовал никакой своей цели, но интуитивно чувствовал, что за всем этим стоит большая политика. Рост популярности Ельцина и одновременно с этим становление российской государственности, больше похожее на разрушительный ураган, чем на некую форму государственного строительства, — все это говорило о том, что создание российского КГБ не за горами.
В самый разгар закулисных переговоров о создании российской спецслужбы Иваненко вдруг свалился с тяжелым гриппом, да так, что попал в комитетский госпиталь на Пехотной. Орлов об этом узнал совершенно случайно, заметив, что давно не видел Виктора Валентиновича, и спросив секретаря начальника управления Наташу.
— Так он же болеет. У него грипп такой сильный! В госпитале лежит.
Но самое интересное произошло после этого. Придя в кабинет, который они занимали на пару с Семеном Еноковичем, Андрей включил компьютер и начал набирать текст очередной справки об оперативной обстановке. Его импульсивный напарник с воодушевлением работал над уже, наверное, десятым вариантом закона об органах КГБ. Он постоянно чертыхался, кого-то ругал, иногда бубня себе под нос что-то на армянском языке. Весь стол у Семена Еноковича был завален бумагами. Он то и дело вырезал какие-то фрагменты из исписанных листов бумаги, вклеивал их в текст проекта закона, сверял со своими пометками в рабочей тетради, с формулировками, содержащимися в «Своде законов СССР».
Когда зазвонил телефон, они одновременно потянулись к трубке и, заметив это, оба улыбнулись. Семену Еноковичу звонили гораздо чаще, чем Орлову. Поэтому он и взял трубку.
— Алло, алло!.. Да… Кто?.. Виктор Валентинович? Здравствуйте! — Семен Енокович, прикрывая трубку ладонью, сказал Андрею: — Это Иваненко. — И уже в трубку: — Виктор Валентинович, как здоровье?.. Ага… Понятно… Кого?.. Здесь. Даю. Ну, выздоравливайте. До свидания… Андрей Петрович, тебя Иваненко! — И он передал трубку Андрею.
Голос у Иваненко был необычно тихий, простуженный. Чувствовалось, что он едва сдерживал кашель. Виктор Валентинович попросил Орлова посмотреть для него некоторые материалы и, если возможно, приехать в госпиталь.
— Андрей, а ты можешь взять с собой компьютер? Портативный?
— Могу, Виктор Валентинович!
— Возьми. Мне тут нужно подготовить одну бумагу… Ты мне поможешь.
— Хорошо. Когда надо?
— Да хоть сегодня. Если успеешь найти то, что я тебе сказал, приезжай… — И он назвал номер палаты в терапевтическом отделении.
Около шести вечера Орлов был в госпитале. Отдельную «генеральскую палату», где размещался Иваненко, он нашел довольно быстро. Виктор Валентинович выглядел бледным и осунувшимся, но не утратившим азарта. По разложенным на письменном столе листкам и горящей настольной лампе было видно, что он активно работает, невзирая на плохое самочувствие.
Орлов передал Иваненко привезенный материал. Тот внимательно прочитал несколько документов, потом сказал:
— Андрей, ты, наверное, знаешь, что скоро будет создан Комитет госбезопасности Российской Федерации. Сейчас решается вопрос, как это будет делаться организационно и, конечно, кто его возглавит. Радикалы предлагают Калугина,[56] но я считаю, что это невозможно, потому что Калугин предатель и в Комитете его не воспримут. Есть и другие кандидатуры, в том числе рассматривается и моя…
— Я знаю, Виктор Валентинович.
— Я сейчас готовлю вместе с депутатами организационные документы. Мне нужно тут кое-что напечатать. Только у меня одно условие: об этом пока никто не должен знать. — Он улыбнулся и добавил: — Даже Семен Енокович.
— Виктор Валентинович, вы можете меня не предупреждать. Я и так понимаю…
— Так я тебе говорю потому, что вы с Семеном большие друзья.
— Да нет, не друзья. Он — мой бывший начальник, я — его бывший подчиненный. Кроме того, я отношусь к нему с большим уважением…
— Ну, ладно, ладно. Давай займемся делом. Вот тебе набросок текста, но ты только подработай его. Я тут писал сходу, из головы. Некоторые фразы получились… В общем, надо подшлифовать. Понял?
— Я готов.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Мое назначение на должность Председателя КГБ РСФСР зависело от команды Крючкова и команды Ельцина.
Перед этим со мной дважды очень долго беседовал Бурбулис… Доверия ко мне никакого не было. Более того, на протяжении всей нашей семимесячной истории я чувствовал недоверие к себе как с той, так и с другой стороны. Наверное, думали, что я — двойной троянский конь: для демократов — я в их лагерь внедрен Крючковым, а для Крючкова, особенно после июльского совещания, я — троянский конь демократов…
С Ельциным же я первый раз встретился в Белом доме. Это было в апреле. По существу это было представление перед назначением.
Только-только мне присвоили звание генерала. Он спрашивает: «А чего это ОНИ вам присвоили звание? Мы сами можем присвоить вам генерала. Надо больше полномочий на СЕБЯ натягивать!»
Он с большим недоверием отнесся к моим словам о том, что многие сотрудники органов госбезопасности надут демократических перемен»
ИНФОРМАЦИЯ: «Немаловажным фактором в пользу назначения Иваненко на пост Председателя КГБ России было то, что он оттуда же, откуда и Ельцин. Свердловск и Тюмень — близнецы-братья… Но тут была и протекция, которую составил Гений Евгеньевич Агеев, первый заместитель Председателя КГБ СССР, «главный волейболист страны». У Виктора Валентиновича были распасовки лучшие в мире… И удары хорошие. И поэтому, когда встал вопрос о кандидатуре, то я не исключаю, что первый зампред порекомендовал Иваненко Крючкову… Таким образом, Крючков с подачи Агеева считал: Иваненко — наш человек.
Аналогично и Ельцину Иваненко понравился прежде всего тем, что он, так же как и Борис Николаевич, волейболист, да к тому же зауралец…»
Андрей включил в розетку свой «Бондвел» и приступил к работе. Текст представлял собой предложения о том, каким должен быть будущий КГБ России. Надо полагать, с этим документом Иваненко собирался выступить перед депутатами или обсудить его с руководством России. Основная идея его была ясна: КГБ России должен быть построен на совершенно новых принципах и служить прежде всего интересам личности и общества, не допуская ущемления законных нрав и интересов граждан. Орлов отметил про себя, что текст написан чисто популистски, в духе Ельцина, и немножко отдавал демагогией. «Какие новые принципы? Как Комитет госбезопасности будет напрямую защищать интересы личности? Все это очень странно!» — думал Андрей.
ИНФОРМАЦИЯ: «Иваненко — трагическая фигура… Очень интеллигентный человек, профессионально грамотный, талантливый оперативный работник… Как он попал в эту демократическую элиту, как они втянули его в эту орбиту и с помощью него решили вопрос расчленения КГБ, взрыва КГБ изнутри с помощью идей деполитизации и департизации?..»
ИНФОРМАЦИЯ: «Иваненко я воспринимал неоднозначно. Каждый человек такого уровня может соответствовать или не соответствовать требованиям времени и сложившимся условиям… Иваненко был членом партии и продвинулся тоже благодаря ей. Не было бы соответствующих рекомендаций, Иваненко не стал бы руководителем… По его поступкам не скажешь, что он всегда был радикальным человеком…»
ИНФОРМАЦИЯ: «Иваненко — профессионал, аналитик, человек с трезвой головой. Но он — не политик. Мне кажется и в людях он не очень разбирался. Для него важным было мнение о том или ином человеке, то есть рекомендация… Правда, в «революционный период» начала 90-х, наверное, надо было быть больше политиком, чем профессионалом…»