Потом все будут писать, что приглянулась ему принцесса Алиса спустя четыре года, когда уже рассматривалась в Европе как выгодная невеста. Нет, на самом деле ей только-только исполнилось двенадцать, и этого херувимчика в муслиновом платье углядел из-за кулис будущий царь всея Руси Николай Второй. В московском доме родного дяди этот ангел с розами в светлых волосах ему и явился. Самому-то было в ту пору шестнадцать — возраст Ромео.
Лик маленькая принцесса имела необычный. Угловата, худа и бледна — это понятно. Но она ни разу не улыбнулась — вот что удивляло и отталкивало. Вообще рта не раскрывала. Отрешённо стояла молча, не глядя по сторонам.
Алиса не подходила под тип русской красавицы ни в настоящем, ни, похоже, в будущем. Дяде было всё равно, он не спец в женских эталонах, а вот мать заметила любопытство сыновье.
— Ники, остынь, дружок! — Мария Фёдоровна никогда так не говорила с сыном, и это тоже удивляло и пугало.
— Это лишь плод твоего воображения! — добавила она по-французски.
Зря матушка так сказала. Запретный плод через четыре года показался ещё слаще.
Во второй раз Алиса приехала в Россию зимой. Заалевшие с мороза щеки её светились теплотой и нежностью, губы должным образом краснели, озёра голубых глаз сияли так радостно, что никто и не вспомнил о прежней холодности и молчаливом безразличии немецкой принцессы. По парадной лестнице Сергиевского дворца, словно на Олимп, поднималась золотоволосая богиня.
Российский император Александр III в парадной форме монументом возвышался на верхней площадке. Стоящая рядом супруга его Мария Фёдоровна ласково приветствовала дальнюю гостью.
— Ещё раз благодарю Ваше Величество за приглашение, — отвечала любимая внучка английской королевы. — Я очень рада снова побывать в стране чудес!
Алиса склонилась в полупоклоне, став на мгновение вдвое ниже будущего свёкра.
Но государь Александр III категорически не хотел с ней родниться. Да и Мария Фёдоровна не могла себе представить эту девушку принимающей православное крещение под Феодоровской иконой Божьей матери, как поступали все невесты чужой веры. В Царском Селе никогда не рассматривали возможную в будущем свадьбу цесаревича с этой иноземной принцессой хотя бы потому, что царь с царицей являлись крёстными родителями Алисы. Они были слишком хорошо осведомлены о здоровье и характере приехавшей красавицы, чтобы желать своему старшему сыну вечных забот и короткой судьбы.
Знали в царской семье: если гессенская принцесса всё-таки станет невесткой и родит для России наследника, того ждёт неизлечимая болезнь. А её спокойная холодность пусть тоже никого не вводит в заблуждение — это только до первого приступа. Чуть что не по ней будет — жди истерики. Так было не раз при дворе британской королевы Виктории, которая немецкую внучку просто обожала и каждый раз осыпала её подарками в своей летней резиденции, куда «бабушка всей Европы» собирала на каникулы молодую поросль голубых кровей.
На пятилетие Алиса получила от бабушки куклу работы Кестнера. Знаменитому мастеру был уникальный заказ — сделать копию маленькой принцессы. И когда из Тюрингии пришла посылка, все ахнули: это просто чудо небесное! Порцелановые ручки и ножки у куклы сгибались на шарнирах, личико без румян прозрачно белело, бездонные тёмно-голубые глаза смотрели задумчиво, золотые локоны вились под огромным шёлковым бантом, гордый профиль говорил о твёрдом характере и будущих победах — всё как у именинницы.
Кукла стала не подругой, а сестрой-двойняшкой, «вторым я» Алисы.
Беда пришла через год. Случилась в Европе эпидемия, которая коснулась всех в великом герцогстве Гессенском. Мать Алисы умерла. А придворные эскулапы, опасаясь инфекции, решили сжечь одежду, книги и все личные вещи тех, кто переболел и пошёл на поправку. Ночью девочка подошла к окну и увидела, как бросают в огонь её игрушки. Сначала вспыхнуло кружевное платье и шёлковый бант, потом фарфоровые ручки любимой куклы умоляюще поднялись вверх, потянулись к её окну — и Алиса упала, забилась в истерике.
Лечили её долго. Целебные воды не помогали, врачи разводили руками. Девочка стала другой — замкнутой, равнодушной ко всему. И отец не стал сильно возражать, когда бабушка пригласила малышку жить и учиться при английском дворе…
Прошло десять лет. Ей шестнадцать, и зимний Санкт-Петербург Алисе кажется страной чудес. Она в восторге от русской столицы. А от тёплых взглядов цесаревича, от его неторопливых и мягких манер она просто тает, как свечечка. Они сидят, почти касаясь друг друга, и потому говорят тихо, глядя глаза в глаза.
Он сам предложил ей общаться по-немецки, и это ей очень понравилось. И как попросил себя называть — «Ники» — тоже. Да вообще всё в нём располагало. И сейчас парочка сидела на атласном диване в дворцовой библиотеке и видела себя в огромном зеркале напротив — счастливая, словно на семейной фотографии. Резные деревянные панели затянуты шёлком, персидские ковры под ногами — любые звуки гасли в этом зале, всё сказанное оставалось важным и нужным лишь для двоих, оставаясь тайной для других.
— Бабушка наша большая любительница устраивать личную жизнь своих внуков, — доверительно шепчет Алиса. — Меня она тоже постоянно сватает.
Заметив, как напрягся Николай, она взяла его руку, и лишь когда почувствовала ответное пожатие, продолжила:
— Сначала она хотела выдать меня за Эдди, у него как у старшего внука были самые реальные шансы на британский престол. Но, Ники, он же глупый, — да простит меня Бог! А когда Эдди заболел и умер, бабушка решила, что я должна стать женой Георга, его младшего брата…
Своих двоюродных братьев Эдди и Георга цесаревич с детства знал и любил. С Георгом, будущим королём Великобритании, они были похожи, как близнецы. В молодости их даже близкие путали, особенно если братья менялись одеждами. И когда Ники приехал на свадьбу к Георгу, они снова решили всех разыграть. Получилось! Российского цесаревича наперебой поздравляли, а у будущего британского монарха участливо спрашивали: «Как вам понравился наш Лондон?»
Да и с Вилли, ещё одним внуком «европейской бабушки», они оба дружили. Жаль, на свадьбе его не было — третий брат к тому времени стал германским императором Вильгельмом II, ему уже не до розыгрышей…
Целых полтора месяца гостила Алиса в Санкт-Петербурге — обычно никто так долго не задерживался, если не имелось серьёзных причин и целей. Цесаревич приходил к Алисе после обеда, и они катались на коньках по замерзшему пруду или на санках с ледяных гор. А иногда разъезжали окрест в закрытой карете, где можно тихо и доверительно разговаривать.
Гостье нравилось всё. В последнее утро перед отъездом она подумала: «Если сегодня Ники меня поцелует, всё у нас будет хорошо!».
Так и случилось. Едва выдержав следующие полгода, 25-летний наследник российского престола помчался в Германию делать предложение гессенской принцессе. Для приличия она, конечно, вечерок поплакала, но назавтра согласилась.
«Боже, какая гора свалилась с плеч! — записал в дневнике счастливый жених. — Я целый день ходил, как в дурмане, не вполне сознавая, что, собственно, со мной произошло! Вильгельм [император] сидел в соседней комнате и ожидал окончания нашего разговора. Потом все семейство долго на радостях лизалось… Даже не верится, что у меня есть невеста».
Специальными манифестами обе империи оповестили мир о помолвке. Телеграмм было море. Особенно порадовали Николая поздравления от отца с матерью. Впрочем, императрица Мария Фёдоровна чуть позже скажет:
— Это самая идиотская история, какую только можно себе вообразить!
И уж тем более никто не мог вообразить, что Александр III, этот большой и здоровый мужчина, вдруг занеможет и быстро угаснет в своём крымском дворце. Но он ещё успеет призвать к себе сына и благословить того на долгое царствование. Всего полтора часа спустя после его кончины в Ливадийской церкви присягнул на верность российскому престолу новый император — Николай II.
Примчавшаяся в Крым гессенская невеста твёрдо заявила с порога:
— Нам нужно срочно обвенчаться!
— Дорогая, мы не можем так поступить, — попробовал вразумить её Николай. — Мы должны год носить траур!
Поначалу она просто твердила, что этого не стали придерживаться ни её мать, ни мать его. Всё сильнее краснела лицом и уже кричала, что готова немедленно принять православие. А когда окружающие стали её убеждать, что нельзя жениться, когда рядом гроб стоит, — с ней случилась истерика.
— Вон! — сказала спокойно императрица-мать Мария Фёдоровна. — Все вон отсюда! Лейб-медика — живо!
Она догадалась, что сейчас будет.
Алиса, закатив глаза, сползла на пол и забилась в конвульсиях.
На следующий день в той же церкви сразу состоялись и панихида по покойному императору, и православное крещение лютеранки Алисы, принцессы Гессен-Дармштадской. Она стала Александрой Фёдоровной. Она больше не Алиса, для мужа она теперь — Аликс. А свадьба? Свадьбу перенесли на три недели.
Дальше было всё, как у всех молодых семей: муж осыпал ненаглядную супругу бриллиантами, она мечтала родить богатыря для батюшки-царя. Через год родилась дочь Ольга, через два — Татьяна, ещё через два — Мария…
Чуть ли не единственной своей подруге Анне Вырубовой молодая императрица скажет:
— Ты знаешь, как мы оба любим детей. Я должна признаться, что рожденье первой девочки нас разочаровало, рожденье второй — огорчило, а следующих наших девочек мы встречали с раздражением — бедные мои малютки!
Тут уместно заметить, что сам Николай II оценивал ситуацию несколько иначе: «Я рад, что у нас родилась девочка, — записал он в дневнике после рождения Ольги. — Если бы это был мальчик, он бы принадлежал народу, а девочка принадлежит только нам». А спустя четыре года он с радостью сообщал: «Счастливый день: Господь даровал нам третью дочь — Марию, кот. родилась в 12.10 час. Благополучно! Слава Богу, что всё окончилось довольно скоро! Весь день моя душка [Аликс] чувствовала себя хорошо и сама кормила детку».