— С разрешения начальства я на нейтралку ночью один ходил, проходы в минных полях делал, — хвастал Генри. — А однажды вышел смешной случай. «Языка» с нейтралки привёл. Вижу, стоит — худой, грязный. Я его за шкирку — и в блиндаж к нашему командиру. А «язык» молчит, трясётся от страха. Орёт только: «Фоксль! Фоксль! Майн Фоксль!» Мы дали ему воды. С трудом удалось понять, что немец ничего не видит, ослеп после газовой атаки, что вчера потерялась его собака Фоксль, и кто-то украл его альбом с рисунками, что солдаты его презирают, хотя он ефрейтор и никому не причинил зла, что отвечает только за доставку писем и никогда не стрелял в англичан. Командир роты мне говорит: «Лучше бы ты заколол его там штыком! Тащи теперь обратно! Дай ему белую тряпку в руки, лицом к своим поставь да пни под зад хорошенько. Доберётся — его счастье, а нам завтра наступать…
Так они сидели и разговаривали, шотландский парень и французская девушка, герои минувшей войны. Если б только они знали, кто был этот слепой, трясущийся ефрейтор!
…В начале 1920-х годов случайно нашлась медицинская карта Гитлера. Оказалось, что он временно потерял зрение не после газовой атаки, а из-за истерической амблиопии. Это редкое заболевание возникает при стрессах, например, у солдат из-за сильного страха перед боем. Мозг как бы отказывается реагировать на жуткие картины действительности и перестаёт принимать сигналы зрительных нервов, само же зрение при этом остаётся в норме. Немецкий профессор выяснил, что у его пациента крайне болезненное самолюбие, и это можно использовать во время гипнотического сеанса. В абсолютно тёмной комнате психотерапевт ввёл Гитлера в транс и сказал: «Ты ослеп, но раз в тысячу лет на Земле рождается великий человек, которого ждёт великая судьба. Возможно, именно тебе суждено вести Германию вперёд. Если это так, то бог вернёт тебе зрение прямо сейчас». После этих слов профессор чиркнул спичкой, и — случилось чудо. Больной заорал: «Я вижу-у-у!»
Стоит ли говорить, что после 1933 года все, кто знал об этой медкарте, бесследно исчезли? А известна эта история станет лишь в 1938 году. Английского премьер-министра Чемберлена будут торжественно встречать в лондонском аэропорту, и с трапа самолёта он торжественно объявит: «Я привёз вам мир!» А на банкете расскажет, как подписывал с Гитлером мюнхенское соглашение, и фюрер рассказал ему, что двадцать лет назад британский солдат проявил к нему милосердие, и лишь благодаря этому он остался жив…
Генри Тэнди и Эмильен Моро расстались добрыми друзьями. Больше они никогда не встречались.
Автор (из-за кулис): Четырнадцатого июня 1940 года немцы вошли в Париж. По требованию победителей, парижане должны были тянуть руки вверх в нацистском приветствии. Почти все так и делали, прижимая платки к заплаканным глазам. Эмильен с мужем стояли в первом ряду, они не собирались приветствовать фашистов. Сжав зубы, они вспоминали, наверное, как в 1914 году немцы под командой Вильгельма II уже вплотную подошли к стенам французской столицы. Чтобы остановить их, нужны свежие силы, и резервы-то были, а вот доставить их к передовой не на чем. И тогда все парижские таксисты повезли подмогу на своих легковых автомобилях. В Первой мировой войне парижане отстояли свой город. Нынче — нет. Жаль, что времена настоящих героев проходят быстро.
Картина 24-яПастырь звал на обед: последняя жертва
Действующие лица:
✓ Огюстен Требюшон (1878–1918) — французский солдат, вестовой 2-й роты 415-го полка 163-й пехотной дивизии.
✓ Фердинанд Фош (1851–1929) — французский военачальник времён Первой мировой войны. Маршал с 6 августа 1918 года.
Место действия — Франция, Западный фронт, Арденны.
Время действия — 1916–1918 годы.
Автор (из-за кулис): Пастырь — это пастух. Пастухом и был Огюстен Требюшон. Он родился в небольшой деревне на юге Франции. Рос в семье старшим, ещё четверо братьев и четыре сестры. Так что ему первому выпало родителям помогать. Сначала подпаском ходил, а в двенадцать лет уже деревенский пастух. Дудочки из камыша делал сам — вот и вся начальная школа. Ещё на аккордеоне выучился, на свадьбах играл. Родители рано умерли. Когда началась война, Огюстен передал пастырские заботы брату и ушёл добровольцем в армию.
НА ЛЮБОЙ войне рядовому солдату, как правило, не удаётся дожить до победы без единой царапины. Огюстен не был исключением. Он был дважды ранен в той мировой войне.
Первый раз Огюстен был ранен в самом конце сентября 1915 года при наступлении на Лоос-Артуа. План французских генералов состоял в серии атак вдоль Западного фронта, они надеялись, что итальянцы поддержат через реку Изонцо. Но те не сдвинулись ни на шаг. Французы, несмотря на помощь англичан, не смогли прорвать вторую линию немецких траншей. Наступление захлебнулось. Генерал Фош приказал перейти к обороне. Настало время осенних дождей, взаимных обвинений в штабах и скорбного подсчёта убитых и раненых.
Огюстену повезло: ранило осколком до распутицы. Он сам перевязал ногу и теперь лежал на спине, глядя в хмурое небо, мечтая о тёплом доме, но больше всего — о том, чтобы санитары не прошли мимо.
Он слышал, как они перекликаются, разговаривают между собой. Пытался ползти им навстречу, но голоса вдруг стали удаляться. И тогда, понимая, что его оставят здесь умирать, достал из вещмешка недавно сделанную дудочку и заиграл мелодию, которую всегда выбирал, созывая стадо.
Ему показалось, что пиликал долго, до самых сумерек. Или это в глазах стало темнеть?
— Эй, друг, ты живой, что ли?
Чьё-то бородатое лицо заслонило весь белый свет. Как его донесли до госпиталя, Огюстен помнил плохо. Осталась в памяти только дикая боль, когда врач вытаскивал осколок из бедра. А потом — всё хорошо, чистые простыни и кровать, первая кровать за год его солдатской жизни. От счастья достал дудочку и заиграл. Ходячие больные расположились кругом. Улыбаются:
— Подуди ещё, друг! Так дом напоминает!
А врачи примчались, давай всех разгонять:
— Мигом по койкам! Командующий идёт!
Оказалось, сам генерал Фош решил в свой день рождения раненых проведать, которые под Лоос-Артуа себя геройски проявили и которым повезло в живых остаться. А тут дудочка пастушья, понимаешь…
— Кто играл?
Попытался раненый привстать, доложить:
— Огюстен Требюшон, рядовой второй роты 415-го пехотного полка.
— Лежи, рядовой! — генерал сел на подставленный свитой табурет. — Давно воюешь?
— Год, можно сказать — с первого дня.
— И что, победил уже страх?
— У меня его и не было, господин генерал. Я доброволец.
— А раз не боишься, скажи мне, солдат, почему немцы такие злые?
— Они-то как раз и боятся, потому и злые. Трусливые люди всегда злые, словно волки.
Генерал улыбнулся в свои роскошные усы. Встал.
— Молодец, рядовой! Поправляйся — и в строй! А на дудочке играй, я разрешаю.
Вышел, свита за ним. Весь госпиталь потом ахал: наш пастух с самим командующим армии запросто говорил. Со знаменитым Фошем, о котором газеты писали, что неделю назад он телеграмму отбил в генштаб: «Мой центр сдаёт назад, правый фланг отступает, положение превосходное, я атакую». Ой, что творится! Быть тебе капралом, пастырь Огюстен!
Теперь он в палате выздоравливающих на дудочке подавал сигналы: обед, ужин, отбой. Вроде как полковым трубачом был. На поправку шёл быстро, даже палочка не потребовалась, чуть-чуть прихрамывал. Выписали и назначили в тот же полк вестовым, разносить приказы туда-сюда.
Второй раз его ранило через год — на Сомме. Это была одна из крупнейших битв Первой мировой. Сражение на обоих берегах реки Соммы планировалось почти полгода и продолжалось четыре с половиной месяца. Здесь, на севере Франции, погибло в общей сложности более миллиона человек. Здесь страны Антанты хотели разгромить армию Вильгельма II и его команды.
Общее руководство этой широкомасштабной операцией было возложено на французского генерала Фоша. Он продумал всё до мелочей. Не учёл только одного: что «Верденская мясорубка» не закончится к июлю. Более того, там французская армия оказалась в таком жутком положении, что из Парижа улетела срочная телеграмма российскому императору Николаю Второму с истошным призывом о помощи. На юге итальянцы ждут Брусилова, а на севере французы застряли под Верденом. Ладно, чего уж тут, помогли русские солдаты союзникам, да так, что Фердинанд Фош, будучи уже маршалом, скажет:
— Если Франция не была стёрта с карты Европы, то в первую очередь благодаря мужеству русских солдат!..
В июле 1916-го началось сражение при Сомме. Семь дней подряд артиллерия союзников крушила германские укрепления. Сотни самолётов бомбили оборону немцев, которые зарылись в землю на много метров, настроили блиндажей и бункеров, окружили себя колючей проволокой в несколько рядов, пристреляли из орудий и пулемётов каждый бугорок. Неделю продолжался этот кромешный ад. А потом пошла вперёд пехота.
На берегу Соммы рядовой Требюшон впервые увидел танки: под их прикрытием полк Огюстена шёл в атаку. Британские бронированные чудовища расчищали пехоте дорогу, легко сминая кайзеровские укрепления, наводя дикий ужас на немцев. Издалека артиллерия врага пыталась бить по танкам, калеча своих и чужих солдат. Один из таких снарядов разорвался рядом с Огюстеном.
— Не дам резать руку! — кричал он в госпитале, как только очнулся.
— Тогда молись богу, чтоб само зажило! — отвечал усталый врач.
И он молился. Не переставая, вслух, пытаясь шевелить раненой рукой. Она не слушалась, болела. Только однажды медсестра, меняя бинты, сказала:
— А чернота-то уходит! На поправку пошло, помогла молитва…
Соседи справа и слева тут же попросили:
— Помолись и за меня, а?
Слух быстро разлетелся по госпиталю: какой-то пастырь деревенский волшебное слово знает, чуть руки не лишился, а вылечил себя сам и другим помогает. Так и приста