ло — пастырь. Распятие возле его койки повесили.
А на Рождество Огюстен смастерил новую дудочку. Двумя руками…
Война шла без него. Вязкая, окопная, неизвестно кому нужная. На всём Западном фронте практически без перемен. Но и такое позиционное противостояние — в окопной грязи, в вечном ожидании смерти, ранения или перемирия — не может обойтись без перестановок и замен. Резервисты и выздоровевшие должны занять место тех, кто отсидел своё в сырой траншее. Огюстен вернулся в полк.
Сидеть в траншее ему не пришлось. Снова вестовым — разносить приказы и распоряжения по позициям. Порой захватывал и почту, в дудочку свистел, чтобы солдаты знали: вестовой весточки из дома несёт. А кому «ещё пишут», тех утешал словом господним — пастырь же. Любили его солдаты. А командование представило к очередному званию, написав в характеристике: «Хороший солдат, добросовестно исполняет свой долг, при любой обстановке сохраняет спокойствие, для своих молодых товарищей служит примером, пользуется у них уважением».
Довелось бывшему пастуху участвовать и во второй битве на Марне — последнем крупном сражении, которое немцы проиграли после мощной атаки французов. Командовал союзными войсками всё тот же Фердинанд Фош.
Генеральный штаб кайзера планировал в разных местах разделить французскую армию на части, и теперь немцы били мощной «свиньёй» в стыки между дивизиями. На западе немцы продвинулись на пятнадцать километров. И тогда Фош приказал контратаковать: такой был его стиль, его излюбленный метод ведения боевых действий.
Две недели продолжалась эта мощная атака, и каждый день французы возвращали по километру своей территории. К шестому августа 1918 года обе стороны выдохлись, понеся огромные потери. Немцы вернулись на старые позиции. Битва закончилась, и это была явная победа французов. В тот же день генералу Фошу было присвоено знание маршала.
С того дня и началось солдатское ожидание перемирия. Сидели в окопах, лишь изредка постреливая в сторону врага. Читали газеты — интересно же: в России революция, солдаты сами выбирают командиров, свобода! Писали письма родным: «Скоро войне конец, ждите с победой». Почту носил всё тот же рядовой первого класса Требюшон.
— Огюстен, а ты что будешь делать после войны? — спрашивали друзья-сослуживцы. — Снова пасти коров?
— Не, я грамоте выучиться хочу, — отвечал миролюбиво. — Племянники в школу ходят, помогут. И жениться, конечно, своих детей заиметь. А корова, что корова — будет своё хозяйство, будет у нас с женой и корова. И телёночка принять, и подоить я умею. Дом построить братья помогут…
— Молодец, пастырь! — одобряли друзьям. — Правильно мыслишь. Лишь бы война поскорей закончилась. Давай-ка сыграй на своей дудочке, погрей душу! «Марсельезу» сможешь? «Святая любовь родины, проведи, поддержи нашу руку мести»…
Прошла-пролетела осень, наступил ноябрь. Требюшон узнал о подписании перемирия первым. Он не имел права сказать об этом своим друзьям — иначе трибунал и расстрел. Показательных казней он насмотрелся за четыре года на всю оставшуюся жизнь.
Огюстен не знал, не мог знать, что в Компьенском лесу идут переговоры, что маршал Фош требует от немцев немедленного перемирия, а те просят отсрочки, на что-то ещё надеясь. Выпросили-таки: подписано соглашение рано утром, а прекращение огня — в одиннадцать часов одиннадцатого числа одиннадцатого месяца.
Как только германская делегация покинула штабной вагон, маршал Фош отдал приказ — перейти Маас и атаковать немцев на их берегу. У французского полководца были давние счёты с этой рекой: здесь в начале войны погибли его единственный сын и любимый зять. И ещё — по условиям только что подписанного соглашения, противоборствующие стороны остаются на тех землях, где их застанет одиннадцать часов. А это значит, что можно за оставшееся время отхватить немалый кусок Фландрии. Так что — вперёд, пехота, в атаку!
…Ночью, не переставая, лил дождь вперемешку со снегом. Маас вышел из берегов, все мосты давно взорваны, противоположный берег не виден из-за тумана. Как атаковать, на чём переправляться?
— За невыполнение приказа — расстрел на месте! — кричат командиры и гонят солдат в ледяную воду.
Кто не умел плавать, пропал первым. Первым из последних на этой войне. Тут Огюстену повезло: задержался в штабе, где полковник радостно сообщил ему:
— Кайзер Вильгельм Второй отрёкся от престола! Конец войне, солдат! Разнесёшь по батальонам приглашение на праздничный обед в одиннадцать-тридцать. Будет горячий суп и вино. Исполнять! Бегом, солдат!
Он решил начать со своего батальона, но догнал его, когда почти все уже были в воде. Командир отмахнулся от протянутой бумаги:
— Потом! Быстро в роту!
И снова Огюстену повезло, потому что первые смельчаки уже были на той стороне и протянули верёвку, за которую можно держаться тем, кто плавать не умел.
Промокшие, продрогшие сидели они на берегу. Часы показывали десять-тридцать. Когда стало светлее и туман рассеялся, увидели прямо перед собой немецкие траншеи. Свисток — и полк поднялся в атаку. Без артподготовки, на пулемёты, в последнюю свою атаку.
Девяносто человек остались там навсегда. Девяносто первый — рядовой Огюстен Требюшон. Когда подошли санитары, он был ещё жив. Протянул им приглашение на праздничный обед — и всё, пастырь умер.
Автор (из-за кулис): Огюстен Требюшон стал последним солдатом французской армии, убитым на Западном фронте. Всего в последний день боевых действий в Европе погибло несколько тысяч человек. Окончательную точку в Первой мировой войне поставит Версальский договор о мире, подписанный 28 июня 1919 года. Впрочем, маршал Фош скажет: «Это не мир, это перемирие на двадцать лет!» И будет прав.
Эпилог
«Заплатив за победу Антанты миллионами жизней, Россия, к сожалению, упустила свой шанс и свою возможность на дальнейшее мирное развитие. Заключённое уже без России 11 ноября
1918 года Компьенское перемирие подтвердило, что ни у одной из стран Европы больше не осталось сил для продолжения войны. Однако Версальское мирное соглашение, заключённое в июне
1919 года, показало, что у западных элит также не хватило дальновидности и политической воли для того, чтобы по-настоящему войну закончить. Война оказалась попросту «отложена» ещё на два десятилетия.
Между Версальским миром и так называемым «Мюнхенским сговором» — такими двумя ключевыми точками на пути ко Второй мировой войне — оказалось поразительно много общего. В основе обоих решений лежали убеждённость участников этих «сделок» в собственной исключительности и полное пренебрежение нормами международного права, которые понимались их участниками как «право сильного». И там, и там сказалось нежелание пускать за стол переговоров нашу страну, традиционно выступающую гарантом устойчивости любых геополитических сделок в Европе.
Нам ещё предстоит обсудить всю цепочку фатальных решений, которые привели человечество из огня одной мировой войны в ужас и бездну другой, ещё более кровавой и ещё более страшной…»
РОВНО двести лет назад президент США Джеймс Монро официально заявил, что Западное полушарие — это зона влияния исключительно Соединённых Штатов и любые посягательства на земли этого континента расцениваются отныне как угроза безопасности и будут жёстко пресекаться. За минувшие два столетия американцы не раз показывали всему миру свою агрессивность. Они и сейчас с гордостью утверждают: «У нас довольно денег, чтобы накупить стволов, и мы без малейших колебаний перестреляем всех, кто доставляет нам неудобства».
Так было и в Первую мировую, когда они сами подтверждали, что «каждый убитый или раненый немец был убит или ранен из американской винтовки, американской пулей или снарядом». Эта страна практически никогда не воевала на своей территории, она только и делала, что стравливала народы, разжигала военные конфликты и ловила рыбку в мутной воде, поставляя оружие и кредиты всем воюющим сторонам. Она делала деньги на людском горе.
Семьдесят процентов населения земного шара участвовало в той войне. Десять миллионов солдат и более десяти миллионов мирных граждан было убито за четыре с половиной года — столько же потеряло человечество в войнах за тысячу предыдущих лет.
Её называли Великой. При подписании мирного договора в Версальском дворце победители торжественно заявили, что больше войн не будет никогда. Для этого провозглашается создание Лиги Наций, которая станет заботиться о всеобщем разоружении, предотвращении военных конфликтов, обеспечении коллективной безопасности. Про мирные инициативы русского царя никто не вспомнил, его уже не было в живых. Да и Россия была другой, она теперь не в счёт, не может считаться победительницей в Великой войне.
Страны, подписавшие в Версале мирный договор, больше всего были озабочены судьбой побеждённой Германии.
Её обязали выплатить державам-победительницам финансовые репарации в 132 миллиарда золотых марок — более 400 миллиардов долларов по нынешнему курсу. Этот долг поставил Германию на грань финансовой катастрофы, обрушил экономику страны и в немалой степени способствовал приходу к власти национал-социалистов.
Германский милитаризм потерпел поражение, но существовал верный путь его оживить — надо только новое поколение с первых дней воспитывать в духе реваншизма, и через двадцать лет такая идеологическая обработка обязательно принесёт свои плоды. И снова зазвучали в стенах рейхстага старые призывы: «Времена, когда немец уступал одному соседу сушу, другому море, оставляя себе одно лишь небо, — эти времена миновали. Мы требуем и для себя место под солнцем!».
Национализм — прекрасная почва для военной диктатуры, для фашизма. Новая власть убеждала свой народ, что Германия превыше всего, что «истинные арийцы» могут взять у богатого соседа всё, что захотят. Естественно, взгляды нацистов были направлены прежде всего на восточного соседа.