— Дон Убальдо, к вам отец Жерар! — прибежал докладывать привратник.
— Зови.
На ловца и зверь бежит. Пришлось бы идти на поклон, а до Сакра-ди-Сан-Мигеле путь не ближний. Хотя, вот-вот начнется мистерия, и отец Жерар точно не пропустит такое зрелище.
— Есть дело, — сказал отец Жерар, едва поздоровавшись.
— Как удачно, — ответил дон Убальдо, — У меня тоже к тебе есть дело.
— Мне надо убить одного человека.
— Местного?
— Приезжего. Колдуна и чернокнижника. Не люблю, знаешь ли, эту публику. Некий алхимик Иеремия Вавилонский, который на самом деле не тот, за кого себя выдает, устроился к отцу Августину мастером фейерверков на мистерии. Его надо убрать.
— Искренне не любишь, или положение обязывает не любить?
— И то, и другое.
— Понимаю. Алхимик так алхимик. Колдун и чернокнижник? Может, тебе бы проще было в инквизицию его сдать?
— Инквизиция нанесет репутационный ущерб моему брату во Христе отцу Августину, а я этого не хочу.
— Тебе сильно срочно надо?
— Он участвует в мистерии, там планируется что-то с фейерверками. Надо, чтобы он не покинул город сегодня после мистерии.
— Ты про ту мистерию, что ставят аббат с викарием?
— Конечно.
— Ну да. Инквизиция не побежит хватать по доносу алхимика, находящегося под покровительством викария и аббата.
— Побежит. Но сначала пойдет поговорить с викарием и с аббатом. Просто из вежливости. А мне некогда. Мне надо, чтобы сегодня его уже не было.
— Хорошо, Жерар. Сегодня алхимика не будет. Но у меня к тебе просьба.
— Какая?
— Мне нужно отправить из города в безопасное место Филомену и внуков. И самому тоже отсидеться.
— Ты во что-то влип, сын мой?
— Пока нет, но влипну, начиная с завтра.
— Что же, святая обитель всегда предоставит укрытие нуждающимся. После завершения мистерии мои люди заберут Филомену и внуков. Найдем какую-нибудь телегу, не вопрос. А ты, наверное, своим ходом доберешься?
— Я-то доберусь.
— Ну и отлично.
Поговорив с отцом Жераром, до Убальдо отправил посыльных к своим caporegime. Надо хорошо подготовиться к этому вечеру. Потом пришел к Филомене.
— Доченька, твой муж не успел приехать, как влип уже в несколько историй.
— Он совсем меня не любит, — ответила Филомена, — Я думала, он приехал ко мне, а у него сплошная работа.
— Его голову оценили в сто дукатов. Официально. Завтра об этом объявит глашатай на площади.
— Ой!
— Вот тебе и ой. За сто дукатов люди, которых я считаю своими, продадут не только родную мать, но и меня. А вас с Антонио и подавно. Поэтому ты с детьми сразу после мистерии сядешь в телегу к отцу Жерару. Поживете пока у него в Сакра-ди-Сан-Мигеле.
— В мужском монастыре?
— Это не монастырь, а аббатство. Оно построено специально для того, чтобы принимать путешественников. И дам в том числе.
— Ну ладно, — надула губки Филомена, — Но с Антонио мне нужно серьезно поговорить. Мы ведь решили, что он оставит в Генуе свою прошлую жизнь и своих старых врагов.
— Будете живы — хоть заболтайтесь.
К дому дона Убальдо подтянулись подручные.
— Так, парни. У меня много задач и все разные. Начнем с той, что для всех. Есть такой Антонио Кокки, фехтмейстер из Генуи.
— Твой зять? — спросил кто-то слишком умный.
— Да, — поморщился дон Убальдо, — Он поссорился с некоторыми влиятельными людьми. Ко мне приходил декурион и просил, чтобы Антонио сдался по-хорошему в руки правосудия. Антонио должен бы сидеть тихо как мышь в норе, но чует мое сердце, что его найдут и выкурят. Поэтому кто его встретит, передайте, что я прошу его пойти к декуриону и сдаться. Так будет лучше для всех.
— А что те люди, с которыми он поссорился? Ты с ними тоже поссорился?
— Верно, малый. Я с ними тоже поссорился, но они об этом пока не знают.
— Местные?
— Нет. Генуэзцы.
— Это не те, которые вчера побоище устроили у церкви святого Валентина?
— Те. А может и еще какие-то.
— Так давайте их подожжем и пограбим. Никто на нас не подумает. Они же сами какую-то частную войну с кем-то начали. Точно ведь не с вашим Антонио.
— Почему ты так думаешь?
— Ну он же у тебя не дурак, чтобы в Турине свою личную войну начинать без твоего разрешения. Он скорее из тех, кто продает свой меч.
— Верно, — хмыкнул дон Убальдо, — Парни, вы все правильно поняли. Мы подожжем генуэзцев не потому, что Антонио продал свой меч каким-то их врагам, а потому что они сами начали частную войну с нанимателями Антонио. Сами вчера грубо и нагло нарушили общественный порядок и подставились под предсказуемый ответный удар. Не знаю, как отомстят их истинные противники, но у нас есть возможность пограбить генуэзцев, чтобы те обвинили не нас, а других гостей города. Которых сами же и спровоцировали. А то я обещал декуриону, что все будет тихо, и мы все грустно смотрим, как мимо нас протекают реки золота.
— Кого жжем? — спросили разбойники.
— Не Адорно. Адорно генуэзские живут у Адорно туринских. Их не трогать. Фрегозо, Гримальди, Спинола, Фиески — найти и поджечь. Но не прямо сейчас. Подготовиться заранее, а поджечь когда они вернутся с мистерии. Не прерывать же мистерию на самом интересном месте.
— Почему бы и не прервать?
— Потому что мы с Филоменой хотим ее посмотреть! И для вас, ребята, тоже будет, чем заняться. Слушайте дальше.
— Слушаем, дон Убальдо.
— Мне надо отвлечь внимание во время мистерии. Для некоторых библейских сцен на площадь выкатят клетки с медведем и со львом. Надо будет открыть клетки и выпустить зверей.
— А если звери не захотят выходить?
— Разве ты бы остался в клетке, если бы тебе предложили выйти? То-то же. Так вот. Я, конечно, обещал декуриону не шалить, но не могу упустить случай. Когда из клеток выскочат лев и медведь, в давке можно будет хорошо пограбить зрителей, особенно приезжих. Не все сообразят, что кошелек срезан, а не потерян. Если кого из вас поймают с поличным, то в толпе не удержат.
— И нам потом ничего не будет?
— Мы уже сидим тихо с начала каникул. И будем так же тихо сидеть до той поры, пока гости не разъедутся. Свалим все на заезжих гастролеров, которые явились без спросу, в панике отработали на раз и свалили из города. Все понятно?
— Да, дон Убальдо!
— Все свободны. Кроме тебя.
Разбойники разошлись. Остался один.
— Во время паники на мистерии ты должен устроить смерть одного человека.
— Благородного?
— Нет. Колдуна и чернокнижника. Алхимика. Он будет участвовать в постановке, но за кулисами и не на виду. Чтобы туда попасть, надо отвлечь внимание. Там участвовать в каком-то кулачном бою нанялись люди отца Жерара, спроси у них, они вам покажут алхимика.
— Они нас не сдадут потом?
— Нет. С чего бы монахам вступаться за колдуна и чернокнижника. Вам сам Святой Петр это дело зачтет. Когда откроются клетки, всем станет не до вас. Тык ножиком — и готово. Понятно?
— Понятно. А если попадемся?
— Значит, сами дураки. Главное, добейте. В оправдание скажите, что фейерверки суть демонические огни, а колдунов надо убивать из богоугодных соображений. Повесить не повесят, а дальше я вас прикрою.
— А нельзя как-нибудь потом, по-тихому?
— Нельзя. Было можно, но момент упущен. Надо сегодня до того, как он сбежит из города.
— Ладно, дон Убальдо. Мы все сделаем.
11. Глава. 27 декабря. Невидимый слон наносит ответный удар
Утром двадцать седьмого Дино сходил по делам, с кем-то поговорил и вернулся.
— Сеньор приглашает Вас к себе, — сказал он Кокки.
— На высшем уровне, с почетным караулом и оркестром?
— Нет, как можно тише. Он сидит дома, принимает доклады и никуда не высовывается. На всякий случай посидите с ним. У нас каждый человек на счету. Особенно, каждый человек с мечом. Мало ли кто на кого еще нападет.
Фуггер не стремился быть ближе к центру событий. Для штаба сняли целый отдельно стоящий дом в пригороде. Будет что-то важное, придут и доложат. Кроме Старшего, там разместились секретарь, камердинер и пятеро охранников, по совместительству выполнявших задачи посыльных и конюхов.
Четверть часа верхом от ворот Палатин, ферма на берегу речки Дора-Рипария, впадающей в По. Двор огорожен невысоким забором. Внутри приличный каменный дом в два этажа, конюшня, хозяйственные постройки.
Часовой у ворот. На террасе под навесом еще трое вооруженных людей играют в кости. У стены стоят две аркебузы с дорогими колесцовыми замками.
В Турине в полдень началась мистерия. Кокки хотел бы посмотреть, но увы, не судьба. Тем более, что секретарь Фуггера сходил на плановый сеанс связи в лавку у ворот Палатин и принес новость, что дорогому зятю в ближайшем будущем надо лежать на дне и не всплывать, а лучше и вовсе покинуть Турин.
Фехтмейстер подтащил к камину кресло и уселся поудобнее, протянув ноги к теплу.
Фуггер ни на какую мистерию не собирался. Секретарь расстелил на столе у окне какую-то схему на больших листах. Они вдвоем поводили по схеме пальцами, потыкали карандашами. Негромко говорили по-немецки. Выглядело, будто не то решают головоломку, не то планируют битву.
Похоже, до решения еще далеко. Судя по тону, с которым закончилось обсуждение. Секретарь свернул схему и убрал ее в большую черную сумку. Кокки обратил внимание, что на столе ничего не осталось. А ведь для многих людей умственного труда характерно иметь рабочий стол, заваленный бумагами. Похоже, они тут готовы в любой момент покинуть дом.
Фуггер сам пододвинул второе кресло к камину и сел рядом.
— Иногда полезно обсудить сложные вопросы с умным человеком, который может посмотреть свежим взглядом, — сказал он.
— К Вашим услугам, — ответил Кокки, — Смотреть свежим взглядом намного легче, чем применять Высокое Искусство. Никаких долгов перед людьми и перед Господом.
— Будущее зависит от настолько многих событий, что я не могу прос