Повернулся на левой ноге, толкнул падающего латника. Поставил правую и парировал удар второго, держа меч острием вниз. Тут же повернул руку и ударил в лицо быстрее, чем противник успел отбить.
Третий хорош. Один, два, три удара не проходят в цель.
Фуггер бросил в нападающих стул и прыгнул под стол. Камердинер и секретарь схватили свои аркебузы, которые поставили за стул, завешенный плащом.
Большая ошибка — перейти к разговорам раньше, чем разоружить свиту врага.
Третий увидел стрелков и заметался. Кокки не дал ему разорвать дистанцию и сбежать. Бабах! Бабах! Комнату заволокло дымом. Первая пуля порвала рукав, вторая попала в живот. Не жилец. Во всяком случае, не боец.
На Кокки насели двое противников, умевших работать в паре. Он отбивался мечом и кинжалом и отступал к двери черного хода.
Фуггер открыл дверь. Оттуда выскочил еще один миланец. Секретарь оттолкнул господина и сам получил укол широким лезвием в грудь. Камердинер ударил врага прикладом в лицо, отшвырнул в сторону, но вслед за этим миланцем появился еще один, который резанул камердинера по шее.
Кокки оказался между тремя противниками. До того, что сзади, три шага. Он повернулся, молниеносно преодолел это расстояние, взял защиту кинжалом, пронзил миланца насквозь и тут же повернулся вместе с трупом на мече, загораживаясь от двоих врагов.
Хорошо, что не спиной к двери. Там скрипнул пол, еще кто-то шел на помощь. И с «парадного» входа вбежали еще двое.
Толкнул убитого в сторону одного из ближних миланцев. Тот отступил назад, запнулся о чье-то тело и упал. Труп тоже повалился на пол, увлекая за собой засевший в груди клинок. Кокки выпустил рукоять.
Защита кинжалом берется как защита мечом. Нижней частью клинка и перекрестьем. Ну и что, что левой рукой. Как мечом, Кокки отвел вражеский клинок влево и ударил ногой. Левой ногой наступил на правое колено, согнутое в выпаде.
Враг упал. Кокки ударил левым плечом в открытую дверь черного хода, почти упал на нее. Прижал не успевшего проскочить миланца. Главное, прижал ему к телу правую, вооруженную, руку. Схватил за кисть, а кинжалом в левой уколол под подбородок. Вырвал меч из слабеющей руки.
Ногой распахнул дверь, за ней никого.
— Уходим!
Фуггер выскочил в черный ход. Перед Кокки остались двое. «Новые», которые вбежали уже после выстрелов. И не нападали. Струсили? Или тянут время?
Латник сидит на полу, держась двумя руками за подрезанную правую ногу. Чуть дальше раненый в голову сидит на лавке, подняв руки к лицу. Кровь течет из него как из поросенка, заливая рукава и грудь светло-серого дублета.
На полу рядом с латником лежит еще живой подстреленный достойный боец. Ближе к черному ходу тела секретаря и камердинера, мертвый миланец, еще один. Осторожно поднимаются двое недобитых. Оба как-то задницами по полу отползли подальше и встают на ноги, вытянув мечи перед собой.
В «парадный» вход заглянул Просперо Колонна.
— Ну что вы! — рявкнул он.
«Новые» атаковали одновременно, и Кокки просто ушел от них в дверь спиной вперед. Они замешкались, ведь в дверной проем пролезет только один за раз. Столкнулись боками, левый шагнул в проем.
Атака, защита. Кокки зажал вражеский клинок мечом и кинжалом, с усилием отвел в сторону, высвободил свой меч и ударил в сердце. Готов!
Боятся. Дальше короткий узкий коридор, им надо войти в дверь, согнувшись, перелезть через труп и биться по одному. Никто из оставшихся уже не уверен, что он справится один на один.
Кокки отступил задом и вышел из дома.
Фуггер стоял в стороне у облетевших кустов.
— За мной, в лодку! — приказал он, и сам первым побежал за кусты по дорожке, спускавшейся к берегу.
Кокки рванулся за ним. Из дома выскочили трое миланцев, огляделись и побежали следом.
Лодка стояла здесь не просто так, а наготове. Весла в уключинах, узел развязывается одним рывком. Когда Кокки спустился, Фуггер уже сидел на скамье с веслами в руках. Рядом с ним лежала та самая кожаная сумка, в которой секретарь держал важные бумаги.
Уф! Второй лодки рядом нет. Арбалетов у этих троих нет. И богач неплохо гребет.
— Они сейчас вернутся к своим лошадям, обгонят лодку по дороге вдоль ручья и расстреляют нас из арбалетов, — сказал Кокки, сидя на задней банке, — Или заставят сдаться.
— Не успеют, — ответил Фуггер.
Лодка проплыла под низкой аркой каменного моста. Финансист приткнул ее к мосткам и выскочил. Кокки последовал за ним. Он так и держал в руке трофейный меч, который не влез в ножны.
Мостки были поставлены для прачек, которые полоскали белье в речке. Здесь же на берегу стоял дом, где прачки занимались всей остальной работой. Фуггер, здороваясь и раскланиваясь во все стороны, дошел до старшей женщины и заговорил с ней. Та несколько раз кивнула и провела их с Кокки в маленькую комнату в глубине дома.
— Служба Обеспечения заранее просчитывает пути отхода, — сказал Фуггер, — Ты не ранен?
Кокки ощупал себя. Меч не лезет в ножны. Левый рукав висит лоскутками. Берет потерялся, плохо. Приличные люди простоволосыми не ходят. Обе руки в крови. В чужой. От рук отмоется легко, от рукавов может и не отстираться.
— Не ранен, но выгляжу как разбойник с большой дороги, — ответил он.
— Сейчас приведем себя в порядок. Когда стемнеет, пойдем к Дино и Джино.
— Сеньор? — удивился Джино, не называя имени.
— Да, черт возьми, — ответил Антон Фуггер.
Джино посторонился, пропуская старшего. Следом за Фуггером вошел Антонио Кокки. Оба без плащей, в одних дублетам. На головах у обоих вместо подходящих по стилю беретов — местные фетровые шапки простолюдинского серого цвета. В темноте сойдет. У Кокки левый рукав заштопан на скорую руку, и на костюме многовато мокрых пятен.
— Что-то пошло не так? Сеньор, Вы не ранены? — Дино вскочил навстречу.
— На мне ни царапины, а наш ценнейший друг Антонио чуть было не ранен за восьмерых, — ответил Фуггер, — Как там наши? Марта, Бонакорси, де Круа?
— Тони недавно заходил, — ответил Дино, — Герр и фрау де Круа переехали во дворец епископа. Марта с ними. Викарий еще до мистерии попросил герра де Круа сходить к королеве-матери и объяснить, что это не Медичи причастны к пропаже ее золота, а генуэзцы сами его украли. Сказал, что будет следить за дворцом епископа снаружи.
— Прекрасно! — обрадовался Фуггер, — И как?
— Тони сказал, что к началу мистерии герр де Круа еще не вернулся из замка Акайя. И не смотрел мистерию ни из окон, ни с трибуны. Фрау де Круа Тони видел в окне с викарием. Он сказал, что будет следить дальше.
— А совсем недавно, не успела мистерия закончиться, прибежал мальчишка и сказал, что горят дома, где остановились генуэзцы, — добавил Джино.
— Не ожидал такого от Луизы Савойской, — удивился Фуггер, — Она, конечно, местная, но жечь гостей у себя в городе как-то слишком жестко даже для нее. Нипочем бы не подумал, что герр де Круа такой мастер риторики. Еще новости есть?
— После мистерии приходил Фредерик фон Нидерклаузиц, племянник герра де Круа. Сказал, что должен помочь магистру алхимии Иеремии Вавилонскому, у которого люди Ночного Короля украли невесту.
— И что? Просил помощи? — поинтересовался Кокки.
— Нет. Спросил адрес и ушел. Трактир «У Жабы», что в Гадюшнике, если вам интересно. Заведение Ночного Короля, но легальное.
— А вы что?
— Защищать племянника де Круа у нас указаний не было, а Ночной Король и без нас может постоять за себя.
— Антонио, ты никуда не идешь, — сказал Фуггер, глядя на Кокки, который явно куда-то собрался на ночь глядя.
— Генуэзцам будет не до меня. Я знаю герра Фредерика, и он крайне небрежно относится к побочному ущербу, — ответил Кокки, — Он единственный известный мне дуэлянт, который пришел на поединок с отравленным мечом. Вчера он на ровном месте нарвался на дуэль с Фернандо Пичокки, и я не удивлюсь, если это он поджег генуэзцев, чтобы получить более выгодные условия для поединка.
— Герр Фредерик сказал, если вдруг случайно встретит ночного короля, то не будет его убивать, а просто поговорит, — сказал Джино.
— Он не настолько мастер риторики, насколько мастер побочного ущерба. С ним еще и алхимик наверняка с какими-нибудь колдовскими штуками. Вы не представляете, что в Генуе говорили про Иеремию Вавилонского! Им только Марты не хватает с ее многостволками.
— Ты никуда не идешь, — сказал Фуггер.
— Если кто забыл, моя жена — дочь Ночного Короля, — ответил Кокки.
— Подождите! — воскликнул Дино, — Я ведь днем еще вам передавал. Мэтра Антонио Кокки декурион объявил в розыск по запросу генуэзского правосудия. Дон Убальдо советует сеньору Антонио погулять за пределами Турина хотя бы до окончания каникул. Или сдаться декуриону добровольно и сесть под арест официально, с правом на защиту и справедливый суд. Но это более опасно для жизни. Завтра днем городской глашатай объявит награду в сто дукатов за сеньора Антонио живого или мертвого. Вы забыли?
— Я не забыл, — ответил Кокки, — Все, кто меня здесь знает, за сто дукатов предадут родную мать. И дона Убальдо давно бы предали. Просто он умный и не ссорится с людьми, которые дадут за него целых сто дукатов. Они побегут искать меня у тестя и возьмут в заложники Филомену и детей. Тем более, я должен идти!
— Еще дон Убальдо просил передать, что Филомена и дети в надежном месте. В гостях у отца Жерара, — продолжил Дино.
— С этого и надо было начинать, — выдохнул Кокки и сел.
Фуггер поморщился, но удержался от замечания, что Кокки не пошел к дону Убальдо вовсе не потому, что наниматель приказал не идти.
— Надеюсь, у вас тут есть не совсем сухой колодец и не совсем пьяная пожарная дружина, — сказал Кокки, — И заряжайте все стволы. Я не уверен, что герр Фредерик и магистр Иеремия изменят ландшафт, но историю они точно изменят.
Часть 4Котики и злодеи не связаны сословными ограничениями
Изначально никто не знал, какую часть от четырехсот тысяч дукатов, которые обманом выманила королева-мать у казначея де Самблансе, сложил в сундук Рыцарь Королевы, покойный Андре де Ментон. Приблизительно триста тысяч в монетах и африканских золотых слитках, потому что около ста тысяч в ценных бумагах сразу уехала к королеве.