Оруженосца звали Андреа, и он происходил из бедной, но благородной миланской семьи. Может быть, даже не соврал. Теперь уже не проверишь. Андреа был на пару лет моложе Фредерика, и со страхом думал о том, что Жакуй его обманет при расчете, а если не обманет, то придется самостоятельно добираться к родителям в Милан, в середину войны. Он сразу обрадовался, когда Кармина предложила ему наняться к знакомому рыцарю, которого покойный Маккинли в последние дни не раз помянул добрым словом. Как владелец половины наследства, Андреа настоял, чтобы Жакуй пошел навстречу покупателям. В итоге конь по имени Санглие достался Фредерику за половину рыночной цены.
До Турина два часа шагом в одну сторону и столько же обратно. Со старшим конюхом семьи Адорно договорились, что Андреа поедет вместе со всеми в комнату сэра Энтони охранять его вещи, а Жакуй с Санглие переночуют уже в Тестоне у Фредерика.
6. Глава. 26 декабря. Настоящий атаман получше Тодта
— Рождество мы встретили, плащанице поклонились. Отыграем мистерию и поедем обратно в армию, потому что жить здесь слишком дорого, — сказал Тодт.
— А каникулы?
— Каникулы это праздное провождение времени в грехах.
— Но это праздники в честь Рождества Христова. Завтра будет рыцарский турнир у замка Монкальери. Послезавтра наша мистерия. После послезавтра будет День избиения младенцев, потом День Дурака.
Тодт вовсе не был упертым святошей и врагом любых развлечений. Он не только окормлял своих прихожан на войне, но и в мирное время разделял с ними их скромные жизненные радости. Даже в мистериях участвовал, хотя, строго говоря, священнику подобное не положено. К турнирам же относился скорее положительно. Воинское мастерство угодно Богу, потому что путем воина попадают в Царствие Небесное.
— С турнирами связаны семь смертных грехов… — строго сказал Тодт. Назидательно, но без души. Положение духовного наставника обязывает про некоторые вещи говорить строго.
— Тогда тем более надо пойти. И наш Юстиниан, который Устин, там будет, я бы на него посмотрел.
— Нам с тобой декорации надо строить в Турине, а турнир в Монкальери.
— Ты говорил, чтобы я был на репетиции кулачного боя, про декорации не говорил. Я тебе все холсты загрунтовал, всю работу сделал. Хочу смотреть турнир. У нас завтра кулачный бой, меня на главное место в строю поставили, а я в жизни с рыцарями на кулаках не бился. Я и рыцарей-то с того времени, как откинулся, всего одного видел!
— Вон оно как. Ты не из праздного развлечения на турнир идешь, а ради послушания, которое нам отец Августин назначил. Сходи с Устином и Книжником. С ними же вернешься. И на послушании по кулачному бою расскажешь, что нового узнал.
Пока Устин с Книжником еще не уехали, Мятый нашел время и подошел к приору Сакра-ди-Сан-Мигеле. Отец Жерар собрал своих на заднем дворе недалеко от кузни и бросал всех перекатом через спину, как показал Устин. Забавно. Духовное лицо балуется борьбой. Зачем ему это? Ведь кулачный бой состоится на мощеной площади.
— Отец Жерар, а мы будем отмечать день дурака? — спросил один из монахов.
— Конечно, будем, — ответил приор, — Все будут, и мы будем. Что в городе устроят, не знаю. Может, шлюху на осле прокатят, может короля шутов. Но мы тут только смотрим! Чтобы без палева.
— Ясен хрен.
— Потом к себе вернемся и тогда уже повеселимся. Паломников выгоним, поваров в деревню отправим. Вы все оденетесь как придурки. В одежду наизнанку и задом наперед, в баб, в звериные шкуры. Выберем кого-то из вас дурацким епископом. Отведем в церковь, по пути пару кругов по двору намотаем. Отец Ручка нам на флейте сыграет, кто-нибудь в барабан постучит, а мы блатные песни попоем.
— И дурацкую мессу сыграем? Правду говорят, что можно?
— Правду. В церкви дурацкий епископ отслужит перед нами мессу…
— Мы же не умеем.
— В том и фишка. Выбрать надо того, кто сам шутить умеет, и на шутки не обижается.
— Мишеля! — предложил брат Николя, — И в бабу его оденем.
— Да, давайте Мишеля, — согласилась братия.
— Отца Амвросия за служку поставим, — продолжил Жерар, — Он на дурацких мессах не хуже шута отжигает. В прошлый раз в кадило вместо ладана подметки с плесенью положил.
Монахи рассмеялись.
— Потом прямо в церкви будем пить вино и играть в кости и в карты, а дамы с первого этажа нам станцуют. Только чур по углам не срать и не блевать!
— Баб бы побольше, — вздохнул один из монахов, — Их же там две на всех.
— Порвут, — сказал брат Николя, — Вот точно порвут. Не удержу.
— Решим, — твердо ответил приор, — Время есть, я все порешаю. Бабы будут.
— Еее!
— Только сами не палитесь. Нужна будет помощь, я сам выберу кого надо.
— В послушание по ловле баб!
Мятый незаметно затесался в задний ряд и подслушивал.
— Тихо все! — скомандовал отец Жерар, — Николя, раздай лещей, чтобы не лыбились по-грешному. Построились.
Мятый попытался незаметно исчезнуть, но не успел. Брат Николя ухватил его за сутану, брат Ручка упал на землю и схватил на ногу, и еще пара монахов уперли Мятому в спину и в живот откуда-то взявшиеся ножи.
— Тссс! — Жерар через плечо оглянулся на кузню. Там с раннего утра что-то щелкало и шипело, но дверь оставалась открытой, в отличие от вчерашнего.
— Отец Жерар, вы что! — шепотом взмолился Мятый, — Я же свой, из арестантов.
— От арестантов тюрьмы ломятся, а верных людей я каждого штучно отбираю, — ответил Жерар, — Ты зачем подслушивал? Наши шутки, знаешь, не для тех, кто буквально все понимает.
— Буквально это как?
— Это по букве, тупо как сказано. Мы люди ученые и шутим метафорами.
— Типа как феня блатная, лохи подумают одно, а свои поймут другое?
— Типа того. Ты по делу пришел или чтобы наушничать? Со стукачами у нас разговор короткий.
— Отец Жерар, я Вам одну штуку принес.
— Показывай.
— Вот, — Мятый порылся в поясной сумочке и окопал железку из ящика с песком.
— Это грузило или гиря? Что бы ни было, ты не мастер литья. Переделай.
— Это из кузни.
— Так это ты ночью шороха навел? — спросил брат Николя.
— Я. Говорю же, я свой.
— Подстава, — сказал кто-то сзади и сильнее уперся острием в спину, — Мочить надо.
— На грешное не благословляю. Пока, — сказал отец Жерар, — Разошлись со двора. Живо. Николя, ты останься.
Монахи слушались приора как… как и положено нормальным духовным лицам слушаться духовного отца.
— Ты зачем туда полез, дурак? — спросил Жерар.
— Не надо было?
— Не надо было, но прощаю, — Жерар забрал железку, — Где в кузне ты это взял и зачем?
— Там большой ящик с песком. Они что-то льют.
— Ничего они не льют. С утра следим. Дверь открыта, они порошки смешивают и на пробу по чуть-чуть поджигают. Пьетро ватных жаб притащил и мешков. Отец Августин сказал, фейерверки будут. Похоже, их и делают.
— Вчера весь день литьем занимались. Вот это лили.
— В формы? Или в песок?
— Получается, что в песок.
— Они делают формы для отливки из песка? — уточнил Жерар.
— Не знаю. Я пошарил руками в ящике, там просто рыхлый перекопанный песок. И такая штука.
— Я поговорю со своими. А ты не лезь без особого распоряжения. На нас и так косо смотрят. Если из-за тебя нас выгонят, я рассержусь.
— Виноват, отец Жерар, больше не буду. А хотите знать больше про алхимика и подмастерье?
— Хочу.
— Я вечером расскажу. Отец Тодт меня благословил на турнир посмотреть.
На ристалище Мятый пришел в сутане вместе с Книжником и Устином. Сутаны всем участников кулачных боев выдал отец-госпиталий аббатства. Стража не получила указания гонять монахов, да никто и не думал, что монахи будут толпиться на турнире в значимом количестве.
Конечно же, Мятый и не собирался ничему на турнире учиться, а пошел в первую очередь, чтобы не пропускать зрелище. В тюрьме он соскучился по хорошим зрелищам больше, чем по хорошему хлебу.
Посмотрел, как ловко держится в седле Устин. Совсем не так, как католические рыцари, но тоже хорошо. И седло у него не боевое, и посадка другая, и конь явно ведь не боевой. Если бы эти русские жили здесь рядом, то католики бы давно уже наловчились их бить. А то приезжает раз в сто лет один такой шустрый и ловкий и бьет всех чисто на неожиданности. Как новый жулик в город приехал и лохов на новой теме разводит.
О, а это Фредерик фон Нидерклаузиц. Поздоровался с Устином. Сам не участвует, доспехи не захватил. Эээ… Кармина Ладри? И при ней за служанку девушка с пирогами. Как ее, Маринелла? Которая после свадьбы Фредерика и Кармины рассказывала, как петь маттинату. И целовалась, кстати, с Симоном.
Следуя за Устином и Книжником, Мятый посмотрел и бой три на три. С удивлением обнаружил, что в Турине появился и Максимилиан фон Нидерклаузиц. Отметил, что Фредерик не подошел поздравить дядю с победой.
Походил между ристалищами еще немного. Устин и Книжник уехали в Турин, а Мятый остался следить за Фредериком. Обнаружил, что на турнире немало генуэзцев, в том числе и фехтмейстер Антонио Кокки, а при нем фрау Марта. Баба, которую везли пассажиркой из Генуи в Марсель. Только там она была брюнетка, а сейчас рыжая.
Решил, что пора и в Турине отметиться, украл мула и ускакал.
На площади уже стояли сцена, Вавилонская башня, качели и трибуна. Работа кипит везде. Два десятка стражников отгоняют зевак.
Устин уже тут. Репетирует, как он поражает копьем с седла аббатского повара. Повар немного пьян. Только этим можно объяснить, что он падает на колени, а не убегает, когда на него несется всадник с копьем.
Книжник стоит за конторкой на сцене.
— Lorem ipsum dolor sit amet, consectetur adipiscing elit. Слышно меня?
— Немного громче и медленнее! — отвечает Тодт с дальнего края господской трибуны.
— Sed do eiusmod tempor incididunt ut labore et dolore magna aliqua. Так лучше?
— Так хорошо.
Если уж Тодту слышно, то всем остальным тем более будет слышно. Кстати, он что, получает