Что Кокки делает в Турине? Неужели он добрался досюда с этим золотом, не попавшись ни французам, ни имперцам? А мог. Если в том же Парпанезе нанял лодку и поднялся на ней без перевалок и пересадок до самого Турина.
Нет, вряд ли. Кокки не вор. Более вероятно, что мессир Максимилиан нанял его как дополнительную защиту для своего обоза. Рыцарь до этого уже нанимал Кокки за какие-то безумные деньги.
Что это за дама рядом с Кокки? Та же, что была в Парпанезе? По приметам это может быть та самая Рыжая Фурия, которую в Генуе искал Лис Маттео, из-за которой поссорился с Кокки, но позже помирился. Она потом была с Кокки в Парпанезе, где одна ошибка в бою обошлась Витторио в десятки тысяч дукатов.
Но Лис искал ее не для себя. Мало кто в Генуе знал, что Лис искал Рыжую, чтобы отомстить за убийство служащего Банка Святого Георгия. Потом еще говорили, что она участвовала в нападении на французскую таможню.
Подойти к Кокки и спросить насчет золота? Отличный план. Надежный, как кинжалом в брюхо. Кокки любезно сохранил жизнь бывшему ученику точно не для того, чтобы тот повел себя как неблагодарная свинья и пошел на второй заход за тем же золотом.
Что, если Банк до сих пор не прочь заплатить сто дукатов за рыжую? Здесь, конечно, есть и другие генуэзцы. Но не весь город знал, что Рыжую стоит поискать рядом с Кокки, а главная примета у нее сейчас упрятана под платок. Ладно, одна из главных примет. Для всех, кто ее не видел, она «рыжая».
Процессия как раз подходила к собору. Сейчас установят реликварий и начнут впускать господ по старшинству, а простолюдины останутся на площади.
— Дорогу Его Величеству и Их Высочествам! — закричали герольды.
От замка Акайя к собору направлялась торжественная процессия с сеньором Турина и самыми высокопоставленными гостями королевских кровей.
Прочие же благородные господа ожидали на небольшой площади перед собором, куда простолюдинов и вовсе не пускали. Стража отсекла голову крестного хода с монахами. Витторио не стал входить в собор с остальными, а развернулся и потрусил к замеченной ранее генуэзской делегации.
К кому же еще, как не к тому, кого Его Преосвященство называл Дорогой Друг. Пес его знает, насколько он друг и насколько дорогой, но хотя бы не враг.
— Ваша Светлость? — поклонился Витторио.
— Витторио? — поморщился Дорогой Друг, — Что-то срочное?
— Если Вам угодно, то может быть и срочное. Ваш любимый Банк еще ищет Рыжую Фурию и дает за нее сто дукатов?
Дорогой Друг вздрогнул. Только сегодня утром курьер привез ему депешу из Генуи. Мол, ваш советник по особо пакостным делам Альфонсо Тарди действительно мертв, но умер он не тогда и не там, как вы думаете. Отец Инноченцо Чибо аргументировано утверждал, что за кражей золота королевы стояли не Медичи и вообще не внешние враги, а посчитавший себя несправедливо обиженным предатель внутри Банка. Конечно, Тарди мог предать и не сам по себе, а продаться внешним врагам, но в пользу этой версии отец Инноченцо не говорил ничего. Может быть, потому что он сам из рода Медичи и по сути их запасной претендент на папскую тиару.
«Рыжая» же проходила по одному из дел, которые вел Тарди и не довел до логического завершения. Наследство Маркуса Крафта, известного как «Маркус из Кельна». Со слов Тарди, покойник сам пришел за своим наследством и для подтверждения личности взял и застрелил писаря. С благословления старших управляющих Банка, Тарди получил сто дукатов, которые передал родственникам покойного, чтобы они наняли кого-то достойного для справедливой мести.
По достоверной информации, Рыжая и ее якобы покойный муж покинули Геную. По слухам, перед этим они еще и поучаствовали в нападении на французскую таможню совместно с «патриотами» и просто мародерами. И, что самое главное на сегодня, Рыжая предположительно причастна к исчезновению Габриэля Морского Кота и пятидесяти тысяч дукатов золотом, которые тот должен был отвезти в Рим для кардинала Помпео Колонны. Определенно, она стоит ста дукатов.
Но почему ее сдает брат Витторио, верный слуга епископа, флорентинец и некоторым образом тоже человек Медичи? Покойный Габриэль ошибся с обвинением, что Рыжая работает на Медичи? Или она их предала? Но тогда Витторио разобрался бы сам. Или предает Витторио? Это крайне маловероятно. Или Витторио не знает, что Рыжая тоже работает на Медичи? Он, конечно, верный человек епископа, но не настолько умный, чтобы епископ обсуждал с ним других исполнителей тайных миссий.
— Да, она стоит ста дукатов, — ответил Дорогой Друг, — Где она?
— Здесь, на площади. Если Ваши люди не знают ее в лицо, то она высокая, а сиськи по ведру каждая. Одета по моде ландскнехтов. волосы убраны под платок. И рядом с ней Антонио Кокки, а уж его-то узнает каждый человек меча в Генуе.
— Прекрасно. Отойдем на пару шагов.
Дорогой Друг подвел Витторио к Лучиано Первому, сеньору Монако. По состоянию на 1521 год Монако это замок, порт и несколько деревень. Не герцогство, не графство, не княжество и вообще никакого титула своему сеньору не приносит. Гримальди и без того древний род, Монако у них не единственные владения и не единственный источник доходов. Вышеупомянутый Габриэль Морской Кот приходился семье Гримальди признанным бастардом, и считался достаточно значимым членом семьи, чтобы за него отомстить.
— Если Вас еще интересует Марта Крафт, то она в Турине и с очень дорогим телохранителем, — сказал Дорогой Друг.
— Интересует.
— Тогда по возможности, поймайте ее живую. Я хотел бы знать, что она здесь делает, а Вас могут заинтересовать обстоятельства того морского боя.
Сеньор Монако повернулся к своей свите и выбрал одного из сопровождающих.
— Ламберто, подойди сюда. Есть задача. Взять живой или мертвой.
— Слушаюсь, Ваша Светлость, — ответил Ламберто Гримальди, один из дальних родственников сеньора. В свиту входили и более близкие родственники, и охрана, и слуги. Поручение досталось тому, у кого для него не слишком высокое положение в обществе, но при этом достаточно смелости и ума, чтобы не провалить задачу.
— Ты, ты и ты, — Ламберто отошел в задние ряды и выбрал из сопровождающих наиболее подходящих головорезов.
Сейчас высшая аристократия войдет в собор без сопровождающих, а все остальные останутся на площади.
Трое избранных кивнули и двинулись через толпу за Ламберто и Витторио, не заступая дорогу сильным мира сего, которые уже двинулись вслед за королем Франции и герцогом Савойи в ворота собора.
— Мы кого-то убьем в рождественскую ночь? — спросил один из монегасков.
— Мы кого-то похитим. То есть, арестуем. Даму, — ответил Ламберто.
— Она с охраной?
— Да. Говорят, что это мастер меча. Верно, монах?
— Верно, — ответил Витторио, — Поэтому я не буду подходить близко. Вот они.
— Да она выше меня! — сказал тот же монегаск.
— Антонио, не щелкай клювом! — сказал дон Убальдо.
Кокки обнимал Филомену и шептал ей на ушко какие-то нежности. Отвлекся и вопросительно посмотрел на тестя.
— К нам проталкивается рыцарь, вроде бы со свитой.
— К нам?
— Ты раз подписался на дело, так хотя бы головой по сторонам верти. Вдруг к этой твоей.
— Твоей? Так у вас… — начала Филомена.
— Замолчи! — шикнул на нее отец, — Если что, уходим. Антонио и Гвидо разберутся.
Гвидо, похоже, увлекся Мартой и вывел правильную модель поведения. Легкий флирт с легкими прикосновениями. Сейчас Марта уже по собственной инициативе взяла его под руку. Кокки почувствовал легкую ревность, но именно, что легкую, не до отключения мозгов. На глазах у Филомены Марта пусть мутит хоть с чертом, живее будет.
Рыцарь, похоже, проталкивался к Марте. На полголовы выше простолюдинов и в черном бархатном берете. Кокки приподнялся на цыпочки. За рыцарем толпа смыкалась не сразу. Будто в кильватере шли еще несколько человек. Дон Убальдо очень внимательный.
— Марта Крафт? — спросил рыцарь.
— Да, — обернулась Марта.
— Иди с нами.
— Куда? Вы кто?
— Именем короля.
Гвидо растерялся. Если бы какой-то простолюдин подкатил к Марте, он бы сразу пояснил, чья тут дама. Если бы этот щеголь достал оружие, то тут тоже ничего не поделать, надо защищать свою женщину как себя самого. Но что делать, когда благородный рыцарь при мече и, кстати, при свите, просто берет твою даму за локоть и пытается увести? Еще и ссылается на короля.
— Мессир, отпустите даму, — сказал Кокки.
Ламберто Гримальди недовольно посмотрел на него. Как генуэзец, он знал, что в Генуе преподает фехтование некий Антонио Кокки, но лицом к лицу они не встречались.
Люди вокруг попятились от Гримальди и Кокки, притесняя соседей. Монегаски двинулись к Кокки с разных сторон.
— Здесь негде выхватить меч, — сказал Кокки и достал кинжал.
Он рассчитывал, что просто приставит клинок к груди рыцаря, Марта сбежит, а Гвидо и дон Убальдо как-нибудь подвинут толпу, чтобы разделить их с рыцарем.
Не прокатило. Ламберто парировал своим кинжалом достаточно быстро, чтобы Кокки остановил движение на полпути. Они замерли, глядя друг на друга. Каждый мог поразить другого, вытянув руку, но получал бы удар в ответ.
Гвидо отступил в толпу и вынырнул за спиной ближайшего из монегасков. Другие двое достали кинжалы. Первый на расстоянии вытянутой руки от Кокки, второй за спиной у первого.
— Ну, давай, — сказал Ламберто и скосил глаза на Марту, — Он с тобой?
Марта никогда не занималась никаким даже подобием рукопашного боя или фехтования. Стрелять она умела, это не отнимешь. Во всех инцидентах, где ей случалось противостоять мужчинам или чересчур наглым женщинам, она опиралась даже не на силу, а на массу.
Господь наделил Марту достаточным ростом, чтобы смотреть в глаза крупным мужчинам, приятными округлостями, превышающими возможности рук даже крупных мужчин, и остальной фигурой, пропорционально дополняющей первое и второе.
Марта бесхитростно схватила рыцаря обеими руками за левую руку, которой он держал ее чуть выше локтя, и еще более бесхитростно упала, подогнув ноги.