Но и после всех этих уверений Монтгомери решился на активные действия лишь 3 января. Он ввел в сражение на арденнском выступе «одну-единственную английскую бригаду». Обстановка от этого не изменилась.
4 января находившиеся в Эльзасе войска немецкой 19-й армии предприняли наступление севернее Страсбурга и форсировали Рейн. Общее настроение в связи с этим в ставке Эйзенхауэра отражает запись в дневнике командующего американской 3-й армией Дж. Паттона, которую он сделал в тот день: «Мы еще можем проиграть эту войну».
На следующий день вновь возобновились бои на арденнском выступе. 7 января командующий 6-й танковой армией СС Дитрих доложил в ставку Гитлера о завершении всех мероприятий по подготовке форсирования реки Маас, и это форсирование, по его мнению, будет успешным.
В этой драматической обстановке Уинстон Черчилль 6 января срочно прибыл на фронт и встретился с Эйзенхауэром и Монтгомери. Они пришли к общему мнению: продолжающееся неблагоприятное развитие событий на фронте «выдвинуло вопрос о действиях русских на первый план». Поэтому в тот же день Черчилль направил Сталину известную телеграмму с просьбой о военной помощи:
«На Западе идут очень тяжелые бои… можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января ?»
В телеграмме содержалась фраза, говорившая о положении дел союзников на фронте:
«Я считаю дело срочным».
Ответ Сталина поступил в Лондон на следующий день. В нем сообщалось:
«Учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января».
Черчилль назвал эту телеграмму Сталина «волнующим посланием». Подобно Монтгомери, он меньше всего хотел, чтобы английские войска ввязывались в кровопролитные бои с немцами, чреватые не только большими потерями, но и возможным поражением на важном участке фронта.
Сталин тоже отлично понимал мотивы действий союзного высшего руководства. Ему было ясно, что войска вермахта на Западе оказались не столь ослабленными, как полагали в штабе англо-американских сил. Немецкий удар в Арденнах показал, что у Гитлера еще есть достаточно сил, чтобы причинить немалый урон союзным армиям и нанести им крупное поражение. А раз так, то не лучше ли, как и в прежние годы, заставить противника перенести его главные усилия на восток, против Красной Армии? Там, в жестоких сражениях с русскими, немцы ослабнут до такой степени, что наступление союзных армий на Рейне станет бескровным и победоносным.
Да, все это понимали в Москве. Но, идя навстречу просьбе союзников, советское политическое руководство преследовало и свои цели. Во-первых, советскому правительству нужно было улучшить отношения с англоамериканским руководством. После охлаждения, вызванного провалом Варшавского восстания, Кремлю надо было показать своим западным партнерам, что, несмотря на разногласия по отдельным вопросам, СССР — верный союзник. Во-вторых, и это главное, надо было ускорить мощное наступление от Вислы к Одеру, чтобы прийти на Ялтинскую конференцию глав трех держав — США, СССР и Великобритания, назначенную на начало февраля 1945 г., с крупным стратегическим успехом, который в Ялте превратить в не менее крупный успех политический. И это советской делегации действительно удалось.
Но все это было позднее. А тогда, в январе 45-го, на войска вермахта на советско-германском фронте обрушился удар огромной силы на 500-километровом фронте. 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты при содействии соседних фронтовых объединений за 23 дня продвинулись на 500 км, вышли на Одер, захватили плацдарм на его западном берегу и оказались в 60 км от Берлина.
Для третьего рейха наступили критические дни. 14 января — на третий день наступления Красной Армии — Гитлер приказал Рундштедту перебросить с Западного фронта ни Восточный 6-ю танковую армию СС «в полном составе». Оставшиеся в Западной Европе немецкие войска начали отход по всему фронту.
Отступление немцев из Арденн, а затем и из Эльзаса союзное командование расценило исключительно как успех контрнаступления англо-американских войск. Особые заслуги себе, как победителю, приписал фельдмаршал Монтгомери. 7 января он созвал пресс-конференцию, на которой объявил журналистам, что именно он выиграл битву в Арденнах. «Как только я увидел, что происходит, — вещал он, — я предпринял определенные шаги и обеспечил такую обстановку, чтобы немцы не смогли форсировать Маас, даже если они продвинутся до реки. И я перегруппировал силы, добиваясь баланса для отражения угроз, то есть смотрел вперед». Далее, повествовал фельдмаршал, когда Эйзенхауэр назначил его командующим всей северной группировкой, он ввел британцев в сражение (на самом деле одну бригаду. — А. О.) и тем самым спас американцев. Он сравнил сражение в Арденнах с Эль-Аламейнской операцией и оценил Арденнскую операцию как одну из самых интересных битв, которые ему, Монтгомери, приходилось вести. Он сказал также, что американские солдаты прекрасно дерутся, когда ими руководит настоящий командующий. «Таким образом, — завершил он свое выступление, — вы видите, что британцы сражались на обоих флангах американцев, которые получили тяжелый удар. Это и есть союзнические отношения в действии».
Эта пресс-конференция до крайности возмутила американских генералов. Они считали, что именно американские войска остановили немецкое наступление, а Монтгомери не только не руководил контрнаступлением, но мешал ему и чуть не сорвал контрудар. Командующий 3-й армией генерал Паттон писал в те дни в своем дневнике: если бы не Монтгомери, «мы пленили бы всю немецкую армию».
Безусловно, возможность окружить и уничтожить немецкую группировку в Арденнах появилась в конце декабря, но из-за разногласий между Монтгомери и американскими генералами ее начали проводить в жизнь слишком поздно. Время было упущено. И все же, вопреки хвастливым утверждениям Монти, именно американские армии сыграли главную роль в Арденнской операции. Об этом говорило и количество войск: у американцев — 1, 3 и 9-я армии, а у англичан — только часть 2-й армии. Об этом говорили и участки фронта, где шли наиболее жаркие бои, и потери американцев и англичан. Из 600 тысяч американских солдат и офицеров, участвовавших в арденнских боях, выбыла из строя 81 тысяча человек, в том числе 19 тысяч убитых, 15 тысяч пропавших без вести, остальные получили ранения. Британцы потеряли 1400 человек, из них— 200 убитыми. Немецкие потери составили около 82 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными.
Весь январь союзники бились за освобождение арденнского выступа. Противник отходил с боями. 16 января разведывательные дозоры американских 1-й и 3-й армий встретились в районе Уффализа, в середине арденнского выступа. Еще 8 дней ушло на полное вытеснение врага из этого района, но немцам удалось полностью вывести войска из грозившего им окружения. К 25 января арденнский выступ, образованный немецким прорывом, был полностью ликвидирован. Но прежняя линия фронта была восстановлена только к 7 февраля.
Так закончилось самое крупное сражение на втором фронте за все время его существования.
ПОСЛЕДНЕЕ НАСТУПЛЕНИЕ
Союзные армии еще продолжали выходить на рубежи, которые они занимали до немецкого прорыва, а штаб Эйзенхауэра уже разрабатывал планы дальнейшего наступления на Германию. Нужно было торопиться, так как дела вермахта на советско-германском фронте шли все хуже в результате непрерывного наступления Красной Армии.
19 января войска 1-го Украинского фронта перешли довоенную германо-польскую границу, а с 1-го января стали выходить на рубеж реки Одер, с ходу форсировали и удержали два плацдарма на ее левом берегу. 29 января войска 1-го Белорусского фронта после стремительного продвижения также вступили на территорию Германии.
В начале февраля советские войска находились всего в 60—70 км от Берлина.
Каким темпом пойдет дальнейшее наступление Красной Армии — от этого зависел успех зимней кампании союзников.
Резервы немцев потянулись на восток, и для союзников было весьма важно воспользоваться этим. Поэтому англо-американское командование решило ускорить свои операции, чтобы использовать благоприятную обстановку в связи с изменением сил противника на Западе.
К концу января Эйзенхауэр принял решение: выходить на Рейн, нанося по врагу последовательные удары. Первый удар будет нанесен севернее Арденн силами канадской 1-й армии (21-я группа армий), с целью захватить территорию между реками Маас и Рейн. Второй удар с той же целью нанести силами американской 9-й армии, которая была оставлена в оперативном подчинении Монтгомери. И только тогда между этими двумя армиями перейдет в наступление английская 2-я армия. Затем в боевые действия к югу от Арденн последовательно вовлекалась 12-я группа армий (1-я и 3-я армии) и 6-я группа армии (американская 7-я и французская 1-я армии).
Но в это время английские военно-политические руководители вновь поставили перед американцами вопрос об изменении стратегии. Во-первых, они требовали, чтобы главным было признано северное направление, где войска Монтгомери, действуя в узкой полосе, наступали бы на Берлин. Во-вторых, вопрос ставился шире: усилить итальяно-балканское направление, где преобладали английские войска.
30 января на острове Мальта собрался объединенный англо-американский комитет начальников штабов. Эйзенхауэра твердо поддержали американские военные руководители, и англичане были вынуждены уступить своему более сильному партнеру.
На обсуждение был поставлен вопрос: Балканы или Западная Европа? Фельдмаршал Г. Александер (Англия), верховный командующий на Средиземноморском театре войны, требовал «оживить» этот фронт вооруженной борьбы, перебросив туда 3 дивизии. Он и его штаб призывали приложить «героические усилия, чтобы спасти Италию от революции».