Снег стер следы, не давал сукам Григорича взять хотя бы самый давний… Как те ни старались, не выходило. Григорич, два дня как пытавшийся свинтить, светил солидным бланшем под каждым глазом и не рыпался. Тихо-спокойно делал необходимое… Еще бы не тихо и спокойно. Писать паскуде приходилось кровушкой, эт точно. И ходить выпрямившись. Десятый указание майора насчет показательно-воспитательной беседы воспринял как возмездие за глубоко личную обиду, нанесенную плешивым охотником Ордену.
«Выдры» и машина Пустельги рассыпались вокруг. Рыли носами землю, пытаясь перетряхивать даже сусличьи норы. Тут, там искали хотя бы какую зацепку, мельчайшую фиговину, ведущую за беглецами. Помер-то только пилот. Хотя помер жестоко, из-за чего Клычу случилось запереживать.
Про «снежных» рассказали на заправке в Бугуруслане. Пайлотов и впрямь не случилось, но техники знали не меньше. Врали, правда, больше. Аж не убьешь диких, даже в упор — очередью из КОРДа.
Такую пургу Клыч пропускал мимо ушей. А вот когда все же соизволил спрыгнуть в месиво, бывшее снегом, и пройтись до «Красавчика», кое-что не понравилось от слова «абсолютно».
Хомяка проткнули копьем. Самым настоящим, ну, или там дротиком, тут Антон Анатольевич не шибко разбирался. Бросок пришелся сзади и сбоку, умелый и точный. Саму конструкцию из полированного древка и отточенного жала хозяин даже не забрал. Силища броска оказалась дикой. Назад из кресла гарпун не шел. Так точно и так умело… опыт нужен и сноровка.
А еще… голову Хомяка «снежные» унесли с собой.
Так что…
— Нашли. — Войновская, накинув капюшон парки, пила кипяток с шиповником. Совершенно спокойная, даже завидки дёргали.
Клыч проследил взгляд майора. Хех, видать, права. Вон как «выдра» несется, весело и бодро подпрыгивая. Тяжеленная бронированная хрень и впрямь неслась назад как-то особенно лихо. Как собачка тащит хозяину убиенного зайку-побегайку, вся такая довольная, а у того кишочки взад-вперед, взад-вперед. Все в красных соплях, и говном несет. А собачка довольная…
— Твою мать… — Клыч слишком поздно сообразил, что случится. Майор, судя по всему, оказалась опытнее. Отступила всего на пару шагов, но ей хватило. Ему тоже. Волны сырых черно-белых липких комков, окативших почти с головой после вставшей, как лист перед травой, «выдры».
— Что-то есть, майор, — Девятка спрыгнула. — Они их гнали, с собаками. Трое наших и наемники идут по следу. Вон там. Проедут все, даже эти санки с пропеллером.
Хозяйка «санок с пропеллером», вернувшаяся не солоно хлебавши, сплюнула. И, тут Клыч не ошибался, сделала зарубку на память. Мысленно и прямо поперек лица Девятки.
— Снимаемся, — майор выплеснула остатки взвара. — Десять минут.
И снова под жопой тряслась жесткая броня, Антон Анатольевич косился на невозмутимого и так надоевшего Восьмого, а страх за Пулю не отпускал все сильнее. Вот ведь урод, вздумалось ему попасться именно каким-то чертовым людоедам, а? Неужели непонятно, что финальный танец должен быть именно его, Клыча? Красивый танец со сталью и свинцом, под аккомпанемент автоматического оружия и четкую дробь его, Клыча, маузера в конце. Разве неясно, должничок? Так чего ты поперся, куда тебя не просили, урурукало чуркобеское.
Долго петляли промеж новых холмов и кривых раскидистых порослей. Следы терялись, находились, пока собачки, разом зайдясь в лае, не взяли… наконец-то. Дальше дело пошло веселее.
Рощу с шалашом, покрытым ледком растаявшего и снова подмерзающего наста, нашли быстро. Темнело, собаки звонко лаяли, но начали теряться. И тут вернулась еще одна «выдра», что-то себе рыскавшая по округе. А Антон Анатольевич, решительно плюнувший на ночной сон, смог удивиться. Когда добрался до ее находки.
«Снежные» оказались настоящими. Сборищем бомжей-охотников, живущих в найденном кем-то заброшенном бункере. Таком старом, что явно Сталина помнил. Сборищем дохлых бомжей. И не только их.
— И что это, товарищи медики? — поинтересовалась майор, стоя над огромной тушей, увенчанной остатками маски с рогами. — Каков вердикт?
— Мутант, — старший, Пятнашка, кивнул. — Мутация приобретенная и, полагаю, раскрытая кем-то.
— Как интересно, — сухо удивилась Войновская. — А такое возможно?
— Направленная мутация, контролируемая извне специалистом? — не менее жестко удивился Пятнашка. — А что тогда перед нами, если не результат? Мне неизвестны такие проекты, и я просто военврач. Полагаю, если бы мы могли…
— Не можем. Хранить негде. И незачем, — майор поцокала стеком по сапогу. — Есть что сказать почти местному жителю?… Клыч?
Антон Анатольевич, задумчиво рассматривая расстрелянного в упор амбала, пожал плечами:
— Да какого дерьма сейчас не увидишь… Ничего не скажу. А вот про тех — запросто.
Он кивнул на колоды, бывшие около суток назад людьми. Жестокими, хищными и опасными людьми. Все тлен и жупел, все вышли из крови и в нее же уйдем. Укокошенные упыри, любящие луки с копьями, только подтверждали мысль. Жалеть ему хотелось лишь девчонку в угловой норке, оставшуюся за входом в сам бункер. Классная у нее была жопка. Спелая, круглая, крепкая, как орех. Но некрофилией Клычу баловаться не доводилось, брезговал. Счет к должнику лишь рос. Мог бы подумать о неотвратимом наказании в лице Антона Анатольевича и просто покалечить. Сломать ноги, например. Даже удобнее, не брыкалась бы.
— Пуля тут побывал. Его почерк. И его сраного кота.
— Соглашусь, — Пятнашка кивнул. Даже захотелось взглянуть на интеллигентную образованную морду под маской, так он гордился своим согласием. — Следы явно от клыков крупного кошачьего.
— Куда там, крупного. Кошак-переросток. О, кстати… — Клыч усмехнулся. — Вот кота точно сможете с собой прихватить. Он еще тот мутант. Порадуетесь, когда кромсать на ломтики начнете.
— Это мог оказаться другой зверь, — майор недоверчиво покосилась на тела. — Откуда такая уверенность?
Клыч хмыкнул. И откуда, ну да…
— Я, конечно, не собака с их чутьем, но бродяга с котом — в окрестностях один-единственный.
— Он настолько силен и опасен?
Ха… силен и опасен. Ну, так-то, если разбираться, можно не поверить. Сколько их тут? С десяток, вместе с тетками, да еще эта вот непонятная скотина. Хотя ее как раз убили обычно, распотрошив коробкой ПК, не меньше. Но…
— Пуля служил в ОСНАЗе. Собирал про него все известное, некоторые источники очень надежные.
— Насколько?
— Хм… когда у тебя из задницы торчит ручка раскаленной кочерги, все споешь, что знаешь. Особенно если перед этим твою же бабу рассекать до нервов и на них играть.
Майора, наконец-то, проняло. Или это пунктик у нее такой, насчет баб и веселых игрищ с ними… Хм…
Ишь, как рожу покосило, как пережрала просроченного витамина С из Госхрана, право слово.
— Играли пальцами или чем еще?
Клыч покосился на Пятнашку с невольным уважением. Что значит — образованный человек, понимающий толк в человеческих потрохах, а? Все на ус мотает.
— Пальцами получается грубо. Мне всегда нравились стоматологические шпатели или обычные спицы. Иногда пробовал прикрепить полевой телефон, оголенными проводами на открытый трехлучевой. Если в ладошку еще дать крысу, получается весело.
— Крысу?
— Ну да. Ломаешь хребет и даешь. Иногда те даже лопались, так сильно сжимали. Аккурат как перезревшие арбузы. Херак, все в кишках и кровище… а они еще орут, когда ручку на телефоне крутишь и напряжение на провод подаешь. Весело.
— Ты больной ублюдок, — сообщила Войновская. Проняло… — Постарайся в моем присутствии больше не позволять себе такого. Пожалеешь. По делу, кратко и емко.
— Яволь, даме майор, — Клыч скорчил повинную морду, заливаясь внутри довольным смехом… Да что там, он ржал в голове, аки конь.
— Пуля — бывший воспитанник специального подразделения уфимских коммуняк. Да, ему накрошить в капусту этих типов было просто. Не как два пальца того самого, но и не особо сложно. Если есть внезапность, вообще влёт. А этим сукин кот с чертовым котом славится отсюда и до самой Уфы, как говорили. Точно ли уверен? Точно.
Клыч дернул щекой. Вспомнил найденные тела и свой вой, когда нашел сарай и свою сест…
— Эта сволота убила телохранителей моей любимой женщины. И ее. Соседский мальчишка сидел на крыше и все видел. Они не смогли разнести в хлам сортир, где тот оказался к их приезду. Хренов башкир выбрался целым, без оружия, забрал его у них и укокошил всех. С голыми руками против пяти людей, обвешанных стволами с ног до головы, и не каких-то там колхозников, в первый раз взявших АК.
Майор кивнула. Впечатлилась.
— Этих он накромсал, чем смог. Тварь добил из пулемета. Хотя, сдается мне, побывала здесь одна моя знакомая. Из-за нее Пуля сюда и поперся.
— Старший лейтенант?
Клыч мотнул головой, ткнул пальцем в угол.
— Вон там ее свитерок, точно тебе говорю. Помню его, слишком уж хороший был. Только хорошее воспитание не позволило забрать и отдать кому-то из моих подстилок.
Майор прикусила губу. Да-а-а, моя прелесть, насилие над твоими сестрами по половым признакам тебе явно не нравится. Хорошо…
— Ясно. Уходим. Ночуем здесь. Поутру идем дальше.
Поутру им пришлось выкапываться. Клыч не имел ничего против, похаживал, весь такой руки-в-брюки, и помогал советами, окончательно достав всех и каждого.
Чаще всего он задерживался у машины Пустельги. И Десятого. А Десятый…
Ночью вышло поговорить с парнем. Потрындеть о том о сем и, само собой, о бабах. Больно уж глянулась Десятке проводница. Так и стрелял глазами на тугой мускулистый зад, обтянутый кожей. Так и косился на расстегнутую у костра рубаху, прятавшую весьма лакомые вкусности, лениво покачивающиеся в рыжих отблесках.
Пара слов про распущенность нравов, немного поинтересоваться о личной жизни суровых бойцов, так-сяк… проснулся Десятый явно не с мыслями о воинском долге. И хорошо, что Пустельга явно этого не поняла и всем своим видом презирала гибкого военного, откровенно ухлестывающего за голубой кровью и белой костью полусотни кэмэ окрест.