— Быстрее, Григорич, и оденься потеплее. И не забудь болотные сапоги. Будешь у меня лягушек по Кинелю гонять.
Войновская приходила в себя. Именно так и заявил врач, появившись вместо нее. Седьмая не удивилась, заставив удивиться Клыча. Военные, видать, любили свою бой-бабу. Эвон, прямо переживают за нее. Даже немного завидно, если уж честно.
Григорич, явно беспокоясь за себя, все ж таки перестал переживать. Хотя и косился в сторону Клыча с нескрываемым страхом. Порядок военных делал свое дело, заставлял считать их не такими плохишами, как люди Клыча. Ну-ну. Развеивать мечты старого пердуна Клыч не собирался. Тем более, хозяйственный Григорич уже чего-то суетился, сыпал шутками-прибаутками, так и втираясь в доверие.
Чертов куркуль за неполные десять минут, требуемых для сбора дополнительной партии солдат и проверки второго броневика, успел достаточно. Поменял кусок домашнего сала на две банки сгущенки, явно долгого хранения, и зажигалку из патрона. Рассказал пару древних, аки навоз мамонта, анекдотов повару, разжившись остатками каши и кружкой чая. И начал присматриваться к одному из снайперов, явно размышляя на тему «как бы спроворить патронов и на что». Тут-то и появилась Седьмая, нацеленная на результат и все такое.
— Отставить! — рявкнула «плоскодонка». — Кухне — два наряда вне очереди. Восьмой, выпиши деду леща!
Клыч хохотнул, услышав сочную затрещину. И захохотал пуще, услышав дальнейшее и глядя на скисшую рожу собаковода.
— Выдвигаемся к реке. Ты идешь с нами по следу. Сколько? Столько, сколько надо. Клыч?
— Да, милая военная.
— Есть что-то для следа, кроме имеющегося у нас?
Клыч улыбнулся. Стоявший рядом с ним боец ощутимо вздрогнул. Ну да, особенности некоторых из своих улыбок Клыч знал превосходно. От этой ему и самому порой становилось не по себе.
— Не-а…
Жетон длинноножки Уколовой у него имелся. Этакую штучку выбрасывать никак не хотелось. Жаль, что упустил ее саму. Но отдавать его Клыч не спешил. Искать с собаками куда лучше, когда те начнут искать кота. А вот кусок его шубы военные нашли сами. Так что охота начинается.
«Выдры», заворчав, дрогнули вперед. Раскисшая после снегопада земля чавкала, разлетаясь в стороны. Ну не дурные ли военные, подумалось Клычу. Куда они собрались на своих рыдванах? Но военные оказались не пальцем деланными. И как организовывать поиски, вполне даже понимали.
Выкатившись за пределы лагеря, машины встали. Механики не глушили движки, чуть слышно порыкивавшие, ждали указаний. Небо хмурилось, еле заметное в сумерках, грозило еще раз плюнуть снегом. Клыч зябко ежился в шинельке. Когда придет время заплатить военным все долги, он рассчитается за утерянное пальто с Седьмой. Лично с ней. Чем-то она его все-таки зацепила. Да-да.
Григорич, подгоняемый мрачно следовавшей за ним военной, старался. Начав от того самого места, где нашли бедную издохшую Инессу самого Клыча. Старались и его шавки, преданно уткнувшись носами прямо в землю. Вообще, в саму эту затею верилось слабо. Сутки прошли. Какие следы? Но собаки следы нашли. Самая старая сука взяла запах кота, замерев в стойке. Вытянулась в струнку, всем видом показывая — вот, зырьте, какая я молодец. Тоже мне, блохастый следопыт. Клыч сплюнул.
Рассыпавшись цепью, тихо и стараясь не хрустеть смерзающимися к вечеру листьями и ветками, бойцы шли вперед. Петляли между деревьев, то приближаясь к реке, то снова удаляясь. Как ни странно, но первым на лежку наткнулся именно один из них, а не Григорич. Клыч, опираясь на сломанную ветку, ругаясь и оскальзываясь, добрался одним из последних.
— Ну, и что вы тут встали в кружок, прям как пионеры, слушающие про Ленина? А, да, о чем это я, какой Ленин?
Он нагнулся, рассматривая подсвеченное фонарями убежище под наполовину вывороченным деревом.
— Кострище, — Григорич повозился в золе, — рыбу жарили.
— Кто жарил?
— Мужик хромой жарил.
— Мужик нас не интересует, — Седьмая дернула шеей, — нам нужна девочка.
— А я что могу? — засопел Григорич. — Вот след, вот. Мужик, большой, даже тяжелый, такой кабан, блин. Кота он сюда волоком притащил. Палку себе сломал, рыбу ловил. Потом пошел…
— Куда пошел? — Седьмая явно злилась.
— Дальше пошел, вон туда. И кот уже сам с ним шел.
— Это не Азамат, — задумчиво почесал щетинистый подбородок Клыч. — Это второй. Тот, что приехал на квадрике.
— А где девушка? — Седьмая цыкнула слюной через прорезь маски. — А?
— Он пошел по берегу, — Клыч прошелся вперед, рассматривая холодно поблескивающую и непроницаемо-черную полосу лениво бегущего Кинеля. — Так?
— Да, — Григорич сморкнулся, — попер он вдоль берега.
— А Азамат пришел сюда по воде, — Клыч усмехнулся. — Приплыл, вернее. Так что нам с вами, дамы и господа, по реке вверх.
— Куда вверх?
— Ну, минимум до Подбельска, — Клыч приложил руку к глазам, всматриваясь. — Хотя вот в этом я уже не уверен.
— Ни хрена себе… — Григорич потер лицо. — Это ж…
— Оно самое. Вернее, она. «Арго», яхта гребаного Зуича.
Ветер выл, заново набирая силу на ночь. И дул навстречу судну, уверенно идущему посередине реки. Идущему слепо, порой рыская в стороны. Ветер натягивал остатки такелажа, висевшие на мачте и кранцах лохмотьями.
— Как такое возможно? — Седьмая хлипнула подживающим носом. — Двигатель же не работает.
— Это, моя милая военная, не иначе как чудо. Можно мне бинокль? Пока еще выйдет что-то рассмотреть.
Клыч всмотрелся в «Арго». Картина оказалась ясной. Дагон и его дети все же настигли Зуича, видать, за что-то по-свойски отплатив. Или, кто знает, просто водные мутанты решили потешиться, укокошив самого важного водника. Все возможно.
— Плыви-плыви, сраный ты капитан Грант… — Клыч опустил бинокль. — Даже после смерти не смог расстаться с главной страстью всей своей идиотской жизни. Слышь, Григорич?
— А?
— Капитан у руля. Дохлый, правда. И больше никого.
— Плохие дела, — Седьмая снова нервно дернула шеей. — Но проверим вариант с берегом.
— Какая ты неуемная, милая военная, — хмыкнул Клыч, — но эта черта мне в тебе тоже нравится.
— Попросить Восьмого выписать тебе леща?
— Попроси…
Первый из нескольких моментов настал. Клыч был к нему готов. Ну, придется сейчас выплюнуть пару зубов и потом отхаркивать кровь. Как будто в первый раз, что ли? С Восьмым справиться у него вряд ли выйдет. Бой-то будет честным, без ножей и огнестрела.
— Восьмой!
— Да?
— Если он еще раз назовет меня милой военной, выпиши ему леща.
Клыч моргнул, понимая то, что до Седьмой не дошло. Он одержал еще одну победу. И это хорошо. Мало ли, как оно обернется?
Дисциплина в отряде майора не просто на высоте. Она, как говорится, железная. Каждый из отряда, тут Клыч присматривался долго, верен долгу и чести. Черт его знает, как они у себя такого добиваются, но вот он, результат. Стоит вокруг, количеством в двенадцать вооруженных индивидуумов. Никаких вопросов на тему — а на кой ляд нам оно надо, сержант Седьмая? Не, сказано искать девочку до опупения, вот и ищут.
Но что-то подсказывало, что на этом пути всякое может случиться. Вон как взвилась Седьмая, увидев натуральный обмен Григорича. Было такое раньше? Видать, не случалось. И это тоже хорошо.
Клычу даже захотелось облизнуться, точь-в-точь как облизывался один раз виденный кот чертова башкира. Только не для того, чтобы умыть шерстяную рожу. А от удовольствия и предвкушения возможностей. Лучше бы майор приказала его, Клыча, расстрелять. Ошибка майора Войновской именно в этом. Потому что он, Антон Анатольевич Клыч, — яд.
Яд, действующий тихо и незаметно. Яд, что расползется внутри ее отряда, разлагая его и превращая из монолитного организма в сборище дипломированных убийц, желающих воли. Да-да, так и будет. Хотя и не сейчас. Всему свое время. Месть подают в холодном виде.
— Это…
Григорич возник сбоку.
— Чего?
— Так, ну, того… эти-то!
Клыч цыкнул, вытер краешек рта и вздохнул. Что ж такое, а? Вот недавно, когда Григорич его не боялся, говорил же нормально? Не нукал, мысли излагал логично и верно, а сейчас… Тьфу! Боится? Боится.
— Ну?!
— По воде им хода нету. Дагон с детишками всех укокошит, раз Зуича даже убил. И выходит, что… Через Черкассы ж они поперлись.
— И?
Григорич пожал плечами и, шельмец, развел руками.
— Каждый же знает, что ходить туды нельзя.
Клыч отмахнулся. Снова-здорово, сколько раз уж сказки слышал.
— Верно говорю, Антон Анатольевич. Неделю уже туда ходу нет. Ждут все, боятся. Там смерть.
Глава 1Сквозь дождь к темной воде
— Привал, — Пуля огляделся, — старлей, ты карауль. Я — по дрова.
Моросило. Взгорок, приютивший троих беглецов, пробирало сыростью. До самых, как говорится, печенок. Позади лежал небольшой кусок степи, буро-желтой, прячущейся за постоянно меняющейся стеной начинавшегося дождя. И лес у реки, почти на самой кромке окоема.
Уколова, сбросив серый мокрый рюкзак, присела на него. Положила на колени 74-й, всмотрелась в пустошь, оставленную позади. Даша, заметно качнувшись, практически упала на задницу.
— Сядь нормально, — буркнул остановившийся Пуля, — отстегни палатку, подложи и только потом вались с ног. Заболеть не хватало.
Сталкер повернулся и пошел к небольшой рощице. Тешил себя надеждой найти хотя бы немного сушняка в ее глубине. Пользоваться парафином из бутыли, подаренной Лесником, не хотелось. Чадить и дымить от него ветки станут — будь здоров.
На душе скребли кошки. Вернее, один немалых размеров кот. Здоровенный котище, серый в полоску, с зубами длиною в человеческий палец. Друг, брошенный на берегу реки, друг, преданный им ради вот этой девчонки, еле осилившей не самый длинный переход. Девчонки, ставшей половиной причины потери Саблезуба. Про Леночку, Мишкину дочку, оставшуюся в Новой Уфе заложницей, вспоминалось не меньше. Пуля молчал, порой костерил себя и старался остаться в одиночестве. Стыд жрал изнутри. Дорога и ее нужные дела чуть отвлекали.