Очередь за молоком двигалась медленно. Михаил спокойно купил бы пакет молока и пачку творога в магазине, но Катя упорно ходила к приезжающей к воротам поселка фермерской машине. Та появлялась несколько раз в неделю, жители поселка заранее выстраивались в очередь, и это напоминало Михаилу далекое советское детство.
Сегодня, заметив, что жена собирается за покупками, он предложил:
— Бездельничай. Я за молоком съезжу.
Сел на велосипед и через пару минут смиренно занял место в очереди.
Машину Тихона он заметил, когда громко стукнули ворота поселка. Тихон с грохотом толкнул железные ворота, сначала их открывая, потом, выведя машину на дорогу, их закрывая. При этом он еще зло подтолкнул ворота ногой.
Михаил равнодушно проводил машину взглядом. Стоявшие перед ним в очереди старушки оживленно переговаривались, но смотреть на них было совсем не интересно.
Машина остановилась около платформы, вскоре к ней подбежала девушка, села рядом с Тихоном, и автомобиль поехал дальше.
Михаил отошел от очереди. Тихон направлялся куда-то по пустой грунтовой дороге, тянущейся вдоль путей.
Ехать по этой дороге было некуда, она вела только к краю деревни.
Михаил оглянулся на очередь, перед ним оставались только две старушки. Успею, решил он, сел на велосипед и вслед за машиной поехал по скрытой от дороги за деревьями узкой тропинке.
Не то чтобы он в чем-то подозревал Тихона, но… Черт возьми, история с отравленным коньяком действительно выглядела подозрительно.
Ехать пришлось недалеко. Стоявшую на дороге машину он вовремя увидел сквозь листву. Тихо положил велосипед на землю, раздвинул ветки густого кустарника.
Прислонившись к стволу толстой березы, плакала девушка. Она была тонкая, худенькая. Короткие шорты открывали длинные бледные ноги.
Громко хлопнула дверь машины. Ту Михаилу видно было плохо, пришлось влезть в кустарник, чтобы разглядеть получше. Тихон развернулся, и машину стало не видно совсем. Слышался только удаляющийся шум.
Михаил попятился, поднял велосипед и вышел на дорогу.
— Что-то случилось? — он остановился рядом с девушкой.
Она затрясла головой.
У нее были очень короткие волосы. Женщины сейчас редко так стригутся.
— Послушайте… Одной не стоит бродить по лесу.
Настоящий лес начинался только за деревней, но этого девушка могла и не знать.
— Давайте я отведу вас к станции.
Она молчала, но рыдать перестала.
— Или вам нужно на пруд? Он в другой стороне.
Она наконец отвернулась от березы. У нее было тонкое лицо и большие глаза.
— На станцию, — она старалась на него не смотреть.
Михаил, ведя велосипед, тронулся в сторону платформы, она послушно пошла рядом.
— Кто вас так расстроил?
Она не ответила.
— Один умный человек советовал мне никогда не расстраиваться из-за пустяков, — попробовал пошутить он. — У вас что-то серьезное?
Она не ответила.
— У вас кто-то умер?
Шутить не получалось, она молчала.
— Платформа на Москву противоположная, — вздохнув, показал он, подходя к железнодорожной станции.
— Спасибо, — тихо выдавила она.
— Только электрички не будет почти три часа. Вы попали в перерыв. Отсюда можно уехать на автобусе, но до него два километра. Показать?
Она потрясла головой и опять тихо выдавила:
— Спасибо.
Поднявшись на платформу, она села на ближайшую лавочку и уткнула голову в раскрытые ладони.
Очереди около фермерской машины уже не было. Но и творог уже закончился. Михаил купил только бутылку молока.
Около ворот Александра разговаривала с соседкой. У Тихона от злости дрожали руки, он с силой сжимал руль, чтобы как-то их успокоить. Женщины, увидев машину, посторонились, он заехал на участок.
Злиться было не на кого, но он с трудом сдержался, чтобы не пнуть по автомобильному колесу.
Хорошо, что в холодильнике нашлась бутылка воды, как ни странно, холодная минералка помогла привести эмоции в относительный порядок. «Позвоню Насте прямо сейчас, — решил Тихон. — Хватит морочить ей голову».
С чувством облегчения полез в карман за телефоном, но тут в кухню вошла Александра, и доставать аппарат он не стал.
— Обедать будешь?
— Попозже, — Тихон сунул бутылку с остатками минеральной воды в холодильник.
— Надежда перепугана, возмущается, — Александра еле заметно улыбнулась. — Около помойки двух дохлых крыс нашли, боится, что собачка ее отравится.
— В поселке травили крыс? — Тихон, остановившись у лестницы, обернулся.
— Не слышала, — пожала плечами Александра.
— А вообще такое бывает, что в поселке травят крыс?
— Не припомню. Раньше в деревне соседи у агронома иногда крысиный яд брали, когда мыши уж совсем одолевали. Но это давно было, еще до перестройки. Нужно чистоту в доме поддерживать, и не будет никаких мышей.
Тихон пошел по ступенькам на второй этаж, остановился.
— А теперь есть где яд взять, если мыши совсем одолеют?
— Отравиться хочешь? — подойдя к мойке, невесело усмехнулась Александра.
— Пока нет, — усмехнулся он.
— Агроном умер давно. Да в последние годы он и не работал, совхоз давно перестал существовать. Помнишь, ты меня про убитого парня спрашивал? Про Толика Токарева? Так вот агроном — это его отец. Ненадолго сына пережил.
— А их дом купил Аслан? Правильно?
— Правильно.
Тихон снова взялся за перила, помедлил.
Александра отошла от мойки, села за стол, повернувшись к Тихону. Подняла на него глаза, опустила, поводила пальцем по столешнице.
— Зарина, мама Аслана, Всеволоду Сергеичу нравилась. Они часто осенью гуляли вместе. Зарина культурная женщина была, каждую неделю в библиотеку за книгами ездила. Очень переживала, что у Аслана хорошего образования нет. Хотела, чтобы он учился, но, когда дети маленькие, не очень-то поучишься. Аслан на родине в полиции работал.
— А почему уволился? — удивился Тихон. — Мне казалось, что полицейские нигде не бедствуют.
— Кто же его знает! — Александра пожала плечами. — Лику дружба Всеволода Сергеича с Зариной сильно беспокоила. Ревновала она. Привыкла, что у отца мысли всегда о ней одной, вот и ревновала.
— А я ничего не знал. Лика мне ничего не говорила.
Александра опять пожала плечами.
— Теперь уже все равно. И Зарины нет, и Всеволода Сергеича, и Лики.
Она опять поводила пальцем по столешнице.
— Зарина с мои внуком занималась, когда он в школе учился.
— А сейчас где ваш внук учится? — заинтересовался Тихон.
— В Германии. В университете.
Спрашивать было бестактно, но Тихону сейчас было не до условностей.
— Александра, откуда у вас деньги на обучение?
— Всеволод Сергеич помог. Обучение там бесплатное, но… Деньги все равно нужны. Квартиру нужно снимать, питаться. Сережа начнет работать, отдаст все до копейки.
— Отдавать некому, — напомнил Тихон.
— Тебе.
— Мне-то с какой стати? — поразился он. — Не говорите ерунду!
— Сережа отдаст все до копейки!
Телефон в кармане дернулся, зазвонил.
Напрасно он испугался, звонила не Настя. Номер на экране высветился незнакомый.
— Тихон встретил около станции девушку, поговорил с ней пять минут и оставил рыдающую, — убирая молоко в холодильник, отчитался Миша. — Она сидит на платформе и плачет.
Катя замерла, покусала губы.
— Сейчас перерыв в электричках.
— Я ей сказал, — обернулся муж. — Предлагал отвести на автобусную остановку, но она не пожелала.
Со стула Катя поднялась медленно, а к станции понеслась так быстро, что Миша догнал ее только за калиткой.
Девушка одиноко сидела на лавочке.
— Сфоткай! — велела ему Катя и, вздохнув, поднялась на платформу.
Девушка смотрела прямо перед собой. Временами поднимала темные очки и вытирала глаза бумажным платочком.
— Пересядьте, — мягко посоветовала Катя, поравнявшись со скамейкой. — Вы сидите на самом солнцепеке.
Девушка равнодушно на нее посмотрела и снова уставилась на противоположную платформу. Разглядывать там было нечего, в это время поезда не ходили в обе стороны.
— Пересядьте в тень, — остановилась Катя. — Электричка будет нескоро, вам напечет голову.
Та сняла очки. Девчонка чуть за двадцать, с несчастными глазами потерявшейся собаки.
— Что-то случилось? — сочувственно поинтересовалась Катя.
Девушка закрыла лицо руками и разрыдалась, вздрагивая всем телом.
— Что случилось? — Катя села рядом.
Девчонка, не отрывая рук от лица, затрясла головой.
— Электричка будет нескоро. Я живу рядом. Пойдемте, напою вас чаем.
Она опять затрясла головой, но наконец-то хоть что-то промямлила:
— Спасибо. Не надо.
— Здесь недалеко остановка. Автобусы тоже ходят нечасто, но ты доедешь до Москвы быстрее, чем подойдет электричка.
Девушка медленно покачала головой.
— Знаешь, — вздохнула Катя. — Расстраиваться можно и нужно, только когда кто-то умирает. У тебя умер близкий человек?
Девчонка промолчала.
— Вот у меня недавно умерла подруга. Мы с ней выросли вместе, у нас дачи были по соседству. Она утонула. Пошла поплавать в нашем пруду и не вернулась.
Девушка медленно повернулась к Кате.
Ее очень красили глаза. Удлиненные, как у мадонны.
— Мне теперь все время кажется, что я не успела ей что-то сказать.
Девушка молча внимательно слушала. Слезы из глаз течь перестали.
— Электричка будет не скоро. Хочешь, проведу тебя к пруду? — Катя поднялась. — Лучше подождать на берегу, чем здесь.
Девчонка медленно встала, послушно пошла рядом с Катей.
— Как тебя зовут?
— Настя. Анастасия.
— А меня Катя.
Идти через поселок Катя не рискнула, повела девушку вдоль поселкового забора. Несколько раз оглянулась, но мужа не увидела.
— Ты поссорилась со своим парнем?
Тропинка вдоль забора была узкая, ногу обожгла высокая крапива.