– Ия уверен, Леминг, что вы это хорошо использовали.
Леминг улыбнулся.
– Совершенно верно, сэр. Существует только одно предприятие, которое выпускает такую бумагу. «Уан энд Холинг», на Конди-стрит. Обычно, формат такой, как этот, они редко выпускают, но один раз, в силу каких-то обстоятельств, они выпустили партию бумаги именно такого формата. И вся партия была закуплена одним клиентом.
– Что же вы узнали?
– Что это было агентство Каллагана, на Беркли-сквер.
– Все это становится весьма интересным, – заметил Гринголл.
– Письмо, – продолжал Леминг, – было, написано в бюро Каллагана. Я отправился в помещение «Глоб энд Консолидейтед» и был уверен, что найду там что-нибудь. У Каллагана с компанией была переписка по поводу каких-то справок, которые он наводил. Те письма были напечатаны на той же машинке, что и это письмо, и на такой же бумаге. Значит, совершенно очевидно, это это письмо было написано в бюро Каллагана.
Гринголл слушал, дымя своей трубкой.
– Учтя то, что вы мне сказали, мистер Гринголл, – вмешался Шеррик, – после вашего разговора с Каллаганом, мне кажется, что мы теперь имеем возможность поприжать его, как он того заслуживает, Вы мне говорили, что он очень силен. Мне так не кажется. Он мог употребить другую бумагу, не компрометирующую его.
Гринголл печально покачал головой.
– Шеррик, – сказал он, – вы не знаете Каллагана. Он написал это письмо и бумагу специально выбрал именно эту, чтобы вы знали, что это он написал его. Он прекрасно знал, что с того момента, как будет объявлено вознаграждение за «корону», компания обратится к нам, захочет этого владелец диадемы или нет… Каллаган написал это письмо из предосторожности, желая обезопасить себя. Он знал, что диадему украли, но не хотел официально советовать компании не платить денег и был достаточно, хитер, чтобы написать анонимное письмо таким образом, чтобы мы без труда узнали, что именно он написал его.
Леминг и Шеррик переглянулись.
– Я вам говорил, – продолжал Гринголл, – что он очень силён.
Несколько секунд продолжалось молчание.
– Если он действует таким образом, – спросил Леминг, – что же я должен делать, сэр?
– Я задам тот же вопрос, – сказал Шеррик.
Гринголл улыбнулся.
– Я могу держать с вами пари, – ответил Гринголл, – что Каллаган знает, что мы занимается этим письмом. Он, может быть, даже считает, что мы уже получили его. Что делать? Мы можем известить его, Что нам известно о том, что он написал это письмо. Что он нам ответит? Если захочет, он может сказать нам, что ничего не знает и, хотя нам будет ясно, что он говорит неправду, то из этого вытекает? Ничего особенного. Это письмо говорит о том, что человек, желающий остаться неизвестным, считал своим гражданским долгом предупредить «Глоб энд Консолидейтед», что для них было бы благоразумнее не платить. Тогда…
Он посмотрел на своих подчиненных и закончил:
– Я не думаю, что вы сможете по этому поводу причинить Каллагану неприятности.
– Но, – сказал Шеррик, – может, не доводя дело до этого, мы могли бы попросить у него объяснений?
Гринголл снова улыбнулся.
– Спросите их у него и увидите, что получите! Он вам расскажет историю, которая вам покажется настолько правдоподобной, что вы поймете – это сборник лжи. Вы очень продвинетесь вперед! Мой же совет: не дергайтесь! Вы, Шеррик, продолжайте расследование по делу Сирака, держась в рамках. Вы, Леминг: на вашем месте я устроился бы в кресле, курил бы трубку и ожидал событий!
– Правда, сэр?
Гринголл встал:
– Правда, Леминг! Письмо – это представление, которое нам дало агентство Каллагана. Примем же его и подождем того, что станет делать Каллаган. Вы не должны воображать, что если он написал письмо, то это только для того, чтобы поупражняться в печатании на пишущей машинке!
10. Ночной диалог
Каллаган покинул «Уеллоу Анчер клуб» около одиннадцати часов. Он прошел несколько шагов по улице и остановился, спрашивая себя, пьян он или нет… Несколько мгновений он решал эту проблему, потом, решив, что это, в сущности, не имеет особого значения, продолжал свой путь по направлению к Чарльз-стрит.
Десять минут спустя он входил в один из дворов в окрестности Парк Лейн, в глубине которого постучал в дверь. После некоторых переговоров дверь отворилась.
– Кто это?
– Каллаган.
– Заходите, мистер Каллаган! Мы давно не имели удовольствия вас видеть!
– Весьма сожалею!
Пройдя в дверь, Кадлаган очутился в длинном коридоре, который вел в кухню – рабочее место хозяина дома.
Этот район превратился в ночные коробки, которые размножились в Лондоне и которые полиция игнорировала до тех пор, пока они не доставляли неприятностей.
Следуя за своим гидом, Каллаган прошел в подвал, который был оборудован под бар – достаточно кокетливый со, своей обшивкой дубом и отличным освещением. В соседнем помещении звучал рояль: играли мелодию «Уходящий день», которую он любил. Сам не понимая почему, он стал думать о деле Вандейн… об Андре Вандейн, которую он сравнивал с Паолой Денис. Но скоро спохватился, что такие думы ни к чему, и вернулся к действительности. Потом допил свой виски и закурил.
Толстяк, открывший ему дверь, предложил выпить за «процветание дома».
– Вы знаете, что нам очень не хватало вас, мистер Каллаган, – сказал он. – Раньше вас здесь видели часто.
– Есть много вещей, которые я, раньше делал, а теперь не делаю, – ответил Каллаган. – Вам не говорили, что мы находимся в состоянии войны?
– Мне кажется, я слышал, как говорили об этом!
– Не выпьете ли вы со мной, Джимми?
– Конечно, если вы хотите. Но прежде всего – за патрона, – ответил тот.
Джимми наполнил оба стакана, потом с улыбкой спросил:
– В чем дело, мистер Каллаган? Вы ведь знаете, что я вам предан!
– Что вы говорите! – усмехнулся Каллаган. – Но почему такой вопрос?
Джимми пожал плечами.
– Потому что я знаю, когда вы приходите сюда, значит, вы нуждаетесь в чем-то.
Каллаган подумал, что Джимми не так уж далек от истины.
– Вы слышали когда-нибудь что-нибудь о некоем Сираке?
– Конечно! Это был наш клиент. Кажется, он позволил себя угробить. Он вас интересует?
– Не специально он, так как он бросил кости, – ответил Каллаган. – Не слышали ли вы об его связи с Иреной Февели?
– Спрашиваете! – воскликнул толстяк. – Это была одна из его курочек, которая была от него без ума. Почему?.. Я не смог бы вам это объяснить. У нее деньги, она красива, у нее шик, и я не могу понять, что она могла найти в таком типе, как. Сирак. Во всяком случае, их долгое время видели вместе, до момента…
Он остановился.
– Не ищите! – сказал Каллаган. – Я догадываюсь: до того момента, пока он не подцепил другую женщину. Это так?
– Это так.
– И эта другая женщина, – продолжал Каллаган, – мне кажется, была совсем особенная. Очень элегантная, с чудесными ножками, с восхитительными волосами, очень шикарная, но с некрасивым лицом, которое моментально забывалось, при всем остальном. Словом: Жульетта Лонгис. Это так?
– Вы знаете столько же, сколько и я, – сказал Джимми. – Зачем же вы спрашиваете, если сами все знаете?
– Я догадался, – ответил Каллаган.
Он докончил свой виски, поставил стакан на стойку и сказал:
– Теперь моя очередь!
– Я никогда не видел такого, как вы! Чтобы так хлестал виски! – воскликнул Джимми. – У вас должны подкашиваться ноги! Вы никогда не пьянеете?
– Мне кажется, – сказал Каллаган, – что в настоящий момент мне хочется полететь. Но я не уверен, в этом.
– Вы, может быть, принадлежите к тем типам, которые лучше себя чувствуют, когда наберутся.
– Кто знает?..
Проглотив последнюю порцию, Каллаган вышел на улицу. Ночь была холодной. Он пошел пешком по направлению к Парк Лейн, и думал о том, что ему сейчас делать. Вечно надо решать какие-то проблемы, рассуждал он. Вероятно, и Сирак с Иреной Февели планировали всякие свои дела и намечали пути к их осуществлению.
Неожиданно он заметил, что совершенно машинально пересек улицу перед госпиталем Св. Георга и направился к Книксбриджу. Он подумал, почему это он так пошел, и улыбнулся. Он все понял.
Где-то на башне часы пробили полночь, когда он постучал в дверь квартиры Паолы Денис на Пальмер-стрит. Ждать пришлось долго. Наконец дверь открыли. Паола Денис, одетая в домашнее элегантное платье, с перевязанными шелковой лентой волосами стояла на пороге.
Каллаган заговорил первым.
– Вам никогда не говорили, – спросил он, – что я могу быть «совершенно обворожительным»?
С легкой усмешкой она ответила:
– Чтобы задать мне подобный вопрос, мистер Каллаган, вы появляетесь у меня в такое время?
Он покачал головой.
– Нет. Но если я вам поведаю истинную причину моего визита к вам, вы не поверите!
– Я все же предпочитаю узнать причину, которая заставила вас прийти ко мне в такой час!
– Вы знаете, – ответил он с ироническим смешком, – как трудно в Лондоне в это время достать что-нибудь выпить. Я подумал, что, может быть, вы предложите мне немного виски.
– Почему нет? – бросила она. – Это будет в счет тех двухсот пятидесяти фунтов.
Он нахмурил брови.
– Вы ведете счет? Я этого не думал. Правда, я редко занимаюсь денежными расчетами.
– Дело в том, – быстро проговорила она, – что вы ведь в настоящий момент, кажется, рассчитываете на стакан виски. Не хотите ли войти?
– С радостью!
Он повесил в передней шляпу и последовал в гостиную.
– Я сразу, – сказала Паола, – поняла причину вашего появления. Вы – любопытная личность, мистер Каллаган, не правда ли?
– Я не знаю, – ответил он. – Я человек, идущий прямо до конца. Может быть, поэтому я вам и кажусь странным и не нравлюсь.
– Этот вопрос меня никогда особенно не интересовал!
– Я в этом не сомневаюсь!
Переменив тон, она серьезно спросила:
– У вас есть новости об Ирене?