Мой старик их не выпустил, а? А почему? Потому, что Леора помешала ему сделать это, вот как! Половины состояния для нее было слишком мало, она хотела иметь все и была очень рада, что теперь сможет избавиться от меня. Да-а. А так как меня приговорили, то весь пакет и оказался в ее распоряжении. А вот теперь у нее ничего нет, да и ее самой нет!
Теперь вы понимаете, что я предпочту вас скорее уничтожить, чем еще раз сказать правду перед трибуналом!
– Мне кажется, – спокойно заметил Шайн, – что вы произнесли обвинительное заключение. Смерть вашей сестры не только обогатила вас, но и принесла вам ненависть к ней.
– Конечно. А к чему мне надо клясться, что я был у себя в постели, когда все это произошло? Я прекрасно понимаю, что я приговорен заранее. Когда вы убедите их искать другого, человека, настоящего убийцу, а не считать этого бедного типа, которого убил Трип, преступником, они сразу начнут рыскать по всем углам и кончат тем, что обнаружат меня и повесят мне на шею это убийство. Вот тогда-то я прямехонько и отправлюсь на электрический стул. Я все это предвижу заранее.
– Вы ведь и сами не верите, что Джое Дарнел убил вашу сестру, не так ли?
– То, что я лично думаю, совсем не считается. Главное, что флики думают по-другому… И если вы не станете толкать их в другом направлении, все так и останется, и они будут продолжать думать именно так.
– Но если они не станут искать дальше того, что они знают сейчас, а остановятся на том, что это Дарнел убил вашу сестру, то я окончательно пропал. Они отберут мою лицензию, и я окажусь без гроша, без всяких средств к существованию и без работы.
– И тогда? Но зато вы будете живы и на свободе. Разве это ничего не стоит?
– Нет, конечно, этого совсем недостаточно.
– А вы совершенно уверены в том, что говорите? – спросил Ренслоу после непродолжительного молчания, внимательно глядя на Шайна.
– Абсолютно. Не будьте дураком, Ренслоу. Я же не блефую и это не приведет ни к чему, если вы меня все же уберете. Если вы никого не убивали вчера, то сделайте лучше, как я вам говорю. В противном случае, я советую вам немедленно убираться отсюда и скрыться из города как можно скорее.
– И что ж, по-вашему, я должен бросить миллион долларов? Это что же, по-вашему, пустяки, что ли?
Ренслоу снова был бледен и дрожал всем телом. Он стал кусать себе губы, потом вдруг закричал надрывным голосом:
– Если мне и придется убираться отсюда, то это произойдет не раньше, чем я расправлюсь с вами, чтобы вы не побежали следом за мной!
Мона выпрямилась и с презрением бросила им:
– Вы так ни к чему и не придете и ни до чего не договоритесь, если будете все время только так спорить. Судя по тому, что я знаю о Шайне, Буелл, что имеет для него наибольшее значение, так это деньги. Итак, попросту позолоти ему лапу!
– Мм-м… Да. Ты все-таки совсем, не так уж глупа, Мона. Скажите, Шайн, мы можем с вами сговориться на такой основе или нет?
– Может быть.
– Сколько же вы хотите, чтобы бросить все это? Необходимо оставить вещи в том положении, в котором они находятся в настоящее время. Сколько же вы за это хотите? Ну? И, видимо, после этого, все будут довольны.
Шайн подергал себя за ухо, потер подбородок и наконец ответил:
– Я много раз в своей жизни сталкивался со взятками, но всегда отказывался от них, Ренслоу. Нужно, чтобы это было чрезвычайно интересно, а так…
– Ну что ж, наконец! Можно подумать, что у вас в действительности есть против меня улики.
– А нет?
– Конечно, нет! Ничего!
– Вы же сами знаете, что Джое Дарнел не убивал Леору.
Ренслоу пристально смотрел на Шайна в течение нескольких мгновений. Майк твердо выдержал его взгляд. Наконец бывший заключенный вздохнул и вдруг сунул свой пистолет в карман. Майк тотчас же расслабился и осмелился даже достать сигареты и зажигалку.
– Все, что нам сейчас нужно, – это обнаружить и настигнуть, виновного, которого нужно будет поставить на место Дарнела, – сказал он.
– Да, но ведь на это всем наплевать, кроме вас! Когда я получу свое наследство, я вам дам столько денег, сколько вам никогда не заработать своим проклятым ремеслом частного детектива!
Шайн медленно покачал головой.
– У меня дубовая голова, Ренслоу, – сказал он. – К тому же у меня, может быть, осталось немного гордости. Я никогда не доставлю Пантеру удовольствие увидеть, как я буду ретироваться из Майами.
– Проклятье! Но ведь у вас будет достаточно денег, чтобы купить Пантера и перепродать его!
Шайн ничего не ответил.
– Послушайте, – вдруг великодушно предложил Ренслоу, – а почему бы вам не повесить убийство… на шею одному из детей Трипа? Они ведь оба были там вчера вечером. Они же ненавидели и не выносили Леору, потому что она отказывала им в деньгах. Если уж дело на то пошло, то это один из них мог нанести ей этот удар.
– Возможно, весьма возможно, – прошептал Шайн. – Но это обстоятельство будет значительно труднее доказать, чем сказать об этом.
Он вытянул вперед свои длинные ноги, сунул обе руки в карманы и закусил губу с задумчивым видом. Мона посмотрела на обоих мужчин, дрожащей рукой снова налила себе питье и вдруг воскликнула:
– Боже мой, я никогда ничего подобного не видела! Вы оба, сидя тут, ищете кого-то, кого смогли бы обвинить в убийстве, так же спокойно, как будто, спрашиваете, какое блюдо сегодня будет подано на обед!
Шайн нахмурил свои густые брови. Он хотя и слышал ее восклицание, но не подал вида, что обратил на него внимание.
– Да, нам действительно нужен кто-то, у кого была возможность и, особенно, «причина» для убийства, – пробормотал он.
Неожиданно он выпрямился и спросил у Ренслоу:
– А эти письма, которые вы писали своей сестре? Вам – не кажется, что они могут свидетельствовать против вас?
Ренслоу открыл рот, потом снова закрыл его, казалось, совершенно ошеломленный.
– Какие письма? – спросил он прерывающимся голосом.
– Я считал, что мы договорились и перестанем разыгрывать мелодраму. Нужно все же, наконец, основательно обо всем договориться, чтобы была совершеннейшая ясность во всем, если вы хотите, чтобы эта история прошла для вас гладко.
– Конечно, это и мое желание. Но я никогда и ничего не слышал о письмах.
Шайн разозлился…
– Боже, мой! – воскликнул он в сильном раздражении, – Если вы не хотите мне говорить всей правды, я все брошу!
Он встал и решительным шагом направился к двери. Зубы его были крепко сжаты.
– Подождите, – умоляющим тоном попросил его Ренслоу. – Не говорите так. Я вам клянусь, что я не лгу. Что это за письма?
Уже дойдя до двери, Шайн обернулся. Он посмотрел на Мону, потом на Ренслоу и до него, наконец, дошло, что тут определенно что-то не так и этот пожилой мужчина несомненно говорит правду.
– Говорите, ну, говорите же, Ренслоу… Скажите же, я очень хочу вам верить. Если все это так, как говорите вы, то мы уже почти держим нашего человека. Карл Мелдрум! Это может быть только он!
Краем глаза Шайн увидел, как вздрогнула Мона.
– Карл Мелдрум? – пробормотал Ренслоу. – Да-а, Должен, сказать, что он мне как-то признался, что был любовником Леоры.
– У меня есть все основания полагать, что он также любовник и Дороти Трип, – ответил Шайн, не переставая наблюдать за Моной. – Ему, видимо, надоело ждать, чтобы умерла мачеха и оставила свой капитал падчерице.
Мона залпом опорожнила свой стакан и с силой бросила его на ковер.
– Это неправда! – закричала она. – Вы воображаете, что я позволю вам сунуть в эту омерзительную баню Карла? Вы сошли с ума, что ли? Согласна, что он вел корабль этой девицы, но можете мне поверить, что он не вернулся бы к ней, как только получил свою долю барыша.
– Он был там в половине второго ночи, – ответил ей Шайн. – И он убежал оттуда в «Телли-Хо» и попросил вас организовать ему прочное алиби на эту ночь.
– Это неправда! Он пришел в «Телли-Хо» ровно в час ночи. Я могу это доказать! Есть множество свидетелей, которые подтвердят это!
– Ну да. Конечно… Вы все отлично устроили для него. А вы разве сами не понимаете, что он заставил вас лгать? Он просто очень искусно пользуется вами.
– Это неправда, я…
– Это совершенно точна, – уверил ее Шайн. – Я предоставляю вам прекрасную возможность отомстить ему за его вероломство. Выбросьте его алиби на ветер, вот и все, что я у вас прошу. Я же займусь остальным.
– Хорошо, согласна. Я… Нет! Нет! Уходите отсюда, подонки! Убирайтесь!
Она встала, шатаясь, и стала ругаться, как извозчик. Шайн толкнул ее, и она упала на диван.
– Подумайте, Мона, – холодно произнес он. – Подумайте, пока еще есть время. Ведь это все очень бросается в глаза. Итак, подумайте о том, что я вам сказал.
Она задумалась, сидя с вытаращенными глазами, блестевшими от гнева и страха.
– Если вы не будете благоразумны, – проговорил Шайн, – я вынужден буду подумать, не смогу ли я повесить это дело и на вашу шею. Мне ведь во что бы то ни стало, любой ценой, необходимо найти виновного. Не забывайте этого.
Он повернулся и, не взглянув на Мону, вышел.
Глава 12
Когда Шайн вошел в холл своего отеля, служащий читал «Дейли ньюс». Он поднял от газеты глаза и, смущенно улыбнулся, когда Шайн пересекал холл походкой очерненного и знающего об этом человека.
– Мистер Шайн, я прошу прощения за утренний инцидент. Я только что прочитал в газете…
– И вы все же продолжаете верить тому, что пишут в газетах, а? Вы не знаете, моя жена вернулась? Может быть, она звонила по телефону?
– Нет, мистер Шайн, – пробурчал служащий. – Но… Но у вас посетитель. Как мне показалось, клиент. Я провел его в вашу контору, он не захотел сказать мне своего имени, но если я могу себе позволить… Он очень похож на фотографию этого молодого Трипа в газете.
Шайн не казался удивленным.
– Хорошо. Я поднимусь в контору, – сказал он.
Потом, уже уходя, он повернулся и добавил: