Через несколько минут она прошептала:
– А эта бедняга Марг? Что с ней будет, Майк? Для нее будет очень большим облегчением, когда невиновность несчастного Джое будет доказана, ведь у нее все же будет ребенок…
– Ты, Филлис, должна немного заняться ею, если, конечно, у тебя будет такое желание. Посмотри, не нуждается ли она в чем-либо? В настоящий момент ей ничего не надо, потому что я послал ей тысячу долларов, которые нам передала Леора Трип. А потом… ну, если у Марг будет мальчик, может быть, она позволит нам усыновить его.
При этих словах Филлис вдруг подскочила.
– Усыновить?! Что за нелепая мысль! Послушай меня, Майк, хорошенько. Я считаю, что если я захочу иметь мальчика, то я как будто способна сама это сделать!
Шайна вдруг обуял страшный смех. Его руки бессильно упали, но он вскоре пришел в себя и поднял Филлис вверх своими железными руками.
Было шесть часов утра, когда резкий телефонный звонок пробудил их от глубокого сна. Шайн пошарил на ночном столике, нащупал телефонную трубку, снял ее и проворчал сонным голосом:
– Шайн.
– Не кладите трубку, – послышался голос телефонистки. – Абонент, говорите… Это Нью-Йорк…
Филлис, тоже проснувшаяся, приподнялась на локте и зевнула, в то время как ее муж продолжал ворчать:
– Да, это Шайн, мистер Соренсон. Одну минуту, прошу вас…
Майк положил трубку на столик, встал и пошел к шкафчику налить себе коньяку. Филлис сделала большие глаза и прошептала:
– Кто это, Майк?
– Это Нью-Йорк, дорогая.
Он не спеша закурил сигарету, снова лег в постель, комфортабельно устроился и только после этого снова взял трубку.
– Говорите, я слушаю.
Он слушал довольно продолжительное время, потом очень спокойно ответил:
– Я отлично все понимаю, мистер Соренсон, но я все же боюсь, что это будет не так просто. Я должен вам сказать, что был глубоко оскорблен, когда вы воспользовались таким случаем и порвали наш с вами контракт вчера. Очень опечален, поверьте. Так что, если вы хотите составить новый контракт, я считаю, что вы должны удвоить мое вознаграждение.
Потом он удовлетворенно улыбнулся и положил трубку на рычаг.
Луи ТомаФрагмент
* * *
– Здравствуйте. Мне нужно поговорить с месье Морэ.
– Я у телефона, – ответил Даниель, не вынимая трубки изо рта.
Он только что пришел домой и лишь успел снять пальто, как тишину его квартиры нарушил звонок.
– Я с большим интересом прочел вашу статью в журнале «Криминалистика».
– Это было интервью, – пояснил Даниель. – Статья не моя.
– Но в ней ваши идеи. А только они важны.
Звучный, бархатистый голос, казалось, принадлежал мужчине, который выделялся среди других и высоким ростом, и солидным служебным положением.
– Благодарю за похвалу, – усмехнулся Даниель, – но мои мысли не особенно оригинальны. Их высказывали еще до меня.
– Не скромничайте, месье Морэ. Я криминалист, сотрудник ЦНИИ – Центрального национального научно-исследовательского института. (Даниель был польщен.) Я работаю с мотивами преступлений. Мне бы хотелось побеседовать с вами.
– Прекрасно.
– К сожалению, у меня вечно не хватает времени. Но сейчас я свободен и нахожусь в вашем районе.
Было десять минут второго. После обеда Даниель ничем не был занят. Кроме того, он любил импровизированные встречи.
– Я буду очень рад, если вы придете, – ответил он.
– Прямо теперь?
– Да, если хотите.
– Очень хорошо. Через несколько минут буду.
– Поднимитесь на лифте «В» на верхний этаж. Моя дверь напротив Даниель положил трубку и радостно улыбнулся. Предстоящий разговор был интересен прежде всего как новое доказательство заметного возрастания его авторитета за последние годы. Впрочем, и само интервью в «Криминалистике», и то, что сотрудник научно-исследовательского института так увлекся мнением Морэ, – свидетельствовали о том же.
Журнал, строгое оформление которого указывало на серьезность содержания, лежал у Даниеля на письменном столе. Он сел в кресло и перелистал знакомые страницы. «Убийца – человек не интеллигентный». Под этим заголовком на четырех страницах было напечатано само интервью. Перед ним помещалась статья о реабилитации освобожденных заключенных, а после – статья с соображениями о преступности среди молодежи.
«„Убийца – человек не интеллигентный”. Это мнение высказал Даниель Морэ, знаменитый автор многочисленных криминальных романов. На наш вопрос: „Вдохновлялись ли Вы газетными сообщениями?” – он ответил совершенно определенно: „Нет. Убийца-человек не интеллигентный, и потому его поступки не могут быть взяты за основу, интересного произведения…”»
Журналист искусно разработал эту тему. Даниель удивлялся тому, что репортер сумел так много из нее выжать. Его выводы были неопровержимы и выходили далеко за рамки обычных представлений.
Валери жалела, что статья не сопровождалась снимком Даниеля, ибо считала его очень фотогеничным.
– Лучше всего, когда ты куришь трубку, – говорила она. – Пожилой человек с трубкой выглядит как старик, но тридцатипятилетний мужчина производит с ней очень мужественное впечатление.
Даниель не признавался ей, что в сущности стал курить трубку только из желания внешне походить на типичного автора криминальных историй. Потом это вошло в неизменную привычку: он раскуривал трубку, а затем растопыренными пальцами проводил по своим коротко подстриженным каштановым волосам.
Вопрос его фотогеничности мало волновал Даниеля. Важно было только то, что его книги издавались более чем стотысячными тиражами, что романы экранизировались, а имя Морэ печаталось крупными буквами на афишах, рекламировавших эти фильмы. Но в чем же состоял секрет подобного успеха? Каковы были особенности его творчества? Он и сам не знал этого, пока не нашелся критик, который все объяснил. Оказывается, Даниель Морэ внес новое в детективную литературу, соединив необычное с повседневным.
«Герои Морэ сломлены жизнью, – писал критик. – Они полнокровные живые люди, такие же, как вы и я. Автор вывел их на пути, предначертанные судьбой, без каких-либо теорий о преступниках и их деяниях».
Даниель не пользовался теориями по очень простой причине – он их не знал. Он не был знаком с криминалистикой. И теперь через несколько минут он увидится с настоящим криминалистом. Что из этого получится? Он волновался, словно перед экзаменом, боясь осрамиться перед специалистом в области психологии, психоанализа и социологии, который, возможно, кое-что понимает и в судебной медицине. Познания Морэ в этих областях можно было охарактеризовать очень кратко: они равнялись нулю.
«Что он обо мне подумает? Определенно примет за набитого дурака».
В статье приводилась еще одна цитата, автором которой Даниель не был.
«Убийство – скорее инстинктивный поступок, нежели осмысленный акт. Поэтому предварительно составленный план убийства представляет регресс по отношению к естественному развитию событий и доказывает упадок интеллекта».
Кто это мог заметить? Вероятно, Теодор Бликман в своих афоризмах. «Если посетитель немного задержится, я успею быстренько позвонить Морису».
Морис Латель, друг Даниеля, писал критические статьи и детективные романы. Кроме того, он был известен как ходячая энциклопедия криминалистики. Он все где-то видел, обо всем где-то слышал или читал. Мало того – он все это помнил.
Даниель снял трубку, собираясь набрать номер Лателя, но гудка не последовало. Он нажимал на рычаг много раз, но знакомый сигнал не появлялся. С линии поступало только отдаленное потрескивание. Оставив вскоре свои тщетные попытки, Даниель с огорчением признал, что телефон не работает. Правда, с недавнего времени, ибо только что все было в порядке. Казалось, судьба сыграла с ним шутку, отрезав от внешнего мира.
Даниель набил трубку и начал шагать из угла в угол по помещению, служившему одновременно и кабинетом, и жилой комнатой. Квартира была меблирована в стиле супермодерн, и обстановка соответствовала стилю здания. Его квартира «двухкомнатный люкс для холостяков», как называл ее маклер в объявлении, – находилась на верхнем этаже четырнадцатиэтажного здания из бетона, стекла и стали. Из громадного окна, занимавшего почти всю стену, открывался вид на небо и крыши Парижа с их причудливым лесом дымовых труб и телевизионных антенн.
Даниель всего три года назад начал с юношеским восторгом наслаждаться жизнью в достатке и роскоши. Но теперь, после порчи телефона, его единственной связи с внешним миром, он неожиданно почувствовал себя изолированным от остальных людей в блестящей коробке высоко над Парижем.
Дверной звонок издал гармоничный кристально-прозрачный звук. «Уже пришел», – подумал Даниель. Он вдруг перестал радоваться своему гостю и отправился открывать.
Гость тщательно вытирал ботинки о коврик. Его внешность совершенно не соответствовала представлению Даниеля. В первую минуту писатель даже засомневался, что стоящий перед ним человек ожидаемый, посетитель. Маленький, довольно хилый, под одной рукой он держал толстый черный портфель, а другой прижимал к груди черную фетровую шляпу. Поразительной была его голова, слишком большая и тяжелая для тонкой шеи. Огромный череп был совсем лысым и бугристым. Глаза под очками в темной оправе мигали, словно не переносили света.
– Месье Морэ, я полагаю?
Низкий, бархатистый голос звучал, правда, как у звонившего по телефону.
– Пожалуйста, проходите.
Даниель отступил назад.
Посетитель продолжал стоять на пороге комнаты, одобрительно осматриваясь.
Несмотря на большую голову, тело у него было мальчишеским. Прекрасно сшитый темно-синий костюм хорошо сидел на его нелепой фигуре. Блестящая лысина с оттопыренными ушами и узкие плечи производили особенно гротескное впечатление.
– Присаживайтесь, прошу.
Посетитель опустился в кресло. Шляпу он положил на стол, портфель взял на колени. Затем, опершись локтями о ручки кресла, сцепил пальцы под подбородком.