Пьер Кулонж поддержал его:
– Да-да, наверное, именно этого он и добивается.
Но такое объяснение тоже не было логичным.
Стараясь рассеять тревогу замерших в безмолвии женщин, Морис произнес:
– Надо немедленно оповестить Фушероля.
Валери с сомнением показала головой и кивнула на часы, стоявшие на буфете. Было двадцать две минуты десятого.
– Комиссар круглые сутки находится на посту, – возразил Морис. – И потом, у меня есть номер его домашнего телефона. Откуда здесь можно позвонить?
– Напротив, из пивной, – ответил Кулонж.
– Подождите, я скоро вернусь, – сказал Морис.
В высоком сводчатом вестибюле эхо повторило его шаги. Выбравшись на улицу, он с наслаждением вдохнул свежий воздух. Машин и прохожих заметно поубавилось, многие учреждения уже закрылись. На другой стороне перед ярко освещенными окнами бистро стояла машина Жана-Люка, словно спрыгнувшая сюда со страниц юмористического журнала.
Морис перешел улицу и уже собрался открыть дверь заведения, как вдруг заметил черный «пежо»: он медленно проплыл мимо. У машины был номер 908-Y-75.
Морис замер в ожидании катастрофы.
«Пежо» замедлил ход и остановился возле дома 93. Задняя правая дверца открылась, и оттуда появилась массивная фигура комиссара Фушероля. Он поспешил ко входу и пропал в темноте. Машина покатила дальше.
Торопливыми шагами Морис вернулся в дом. Он догнал комиссара, когда тот уже переступал порог комнаты консьержки.
– Ну, что у вас стряслось? – проворчал он, повернувшись к Морису, и добавил: – Неужели дело столь важное, что без меня никак нельзя было обойтись?
– Могу только сказать, что лично я вас не вызывал, – заявил Морис.
Комиссар удивленно посмотрел на него, затем надменно покачал головой.
– Немедленно отвечайте, месье Латель, – приказал он, – вы звонили мне с просьбой как можно скорее приехать сюда? Да или нет?
Валери со вздохом опустилась на стул, Изабель нервно улыбнулась. А комиссар насупился и покраснел.
– Я попросил бы не смеяться надо мной, – резко бросил он.
– Попросите об этом Дюпона, – заметил Морис.
Неожиданно появилась мадам Брионне. Она вошла так же тихо, как и выходила.
Своими зоркими глазами она сразу увидела конверт в почтовом ящике на внутренней стороне двери.
– Еще недавно его здесь не было, – промолвила она.
На конверте не значилось ни адреса, ни фамилии отправителя, и он не был заклеен. В нем лежал только один лист бумаги: страница из «Криминалистики», на которой было напечатано интервью с Даниелем Морэ. Бросался в глаза крупный заголовок:
«УБИЙЦА – ЧЕЛОВЕК НЕ ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЙ»
Слово «убийца» кто-то зачеркнул красными чернилами, а сверху написал «полицейский».
Глава 11
Тусклый сумеречный свет наполнял комнату. Изабель с Жаном-Люком уже в десятый раз слушали магнитофонную запись сцены из «Сирано». Вторая половина дня проходила уныло. Милорд вылизывал мягкие лапки розовым язычком.
Не то чтобы серьезный голос Жана-Люка, доносившийся из динамика, был неприятен, просто он совсем не подходил к образу Сирано, равно как и Пердикана. Морис закрыл дверь своего, кабинета.
За прошедшие три дня Дюпон ничем не проявил себя. Вероятно, причиной тому послужило распространение его портретов во Франции и пограничных с ней странах. Таково, во всяком случае, было мнение Фушероля. Его отдел буквально затопили присланные сообщения, и теперь все сотрудники занимались их проверкой.
– Послушайте, – резко заявил комиссар Морису, когда тот сетовал на медлительность расследования дела, – у нас все происходит по-другому, чем в ваших криминальных романах. В профессии полицейского прежде всего требуется терпение.
Недавняя трагикомическая история не обескуражила его.
– Идиотская выходка безумца, играющего с огнем, – сказал он.
Морис не совсем разделял такое мнение, Конечно, Дюпон был сумасшедшим, но разве, несмотря на это, он не проявлял постоянно удивительную осмотрительность и логику?
«Дюпон был из тех ненормальных, которые на первый взгляд кажутся вполне полноценными людьми», – писал Даниель.
«Кровавым безумием» называли Дюпона газеты, до сих пор помещавшие на первых страницах статьи о Морэ.
Фушероль больше не считал нужным держать в тайне ранее замалчивавшиеся обстоятельства. Теперь общественность знала обо всем. Рукопись Даниеля появилась в печати, некий психиатр объявил убийцу шизофреником, а еженедельники опубликовали интервью из «Криминалистики». Морис Латель, «критик и выдающийся автор криминальных романов, верный друг жертвы», тоже не был забыт. В архивах отыскали старые фото, запечатлевшие его с Даниелем на приемах или вечеринках.
Благодаря этому Морис попал в центр всеобщего внимания. Фонтевро торопил его, просив поскорее закончить очередной роман, дабы получить прибыль от бесплатной рекламы. Со всех сторон к Морису сыпались заказы на статьи, однако он не очень интересовался работой, его мысли постоянно отвлекались. Сидя за письменным столом, он начинал думать о Даниеле, Кулонже, Дюпоне, Фушероле, а чаще всего о Валери.
Теперь они виделись каждый день. Якобы для ее охраны он встречал девушку после работы в шесть часов и шел с ней ужинать. Казалось, ресторан он выбирал случайно, но на самом деле выбор этот тщательно обдумывался. Затем они шли к Валери домой и некоторое время проводили вместе. Его визиты изо дня в день удлинялась. Например, накануне он несколько часов молча наблюдал, как она рисовала. Они все больше сближались друг с другом. Морис безумно радовался тому, что Валери, по ее словам, не любила Даниеля.
– Да, мой друг, – заявил он Милорду, – таковы наши дела.
Кот, прыгнув на свое любимое кресло, обосновался там и теперь внимательно прислушивался к словам хозяина. Зазвонил телефон.
– Алло, Латель?
– Да.
– Это Фушероль. Вы мне нужны. У вас найдется сейчас время?
– Да.
– Не смогли бы вы подъехать к полицейскому участку в Бьевр?
– Охотно. Вы уже там?
– Нет, только выезжаю.
– Есть что-то новое?
– Вы все узнаете на месте.
Комиссар положил трубку. Морис страшно разволновался. Вероятно, опять произошло непредвиденное. До шести часов осталось не так много времени на свидание с Валери он сегодня не успеет. Морис позвонил ей на работу и все объяснил. Через несколько минут он уже ехал в машине. Из-за того, что небо сплошь заволакивали тучи, сумерки наступили раньше обычного.
Круглая лампа молочного стекла, похожая на белый леденец, приклеенный к потолку, освещала мрачное помещение участка. Трехцветный плакат на стене призывал французскую молодежь овладевать Военными специальностями.
Лейтенант полиции предложил посетителям два неудобных стула, а сам, наполненный сознанием собственной значимости, уселся за письменный стол.
– Здесь у меня результаты нашего расследования, – заявил он, хлопнув ладонью по папке. – Можете распоряжаться ими.
Фушероль прибыл сюда незадолго до Мориса и еще не успел ознакомиться с документами. Недовольно скривившись, он сказал офицеру:
– Сперва сами сделайте краткий обзор.
– Расследование проводилось до июля прошлого года. Конкретнее, до двенадцатого числа.
Точность оказалась неотъемлемым свойством лейтенанта, который перед беседой наверняка внимательно изучил бумаги.
Пятнадцать месяцев назад в воскресенье после обеда в Бьевре случилось происшествие, взволновавшее весь округ. Некий Давид Шнеберг был убит на своей вилле. Шестидесятивосьмилетний старик владел кожевенным предприятием на площади Оперы в Париже. После смерти жены он жил один.
Девушка-служанка нашла его труп в понедельник утром.
– Разве она жила не на вилле?
– Да нет, на вилле. Но по воскресеньям она всегда уезжала к родственникам в Сен-Уан. Алиби в порядке.
– Время преступления?
– По мнению судебного врача – воскресенье, между четырнадцатью и восемнадцатью часами.
– Орудие убийства?
– Череп пробит тупым предметом.
– Каким именно?
– Его не обнаружили.
– Мотив?
– Неизвестен.
Вопросы Фушероля были коротки и немногочисленны. Они касались только существа дела. Морис увидел комиссара в совершенно новом свете.
«Зачем, собственно говоря, он попросил меня сюда приехать?» – думал Морис. Оба случая, казалось, не имели ничего общего.
Так ничего и не сообразив, он вынужден был ограничиться ролью слушателя.
– Что-нибудь украли? – спросил Фушероль.
– Это не было установлено. Давид Шнеберг сам вел свои дела. Каждое утро он уезжал в Париж, а вечером возвращался в Бьевр. Если он и хранил дома крупные суммы или ценные вещи, то об этом никто не знает.
– Друзья, знакомые у него были?
– Увы, нет, он жил очень замкнуто.
– Любовницы?
– Тоже нет. После смерти жены он стал предпочитать выпивку.
– Подозреваемые?
– Свидетель заметил поблизости неизвестного за рулем «ягуара». Опознать его не удалось. – Полицейский развел руками, выражая свое сожаление. – Преступление до сих пор не раскрыто.
Фушероль иронически посмотрел на Мориса.
– Идеальное убийство или случайное стечение обстоятельств, благоприятных для преступника? Что это: особо выдающееся злодейство, или ему просто повезло? Подходящий случай для возобновления спора между Дюпоном и Морэ.
Морис промолчал. Лейтенант вежливо улыбнулся.
– Хорошо, – буркнул Фушероль. – Давайте перейдем к вашему свидетелю.
– Маноло Санчес, тридцати семи лет, испанский подданный, по профессии каменщик, проживает в Бьевре, – читал лейтенант протокол. – Женат, отец четверых детей, репутация хорошая. Здесь записаны показания, которые он дал в день, когда было открыто преступление.
Комиссар бегло посмотрел бумагу, отпечатанную на машинке, и протянул ее Морису.
– Ознакомьтесь.
Показания Маноло Санчеса, сформулированные участковым полицейским, выглядели сухими и безличными.
«В воскресенье 12 июля во второй половине дня я вскапывал свой огород, находящийся на улице Ферье. В 16 часов, закончив работу, я сел на мотоцикл. Мне требовался бензин, и я поехал к заправочной станции Шелл на улице Сакле. Там была очередь, первым у колонки стоял красный „ягуар”.