Теперь стали понятны и слова Валери, испуганной появлением фальшивого Дюпона.
– Дюпона не существовало, – сказал Морис. – Вы его просто придумали, чтобы направить полицию по ложному следу.
Морис не нуждался ни в каких подтверждениях Кулонжа. Он теперь точно знал, что рукопись Даниеля была обыкновенной липой.
– Вы написали рукопись, а Валери нарисовала портрет. Встреча Морэ с Дюпоном была лишь плодом вашей фантазии.
Кулонж кивнул.
– И когда вы очень искусно перемешали выдумку с правдой, – продолжал Морис, – несуществующее стало казаться еще более вероятным. Морэ сам прибегал к обману, разговаривая со мной и спрашивая о Дюпоне. Вероятно, он делал это по просьбе Валери?
– Да. Тогда она еще сидела дома. Она заявила, что ей требуется эта информация для рекламного агентства. Конечно, Морэ не имел понятия, что сам подготавливает свою гибель.
В цинизме Кулонжа не было и тени раскаяния. Он добавил деловым тоном адвоката, объясняющего условия контракта:
– Мы предварительно обо всем договорились.
– Но все же Валери очень рисковала, – заметил Морис.
Он имел в виду рукопись, портрет и все прочие пункты, в которых она была сообщницей.
– Вы ее – или она сама себя – поставили в опасное положение.
– Нападение – лучший способ защиты, – пожал плечами Кулонж.
– Все же для нее было, безопаснее совсем не впутываться сюда.
– Практически это было невозможно. Рано или поздно полиция обратила бы внимание на ее связь с Морэ.
Морис неохотно согласился с ним. Когда он передал рукопись комиссару на набережной Орфевр, тот объяснил, что вызвал бы Валери уже на следующий день. Не имей комиссар других отправных точек, он, естественно, стал бы расследовать возможность столкновения между любовниками.
– Полиция должна была с самого начала увериться в том, – вновь с воодушевлением заговорил Кулонж, – что это дело рук сумасшедшего.
Его глаза опять наполнились жизнью, и в них сверкнуло нечто похожее на гордость: видимо, он позабыл, в какой ситуации находится:
– В этом отношении начало получилось удачным. Все пошло как по маслу.
Морис должен был воздать ему должное. Все было мастерски запланировано и точно выполнено. Его невольно восхищали блестящая идея и мастерски разработанный план, оригинальность которых, как специалист, он вполне мог оценить. Для него происшедшая драма на какое-то время утратила человеческий аспект и стала интеллектуальной, спортивной задачей высочайшего класса.
– Где и когда вы напечатали текст? – спросил Морис.
– У Морэ, на его «Смит-короне». В ту последнюю, ночь, что он провел у Валери.
– А где вы взяли ключ от квартиры?
– Об этом позаботилась Валери. У нее был свой. Утром она позвонила мне на квартиру Морэ и сообщила, что Морэ звонил вам по поводу Дюпона, а также передала содержание вашего разговора. Она звонила из автомата, едва выйдя из дому, оставив там Морэ.
– Вы не опасались, что вас могли застать в его квартире?
– Я знал, что по утрам уборщица туда не ходит.
– А если бы Морэ вернулся раньше, чем предполагалось?
– Тогда Валери предупредила бы меня по телефону. Он должен был потратить на дорогу не менее получаса. У меня было достаточно времени, чтобы сделать все необходимое.
– А именно?
– На всякий случай я приготовился: я собирался застрелить его, как только он войдет.
– А если бы он долго не возвращался домой?
– Тогда бы нам пришлось все отложить.
Кулонж говорил совершенно равнодушным тоном, но капли пота на лбу выдавали его волнение.
– Знаете, – продолжал он, – самое худшее заключалось не в убийстве Морэ. Гораздо тяжелее было ночью, когда я сидел в его квартире. – И в сильном возбуждении он пояснил: – Для Валери и меня эта ночь была кошмарной. Он лежал в ее кровати… А я, полумертвый от ревности, торчал за машинкой и перепечатывал рукопись.
Кулонж посмотрел Морису в глаза твердым, непреклонным взглядом.
– Я не раскаиваюсь.
– Этого я бы не стал говорить на суде, – заметил Морис.
Кулонж повернулся и взял сигарету из позолоченной коробочки. Он курил ее быстрыми затяжками. Несмотря на кажущееся спокойствие, было заметно, что нервы его на пределе.
– Последняя сигарета кандидата на смертную казнь, – сказал он. – Я ведь заслужил ее, не правда ли? В конце концов, я совершил идеальное убийство. – С горькой иронией он добавил: – Ну, значит/я не так умен, как думал. Морэ был прав: убийца не может быть интеллигентным человеком.
Он попытался улыбнуться, но его улыбка больше походила на гримасу.
– Чего же вы ждете? Почему не звоните в полицию?
Морис не шевельнулся. Его чувства приобрели удивительную ясность. Он не узнавал самого себя. Молодой человек, сидевший напротив него, умышленно убил человека, но, несмотря на это, он не сердился на него и не презирал. Вопрос оставался открытым: кто был больше виновен, преступник или жертва?
Морис встал и тихо сказал:
– Если кто-нибудь добровольно является в полицию, то на суде это засчитывается как смягчающее вину обстоятельство.
Париж проснулся со всевозможными звуками дневной жизни. Стуча и гремя, проехала внизу молочная повозка.
«Любимый папа!
Прости меня за горе, которое я тебе причинила, но я не могу больше жить. Я ни в чем не виню тебя, это не из-за пощечины и не из-за твоих упреков…»
Письмо пришло с утренней почтой. Изабель уже была дома, тем не менее, слова дочери глубоко потрясли Мориса.
«…Я не думаю больше о прошлом, но Жан-Люк такой порядочный и такой чистый юноша. Надеюсь, он не узнает ни о чем. Что он обо мне подумает? Я не смогу теперь смотреть ему в глаза, мне до смерти стыдно…»
Разве могло быть что-то более волнующее, чем это детское признание? Трагедия чуть было не совершилась. Ни Морис, ни его дочь не упомянули ни словом о случившемся после того, как Жан-Люк доставил Изабель на улицу Кошуа в своей машине.
Морис дважды перечитал письмо, затем положил его на решетку камина и поджег спичкой. Милорд внимательно смотрел на яркое пламя, охватившее бумагу, Из соседней комнаты доносилась джазовая музыка. Изабель и Жан-Люк слушали пластинки. На первой странице газеты было помещено фото «несчастливой влюбленной пары». Кулонж и Валери стояли рядом выпрямившись и смотрели на зрителей. В их спокойных лицах, казалось, было какое-то облегчение.
– Да, я уже говорил тебе, мой малыш, – пояснил Морис коту, – что скоро мы останемся одни, два старика.
Из комнаты раздался смех, перекрывший звуки музыки. Это был смех беззаботной юности.
И Морис тоже улыбнулся.
Коротко об авторах
Питер Чейни (Peter Cheyney) – псевдоним английского писателя Реджинальда Саутуса Чейни (Reginald Southouse Cheyney), родившегося в Лондоне 22 февраля 1896 г. Еще будучи школьником, он начал публиковать свои произведения (стихи и статьи) в журналах для мальчиков. В его юношеской биографии есть и период увлечения развлекательной драматургией.
Во время первой мировой войны Чейни был призван в армию и дослужился до звания лейтенанта; демобилизовавшись, опубликовал два сборника сентиментальных стихов, писал песни, короткие рассказы.
Первая попытка в детективном жанре относится к 1923 г., она оказалась неудачной. Ничем не проявил себя Чейни в качестве лавочника, букмекера, политика, радиокомментатора, издателя.
Добился популярности Чейни лишь в возрасте сорока лет – опубликовав роман This Man is Dangerous (1936), где появился и один из ведущих его серийных персонажей, агент ФБР Lemmy Caution (13 романов).
Один критик, желая похвалить автора, заметил, что читатели наверняка откажутся от любых других книг Чейни, если в них не будет этого героя. Чейни принял вызов и в следующем году опубликовал The Urgent Hangman с британским частным сыщиком Slim Callaghan в главной роли, ставшим началом еще одной, не менее популярной серии (12 романов).
Чейни работал преимущественно в жанрах крутого и шпионского детектива. В серии с Лемми Кошеном Чейни оказался первым из британских авторов детективов, кто стал активно использовать приемы, характерные для массовой продукции американских крутых боевиков (в журналах Black Mask и Dime Detective), Кроме того, он соединил американский сленг с жаргоном полицейских и воров, добиваясь живой экспрессивности текста. Кстати, имя героя Lemmy Caution, производное от выражения Let me caution you (Дай мне поймать тебя), – вполне выражает его манеру поведения и тип мышления.
Развитие линии творчества Чейни можно увидеть в романах Хэммета, Спиллейна, Йена Флеминга, К. Брауна. Он написал около полусотни романов, выпустил свыше 20 сборников рассказов. Умер П. Чейни в Лондоне 26 июня 1951 г.
Бретт Холлидей (Brett Halliday) – самый известный из двенадцати псевдонимов американского писателя Дэвиса Дрессера (Davis Dresser). Он родился в Чикаго 31 июля 1904 г., детские годы провел в Техасе, в четырнадцать лет сбежал из дому и записался в армию. Лишь спустя два года его реальный возраст был обнаружен, и Дэвиса уволили. В 1920-х годах окончил колледж в Индиане и получил диплом инженера. Но инженером Дрессер был, видимо, плохим, а потому в связи с наступившим периодом Великой депрессии оказался «голодным, безработным и разбитым». Выход из ситуации нашелся в литературной деятельности. С 1927 г. под разными псевдонимами в массовых журналах стали появляться романтические и таинственные истории, вестерны.
Лишь в 1939 г., после двадцати двух отказов в редакциях, вышел в свет роман Dividend on Death, положивший начало самой известной его серии с Майком Шайном в главной роли. Роман был опубликован под псевдонимом Бретт Холлидей. Майк Шайн – герой около 70 романов, свыше трехсот выпусков специального журнала «Mike Shayne Mystery Magazine», нескольких кино– и телефильмов, радиопостановок и комиксов. Однако американская критика затрудняется определить, какое количество из написанного принадлежит лично Дрессеру, Ибо после 1958 г. большинство произведений создано его соавторами – Р. Террэллом (Robert Terrall) и Р. Джонсоном (Ryerson Johnson).