Вот дальше тут написано, что даже изнеженные французы занимаются любовью на две минуты больше. Чем они занимаются? Любовью? Что это за любовь – шестнадцать минут? У нас если любят, так всю жизнь.
«Русские и англичане, – дальше пишет она, – на их фоне просто секс-гиганты – двадцать минут упорного секса для них не подвиг».
Да наши, если упрутся, то и англичанам рядом нечего делать. Двадцать минут. Где она таких русских нашла? Во-первых, она не пишет, сколько они до этого выпили. Потому что, если они хоть грамм триста выпили – это весь атлас переделывать надо. А если он литр выпил, ему вообще это на фиг не нужно. Ему в это время закуска нужна.
А англичанина возьми, он после пол-литра вообще не начнёт… Так что всё это фуфло, лапша на уши, про русских.
«Немцы, – пишет она дальше, – оказались лучше своего имиджа посредственных любовников. – „Дас ист фантастиш!" может раздаваться из их спален аж семнадцать минут». Откуда она знает, что он там, в спальне, делает? Может, пиво пьёт и орёт: «Дас ист фантастиш!» А женщина вообще не пришла. Они ей лапшу вешают, а она верит. Немцы – семнадцать минут!
Вот ещё, написала: «Американцы – рекордсмены. Тридцать минут активных действий». В месяц, что ли?
Вот она пишет: «Тренировки, надо полагать, ежедневные, и с малых лет».
Ага. Они, значит, с детства каждый день. Ты попробуй тридцать минут просто так от пола отожмись. Я на тебя посмотрю. Тоже мне Тайсоны! Ты ещё ухо кому-нибудь откуси. С детских лет, по полчаса. Ты представляешь себе, с малых лет и по полчаса каждый день. Ты бы вообще взрослым не стал. Ты бы лилипутом остался. Так и пишите – лилипуты на первом месте. Дальше поехали.
Русские и американцы, по данным этой Маккей, занимаются любовью в среднем сто тридцать раз в году. В году триста шестьдесят пять дней, на сто тридцать, это – раз в два-три дня. Сто тридцать раз – кролики, что ли? Немцы делают это сто раз в году. Испанцы и итальянцы – семьдесят пять. Слушай, когда они все работают?
Самыми сексуально ленивыми оказались мексиканцы и сингапурцы – шестьдесят пять раз в году. Интересная закономерность: русские бедно живут – сто тридцать раз в году. Американцы – самые богатые в мире – и тоже сто тридцать раз. Что-то нам надо делать. Они вкалывают с утра до вечера, а потом ночью вкалывают с вечера до утра. А мы днём ни-ни, а ночью – не хуже их. Причём они это по трезвянке, а нам, если не выпить, вообще это ни к чему. Может, они питаются лучше? Ну да, они же еду едят, а мы ею только закусываем. А с другой стороны, я у друзей спрашивал, кто может сто тридцать раз в году? Один Винокур. Триста раз.
Может, в среднем так на всех и получается?
Ладно. Дальше посмотрим. Отдельное место в этом секс-атласе занимает потеря девственности.
Легче всего теряют её чешские подростки, в среднем в пятнадцать лет. Это, думаю, от пива. У них пиво хорошее, свежее. Пива много выпьешь, обязательно что-нибудь потеряешь.
В католической Португалии и в Италии – в двадцать лет. Ну и правильно. Я одного мужика знаю, ему пятьдесят четыре года – ни в одном глазу! И прекрасно себя чувствует.
Немцы и здесь придерживаются золотой середины – вкушают запретный плод в семнадцать лет. Чего они там вкушают? Кто им запрещает раньше-то «геен шпациерен»? Дас ист фантастиш!
Смотри, дальше здесь написано, что в последние годы прогрессивная двадцатиоднолетняя молодежь начинает жить в среднем в шестнадцать – семнадцать лет, а те, кому в этом году исполнилось шестнадцать, потеряли свою девственность в среднем в 14,3 года.
Значит, за пять лет, 21–16, набегает два года. Слушай, по её логике, когда мне был двадцать один год, мы лишались девственности в шестьдесят четыре года. Ну, блин, она даёт! Слушай, какая-то она странная. Интересно, сколько ей сейчас самой лет?
Так, теперь вот здесь написано, у кого сколько партнёров. Самые строгие – поляки и испанцы, в среднем три партнёра к двадцати одному году.
Самые свободные – опять янки, по семь с половиной партнёров. Что значит – с половиной? Семь нормальных, а восьмой – инвалид?
Англичане – шесть и четыре. У французов – шесть. У немцев – четыре целых девять десятых. Даже до пяти не дотянули. Они бы у нас даже в Думу не прошли.
А я считаю, что это дискриминация по национальному признаку. Про русских – вообще ни слова. О чукчах вообще ни про что, ни сколько в году, ни какая длительность. У них же полярная ночь. Они вообще все рекорды побьют, особенно теперь, когда у них главный чукча – Абрамович.
О бурятах – ни слова, о монголах. Они что, не люди? Ей кажется, что они только лошадьми занимаются? Я уже не говорю о мордве, о калмыках. Там один Илюмжинов всех американцев за пояс заткнёт.
А поговорила бы она с членами нашей Госдумы. У них у всех и название такое сексуальное. Там материалов на две книги. Один Жириновский на два тома потянет. Он каждый день, причём всю страну и по многу часов в день.
А Шандыбин Василий Иванович? Ему, если партия прикажет, он всю нашу страну с двадцати минут до сорока дотянет.
Да что там далеко ходить, а мы с вами что, не люди? Я вас уже двадцать минут мучаю, а вы всё свеженькие.
Да мы, если здесь сейчас за дело все вместе возьмёмся, мы уже через два часа выйдем на первое место в мире по количеству секса на душу населения. Вот сейчас, только мне поаплодируем, потом, после концерта, домой придём и все, как один, займёмся делом. Сегодня все идём на побитие рекорда. Они у нас все ещё за дверью в очереди будут стоять.
Незамужняя
Мне говорят:
– Ты такая симпатичная, а не замужем.
Я говорю:
– А оно мне надо?
Разве сейчас найдёшь мужа, чтобы не гулял, не курил, не пил и не ел? Вот подруга моя, Нинка, с умным живёт. Он ни копейки в дом не приносит. Вернее, то, что он приносит, – это копейки.
За семь лет после свадьбы у неё из одежды одна обновка появилась – прихватка, чтобы кастрюли с плиты снимать. А из бытовой техники – ёршик, чтобы бутылки мыть.
Она ему:
– Мне ходить не в чем.
А он:
– Как это «не в чем»? Твоя мама хвасталась, что, когда ты в восьмой класс перешла, она тебе новое платье купила.
Нинка говорит:
– Да я же в него теперь не влезу!
Он сразу обрадовался, говорит:
– Во! Ещё и на еде сэкономим!
А мне оно нужно?
Вот Нинка на трёх работах и вкалывает, а мне оно надо?
Другая подруга, Зойка, за такого придурка вышла. За рыбака. Всюду со складной удочкой таскался. Ей на работе билеты на балет дали. Так он, когда узнал, что идёт на «Лебединое озеро», от счастья чуть не припёрся в Большой театр в болотных сапогах и с надувной лодкой. А потом весь спектакль сидел и жалел, что динамит с собой не прихватил. А мне оно надо?
А Галька замуж вышла по любви. Семь лет с ним прожила. Она своего мужа за эти семь лет один раз только трезвым видела, в ЗАГСе. А как свадьба началась, он принял и больше не просыхал. Однажды в командировку собрался. Дружки его провожали. Впятером в ресторан привокзальный зашли. И так напровожались! Поезд уже отходит, а они впятером на перрон выскочили. Четверо в вагон на ходу успели впрыгнуть, а он, который командированный, так в Москве и остался.
Она, Галька, его уже и к гипнотизёру водила. Гипнотизёр десять сеансов с ним провёл, а на одиннадцатом сам запил.
У Зинки муж всем хорош. Она за него по любви выходила. Ни одной юбки не пропускает. Вот всё, что движется и колышется, буквально косит на корню. Уже на свадьбе глазки стал строить одной перезрелой мадам. Хорошо, что это его тёща оказалась. Секретарш не успевали менять. Наконец нашли одну, ей шестьдесят восемь лет, так знаете, до чего он додумался – с дочкой её встречаться стал. Потом с внучкой. Хорошо хоть Жучку пожалел. Он однажды Зинке сказал, что в командировку едет, собрал вещи и переехал к соседке на этаж ниже. Три дня там прожил, потом вечером в пижаме пошёл мусорное ведро во двор выносить, а назад, по привычке, в свою квартиру вернулся. Звонит. Жена дверь открывает, он стоит, в пижаме и с ведром, – из командировки вернулся.
Скажите, оно мне нужно?
А Тоньке как повезло? Ой, как ей повезло! Ей сразу всё досталось: и пьёт, и бабник, и бездельник. Тонька полы мыла, он в кресле сидел. Она говорит:
– Ноги подними!
А он ей:
– Видишь, ты без меня даже полы не можешь помыть.
А недавно такое устроил! Поздно ночью завалился пьяный и к Тоньке в постель. Такое с ней вытворял, что Тонька нарадоваться не могла. Потом встал, оделся в темноте, сказал:
– Ну, я пошёл домой.
И ушёл. Через двадцать минут вернулся, разделся, лёг к Тоньке и сказал:
– Извини, на работе задержался.
И уснул. А Тонька всю ночь лежала и думала, к кому же это он в первый-то раз приходил?
Ну, вот скажите, а оно мне нужно?
Да нет, я замужем-то однажды была. И муж попался приличный: не пил, не курил, не ревновал, не бабник. Такой правильный был, что я не выдержала, плюнула и сама от него сбежала.
Розыгрыш
Я тут своему козлу устроила «козью морду». Три тысячи на сапоги просила, так он не дал. Пожалел. А у меня и раньше подозрения были, что он на сторону ходит. Ну, думаю, я тебе покажу. Договорилась с подругой из соседнего подъезда. Он-то её не знал. С той самой, которая мне сапоги отдавала почти задаром, за какие-то три тысячи. И пожалел. Новые сапоги, австрийские. Она себе брала, 38-й размер, малы ей оказались. Вообще-то у неё 41-й. Думала, разносит. Ну, только до 39-го разносила. А дальше врачи говорят:
– Или операция, или сапоги продавайте.
А он, поганец, три тысячи пожалел. Вот я с ней договорилась. Ей тоже выгодно. У нас в доме вообще никого меньше 40-го нет. Только я с 39-м, и то если два носка и ещё портянкой обмотать. Но не в этом же дело. А в том, что пожалел.
В общем, вечером я, как бы невзначай, говорю:
– Коль, слышь, до чего эти проститутки дошли, просто обнаглели. Гляди-ка, в газете объявление.
И делаю вид, что читаю, а сама по своей бумажке: