Жирик говорит:
– Сейчас встретимся и сразу, безо всяких там…
– Нет, – говорит Моисеев, – Ля-ля у нас свободный, пусть сигнал подаст – свистнет или платком махнёт, и тогда начнём.
Ля-ля – это я. Это моя кличка. Я всё время напеваю какие-то мелодии. Вот меня и зовут Ля-ля.
Я радостно соглашаюсь подавать сигнал, хотя понятия не имею, что после этого будет.
Мы приходим на место встречи. Никого ещё нет.
– Так, – говорит Вовка, – моя «колдунья».
Жирик чуть не дерётся с Килей из-за какой-то Нинки. Наконец всех распределяют, а мне говорят:
– Какая останется – твоя.
Наконец появляются «флажки». Их четверо. Становится ясно, что мне никого не достанется. Они приближаются и робко останавливаются шагах в десяти от нас.
Мы подходим. Вовка за всех здоровается. Я рассматриваю девочек. Две мне сразу не понравились. Нинка, в общем, довольно симпатичная, но больше всех мне нравится «колдунья».
Она – в коротеньком платьице. У неё вздёрнутый носик, быстрые глазки, и вся она такая весёлая и заводная. Ребята тихо подходят каждый к своей девочке. Вовка сразу удаляется с «колдуньей» в сторону. Она стоит на возвышении, и её фигурка видна мне на фоне неба, а вокруг её головы – луна. Вовка что-то рассказывает ей, а она заливается смехом.
Ребята тоже парами расходятся, а я остаюсь один. Тут я вспоминаю, что надо подавать сигнал. Я что есть мочи свищу, но они как будто не слышат. Тогда я вынимаю платок и машу им, но никто не обращает на меня внимания. Они все очень тихо и скромно стоят со своими «флажками», а я здесь просто лишний.
Я взбираюсь на наш бугор, оборачиваюсь, они по-прежнему мирно беседуют и никто ничего не начинает.
Я иду во двор. Здесь мои ровесники играют в прятки. Я присоединяюсь к ним и забываю о своей неудаче. Водит Витька Политов. Все бегут прятаться. Я перебегаю из одного места в другое и, наконец, забираюсь в курятник. Там сидит Валя Кузнецова. Она мне шепчет:
– Тихо!
Я сажусь около неё. Кто-то заглядывает в курятник. Я загораживаю собой Валю. Она дышит мне прямо в лицо, и я вдруг замечаю, что она очень красивая, даже красивее «колдуньи». Мы держимся с Валей за руки, она дышит мне в лицо и вдруг говорит мне:
– Пусти.
Я отпускаю её руку, но она остаётся сидеть рядом. Витька Политов что-то там снаружи кричит. Наверное, он всех нашёл, кроме нас. Мы сидим и не говорим друг другу ни слова. Уже все разошлись по домам, и где-то раздаётся крик:
– Валя! Домой!
Валя забирает свою руку и выбирается из курятника.
Я выжидаю некоторое время, чтобы нас никто не заметил вместе, и тоже иду домой. Я ложусь спать. Теперь я влюблён. Я точно это знаю, потому что непрерывно думаю о Вале. Я представляю себе разные места, где бы мы снова могли вместе с ней прятаться.
Так началась моя первая влюблённость. Я был в третьем классе, а Валя училась в пятом. Почти каждый вечер мы играли в прятки, но она почему-то больше не пряталась со мной.
Я делал всё, что мог. Я отвлекал от неё внимание водящего. Я подсказывал ей, когда можно было бежать выручаться. Я с нетерпением ждал, когда мы будем играть в ручеёк, чтобы выбирать только её. Каждый вечер, придя домой, я вспоминал, как она на меня посмотрела, что сказала. Я вспоминал её слова и в них искал какой-то скрытый смысл, обращённый лишь ко мне. Я стал ходить с девчонками на болото. Я совсем забросил всех ребят и играл только с девчонками. Я даже заигрывал с Ниночкой – младшей Валиной сестрёнкой. Потом я начал носить Вале разные подарки. Была просто непреодолимая потребность что-то ей дарить. Сначала я принёс ей нитки мулине. Все тогда вышивали, и такие нитки были дефицитом. Естественно, я стащил их у мамы.
Валя нитки с удовольствием приняла, и за этот подарок я был награждён – мне было позволено на болоте пощекотать травинкой Валину шею. Потом я принёс ей из дома фарфоровую коробочку, и вечером мы опять сидели с Валей в курятнике, и я снова держал её руку. Последнее, на чём меня поймали, была половинка золотого браслета от часов. Я оторвал несколько звеньев и принёс их Вале. Весь браслет я стащить боялся, мне казалось, что это будет заметней. Однако и половины браслета было достаточно. За браслет мне сильно влетело, но я твёрдо стоял на своём – потерял, и всё.
В школе мне ребята сказали, что мной интересуется Тамарка из соседнего класса. Я пошёл, посмотрел. Она действительно таращила на меня свои цыганские глаза, но я остался верен своей Вале. Я даже написал Вале письмо в стихах, где изложил все события: и про болото, и про Ниночку, и всякие обещания свои тоже изложил. Я долго носил это письмо с собой, не решаясь отдать по назначению. А потом решил посоветоваться со старшим товарищем. Вовка Моисеев прочёл стихи и сказал:
– Нормально. Давай передам.
Но я передал стихи через Ниночку.
У моей симпатии стихи не вызвали никакого энтузиазма, а через несколько дней у нас во дворе начались танцы.
Кто-то из соседей выставил в окно радиолу, и старшие ребята стали «стилять» на маленьком пятачке перед окном. Мы, маленькие, танцевать не умели, поэтому просто стояли по кругу. А я глаз не сводил с Вали.
Потом меня позвали домой, и я вынужден был уйти. А на другой день моя соседка Марьяна сказала:
– А твоя Валька вчера с Вовкой стиляла. Знаешь как он танцует, и Валька тоже, и вообще, она сказала про тебя, пусть приносит подарки, может, он мне потом машину купит.
Всё! Я был уязвлен в своих лучших чувствах. Она танцевала с Вовкой. Этого я перенести не мог. Обидно было ещё и оттого, что я сам рассказал Моисееву о своей влюблённости. Дурак дураком. В этот же день, когда я пришёл на завалинку, где мы обычно играли в расшибалку, Вовка под громкий хохот читал наизусть отрывки из моего стихотворного послания.
Я больше не дарил Вале подарков и даже не подходил к ней, а она и не обращала на меня никакого внимания. Но года два я не мог выбросить её из головы.
Мы стали старше, и мне уже нравились другие девочки, но всё равно у меня всегда был интерес к этой моей первой.
Потом, когда мне исполнилось двадцать лет, мы уехали из Ростокино, но иногда до меня доходили слухи о Вале. Она вышла замуж, прожила со своим мужем несколько месяцев и разошлась.
Потом я стал инженером, приехал в какое-то КБ в командировку и там встретил Валю. Она работала здесь конструктором. Передо мной стояла довольно бледная девушка невысокого роста. Черты лица были те же. Я смотрел и удивлялся, не мог понять, как она могла мне нравиться? То ли вкус у меня стал другим, то ли всё это я тогда себе придумал. Я потом много раз замечал такую метаморфозу. Наверное, эти женщины и не были никогда красивыми, но я этого не замечал.
Валя рассказала мне о себе. А я пошутил, что хочу жениться, но пока не знаю на ком. Она совершенно серьёзно ответила:
– Приезжай к нам в гости. У меня сестра настоящая красавица. Да ты её, наверное, помнишь. Ниночка.
Она даже дала мне адрес. И я даже собирался поехать.
Золушка (продолжение)
Вы помните, чем закончилась сказка «Золушка»? Тем, что принц нашёл свою Золушку и женился на ней.
Вот поженились они с принцем и стали жить-поживать и добра наживать. Добрая Золушка переселила к себе мачеху с тремя её дочерьми и папу. Выделила им возле своего дворца небольшой домик, где они все и жили.
Каждое утро слуга Золушки будил их рано-рано и голодных гнал на работу. Они должны были за день перебрать по три мешка крупы, перемыть всю дворцовую посуду, убраться во дворце и во дворе и много ещё чего сделать.
А Золушка просыпалась, пила кофе, ела бутерброды с красной икрой и шла смотреть, как работают её сводные сёстры. И если они что-то делали не так, она их учила, как надо делать правильно. А заодно ещё и ругала отца, чтобы он следил за своей семейкой и заставлял работать как следует.
А если папа возмущался, говорила ему:
– Папочка, дорогой, но ведь ты молчал, когда твоя жена и дочки издевались надо мной. Вот и теперь помолчи и выполняй то, что тебе велит твоя любящая дочь.
И папочка заставлял свою семейку работать как следует.
А Золушка шла к себе во дворец, собирала вокруг себя певцов и танцоров и развлекалась с ними. Они все рассказывали ей, какая она красивая и умная. Она им даже иногда подпевала.
Потом, после обеда, она спала, потом делала прическу. Вечером был обычно званый ужин, а потом бал.
Все хвалили Золушку, делали ей подарки. Иногда она даже приглашала на бал своих сестёр и мачеху, и они тоже должны были её расхваливать.
Где-то через полгода ей стало даже скучно от этих балов. Балы и балы, всё одно и то же. И с принцем ей было сначала интересно, а потом не очень. Потому что поговорить с ним было не о чем. Она же нигде и никогда не училась и знала только деревенскую жизнь.
И вот гуляла она как-то в лесу и встретила кучера, того самого кучера, который управлял её волшебной каретой. Кучер был молодой и красивый. И давно уже уволился от феи. Золушка поговорила с кучером, и он ей понравился.
Кучер, поработав у феи, много чему у неё научился, и они с Золушкой стали ходить в лес гулять. Много разговаривали, потом от разговоров перешли к делу, сначала только целовались, а потом, минут через двадцать, прямо на траве, на солнечной полянке, стали любить друг друга.
И кучер ей понравился куда больше, чем принц. Потому что принц был шибко умный. Он закончил Гейдельбергский университет и был такой эрудированный, что с ним противно было разговаривать. Он, например, начинал говорить с Золушкой про Гомера, а она понятия о нём не имела. Он ей рассказывал про Сократа, а она и Сократа не знала. Да что там, она даже про Дмитрия Быкова не имела никакого понятия.
О чём же им было друг с другом разговаривать?
А с кучером у них всегда были общие темы. Они вспоминали детство, в детстве они жили в соседних деревнях. Могли часами разговаривать о грибах, о том, как выводить цыпки, или про лягушек, когда они поют, а когда – квакают.