Он, конечно, был уникальный человек. Железный характер. Это мне про него ещё его заместитель, Алексей Пьянов, рассказывал. Ну и, конечно, работа его в ЦК ВЛКСМ научила сдержанности.
Мы помолчали. И он говорит:
– А вы знаете, что нас с вами иногда путают?
– Ну, конечно, знаю.
Один раз даже был анекдотичный случай. В Перми, в гостинице, ко мне подошли два парня, и один спросил:
– Вы, случайно, не Андрей Дементьев?
Я говорю:
– Нет.
– Ну вот, – сказал он второму, – а ты всё Измайлов да Измайлов.
Они посмеялись, и Дементьев сказал:
– Видно, мы внешне похожи.
Я говорю:
– Ну, вы-то покрасивее будете.
– Да ладно вам, – сказал он и пригласил меня на свой юбилей в Кремлёвский дворец.
Году в 2015-м мы с ним сидели рядом на собраниях авторского совета РАО и очень мило общались.
Он мне преподал хороший урок. Если бы мне такое неприятное мнение передали, я бы наверняка обиделся и никогда бы с тем человеком не разговаривал. А зря.
Миша Шейнин и Джуна
Интересную историю рассказал мне мой друг Миша Шейнин. Когда-то, в 80-х годах, он был директором у Винокура, женился на актрисе Гале Базаркиной. Хорошая была в то время пародистка. Никто не делал так похоже Пугачёву, как она.
В начале 90-х он уехал в Германию. Работал там и у нас. Создал со своей партнёршей целую сеть магазинов одежды «Модомо», короче, разбогател. Но иногда для друзей помогал организовать праздники.
Как-то раз пригласил меня ведущим дня рождения своего крутого друга. Помню, там был ещё и губернатор Тверской области, и ещё один гость ярко выраженной арабской внешности. Красивый человек, по-европейски одетый.
Когда я предоставил ему слово для поздравления юбиляра, он встал и начал говорить, что он меня обожает, что мечтал со мной познакомиться, и, наконец, мечта его сбылась, и что он этот день никогда не забудет.
Мне стало жутко неудобно, говорить-то надо про юбиляра, а не про меня. Я его осторожно поправил. Он наконец-то поздравил новорождённого, и они оба пригласили меня на свои дачи в Завидово, откуда, собственно, и была вся эта компания.
28 ноября 2020 года я поздравил Мишу Шейнина с его вчерашним днём рождения. Ну, перепутал я числа. Речь у нас зашла о том, кто вёл его праздник. Он сказал, что я как ведущий лучше, чем многие.
Я возразил:
– Ты никогда не видел, как я веду.
– Как не видел? А в «Национале»?
И тут я вспомнил тот день рождения и говорю:
– А кто был тот араб, который признавался мне в любви?
Миша говорит:
– Это палестинец, зовут его Рами. Я с ним до сих пор дружу. Он ещё с 80-х годов живёт в России. Был представителем от Палестины. Ездил в те годы, когда ничего, кроме «Жигулей», не было, ну, в крайнем случае – «Волги», а он ездил на «вольво» с охраной. А охрана нужна была, потому что были люди, которые его хотели кокнуть. И с Арафатом у него тоже были сложности. – Миша рассказывал: – Он полюбил Винокура, и мы часто ездили к нему в гости.
Рами угощал нас по-царски. И Винокур каждый раз говорил: «Ну вот, мы опять опустошили казну Палестины».
Рами не был женат, но вокруг него всегда было много красивых женщин. А одна, очень известная в то время женщина по имени Джуна, просто была влюблена в него. Бывало, если он выпадал из поля её внимания, она садилась на такси и объезжала в поисках Рами все центральные рестораны. А их всего-то в Москве было штук пятьдесят в то время.
Однажды мы с Рами поехали в гости к Винокуру. А у Винокура была собака Бим, кокер-спаниель. Весёлый, ласковый пёсик, который лез ко всем, буквально ко всем ласкаться, руки лизал, вилял хвостом и всячески проявлял свою симпатию к людям.
– Так вот, – продолжал Миша, – когда приехала Джуна, пёс Бим забрался под кровать и не вылезал оттуда до тех пор, пока Джуна не уехала.
Вот и вся история, которую я написал только из-за этой последней фразы.
Капитан милиции
Я тогда, в 1964-м, учился в МАИ, и был у меня дружок, Володя Брискман.
Как-то в метро мы познакомились с девушкой. Она сидела на лавке, мы подошли, начали что-то там молоть. Она ответила. Познакомились. Она сказала, что служит капитаном в милиции. Мы встали, сказали, что пошли. Она нас остановила, пообещала, что не будет нас арестовывать. Поболтали, обменялись телефонами. Дня через три она позвонила, назначила мне свидание на том же месте. Я приехал, она попросила у меня телефон Вовы.
– Он мне очень нужен, – сказала она. – Я хочу попросить у него взаймы. У тебя я не прошу, поскольку ты бедный студент, а он работает. Мне нужно двадцать пять рублей, буквально на три дня.
Почему-то телефон Володи я ей не дал, но сказал, что сам могу дать ей эти деньги ровно на три дня. У меня в кармане лежало именно двадцать пять рублей. Отличница из моей группы дала мне деньги для покупки ей туфель. У меня в Доме обуви была знакомая продавщица, которая могла достать дефицитную обувь.
Почему я клюнул на эту просьбу, до сих пор понять не могу. Так она убедительно говорила, да ещё паспорт свой дала в залог. Я паспорт брать не стал, но переписал все её данные, отдал ей двадцать пять рублей и, как только она ушла, понял, что меня надули.
Через три дня я ждал её у метро «Сокол». Она должна была привезти туда деньги. Естественно, никто не приехал. Я взял своего приятеля и отправился по адресу. Дома её не было, были хозяева квартиры. Они жались, мялись, мекали, бекали, говорили, что её нет, что она уже месяц не появляется. Я уже хотел уйти, но, видно, им жалко стало меня, и они сказали, что такие, как я, приходят к ним регулярно. Их соседка у многих берет взаймы и не отдаёт. И никакая она не капитан милиции, а просто аферистка.
Я пошёл в ближайшее отделение милиции и написал заявление. Почему я это сделал. Дело в том, что двадцать пять рублей для меня тогда была неподъёмная сумма. Стипендия у нас была пятьдесят рублей, как в никаком другом вузе, но это было всё, на что я должен был жить месяц. У родителей моих денег тоже не было. У нас в семье было сорок три рубля на человека, и мне стипендию, как малоимущему, платили даже с тройками. Отличнице нашей, Лиде Терещенко, я рассказал, что деньги у меня выманили, но я этот долг обязательно верну, и, конечно же, постепенно вернул.
Месяца через два меня вызвали повесткой в какое-то отделение милиции. В комнате сидело несколько оперов. Один из них рассказал мне, что аферистку поймали. Она сняла квартиру, подогнала грузовую машину и вывезла из чужой квартиры всю мебель. А вообще она промышляла у академии Жуковского. Знакомилась с офицерами и обкрадывала их. В отделении было множество заявлений от обманутых слушателей академии.
– Значит, своих денег я не увижу? – спросил я.
– Можешь подать гражданский иск и будешь получать понемногу из её тюрьмы, – весело сказал следователь. – А вообще, лучше приди на суд и помаши ей ручкой.
– Я знаю, что я сделаю, – сказал я. – Я лучше всё это опишу, и опубликую в газете, и получу за это свои деньги.
Все опера бросили работу, подошли к нашему столу и стали спрашивать, в какую газету надо носить материалы и сколько за это платят.
Ни в какую газету я не пошёл, а просто продал одной моей знакомой двенадцать томов Мопассана. Было тогда такое издание полного собрания сочинений дефицитного тогда писателя. Кстати, прочитал я это собрание от корки и до корки, все двенадцать томов. Хороший был писатель. Получил за двенадцать томов двадцать четыре рубля, рубль добавил и расплатился с Лидой.
А историю, как обещал следователю написать, так вот и написал.
Изабелла
В 1962 году я работал на заводе и учился в заочном машиностроительном институте. Днём работал технологом, а вечером ходил на занятия, институт был при заводе. На лекциях я спал, потому что начинали работать рано, за день уставал, а ведь надо было ещё с девушками встречаться.
И вот лето, каникулы, мы едем на «Ракете» в Пестово. Там дом отдыха Большого театра, а наша компания там гуляет. Нас человек шесть, сидим в салоне, рядом с нами сидит женщина лет тридцати пяти с чемоданом. Она едет в дом отдыха. Она, случайно так получилось, знакомая одной из наших девушек.
Мой друг, Лёва Липкин, красивый спортсмен, учится в МАИ, а я им всем рассказываю, что хочу перевестись на дневное отделение, но отработал всего два года, а надо после техникума три, да к тому же ещё после первого курса заочного не берут на второй курс дневного, а терять год не хочется.
Вот так мы едем, болтаем, приезжаем в Пестово, все на выход и разбежались. На причале только я и женщина по имени Изабелла с большим чемоданом. А надо идти в регистратуру. Это метров сто, не меньше. Я беру чемодан и несу его до самой регистратуры. Поставил чемодан на пол и уже хотел уйти, как Изабелла говорит:
– Я слышала, вы хотите перевестись в очный институт.
– Ну да, только не берут.
Она говорит:
– Я вам сейчас дам записочку, вы пойдете в МАИ, главный корпус, комната номер 237 и покажете там эту записочку.
Дальше она пишет: «Мама, помоги этому мальчику. Изабелла».
Я побежал догонять ребят и похвалился Лёве:
– Смотри, какую мне дали записку.
Лёва посмотрел и говорит:
– Хорошо, сходи, а вдруг получится.
Две недели я про записку не вспоминал. Лёва говорит:
– Возьми мой пропуск и сходи к этой маме.
Я взял пропуск, прошёл по нему через проходную, пришёл в главный корпус, на кабинете № 237 написано: «Ректор МАИ Иван Филиппович Образцов».
Я вошёл в комнату, протянул бумажку женщине, которая сидела за столом, её звали Мария Ивановна. Она прочитала записку и говорит:
– Что же вы так долго не шли? Я вас давно жду.
Я только плечами пожал, а она продолжает:
– А на какой факультет вы хотите поступить?
Я говорю:
– Мне всё равно, лишь бы учиться на дневном.
– А на радио пойдёте?
– Пойду.
– Сейчас совещание закончится, выйдут деканы, мы их попросим.