Татьяне я сказал:
– Ты должна с ними так разговаривать, будто влюблена в них с детства. Я тебе даже больше скажу, смотри на него так, будто хочешь его соблазнить. Пусть у телезрителей будет ощущение, что сразу после передачи вы пошли ложиться в постель. И будут говорить про тебя «вот б…», и будут смотреть.
– Но я не хочу, чтобы про меня так думали, – сказала она.
– Тогда не будут смотреть, – сказал я.
Если просто разговор незаинтересованного человека, тогда это неинтересно.
– А что, если… – говорит Танюшка, – а что, если…
Вообще-то я не люблю актерских мыслей, мне кажется, что они всегда чужие.
– Так что «если»?
– А что, если в конце показать их жён. Дать им по одной-две фразы. После того, что наговорили эти красавцы о своих высоких требованиях к женщинам, показать, какие у них жёны.
– Толково, – согласился я. – В этом есть крючок, на который можно ловить.
– Однако, – говорит она, – есть маленькая сложность. Кто из этих красавцев, и так знаменитых, будет терять время на малоизвестную актрису в неизвестной пока передаче? Посуди сам: зачем Ширвиндту при его славе терять время на такую ерунду?
– Во-первых, если он тебя увидит, он не сможет отказаться.
– По телефону меня не видно, – резонно возразила она.
– А во-вторых, сначала пойдём по знакомым, а потом, когда рубрика запомнится, никто уже отказываться не будет. И самое главное, чтобы рубрика шла каждый день и в одно и то же время – в этом залог популярности.
– Старик, – сказал мне мой высокопоставленный друг, – не наглей, раз в день никак не получится. Давай сначала раз в неделю, а там посмотрим.
Ну что ж, спорить не приходится, мы начали с малого.
Через одного знакомого вышли на Киселёва. Татьяна с ним встретилась в баре «Останкино». Я сидел неподалёку за соседним столиком, а она с ним разговаривала. Кандидат он был, на мой взгляд, не очень подходящий для первой передачи. Нет, он, конечно, мужчина интересный, популярный, но плохо то, что телевизионщик находится внутри жанра. Но это было её желание, и я согласился. Выбора особого пока что и не было. Прямо никто из знакомых не отказывал, но вежливо уклонялись. Киселёв так Киселёв.
Я делаю вид, что сосредоточенно что-то пишу. На самом деле я весь внимание. Я слежу на ними вот уже минут двадцать и просто выхожу из себя. Нет, я не думаю, что она заведёт с ним шашни, это было бы слишком, но она с ним так кокетничает, так на него смотрит, что мне становится не по себе. Он отходит к стойке, приносит кофе, коньяк, и они сидят и сидят, он такой заинтересованный, она такая увлечённая.
Вот тут-то до меня стало доходить, в какую ловушку я сам себя затащил. Ведь она теперь будет встречаться с мужчинами, которые интереснее меня, они красивее, популярнее, женщины вешаются им на шею. В чём же мое преимущество? В том, что я ей помогаю, участвую в её судьбе, я её друг, у нас общие дела. Хватит ли этого для удержания её возле себя? Не знаю. Знаю только, что эти сорок минут мне показались вечностью.
Когда они наконец расстались и Татьяна подошла к моему столику, я не смог скрыть своего раздражения. Вернее, смог, кажется, скрыл, но всё же спросил:
– О чём можно столько времени говорить?
– О женщинах, естественно, – ответила она.
Зачем, спрашивается, мне задавать вопросы, на которые я знаю ответы.
– Он, конечно, понял, что я тебя жду?
– Он спросил: «Это следующий участник передачи?»
– А что, он меня знает?
– Знает. Он вообще очень толковый парень. Я ведь его и раньше здесь, на телевидении, встречала. И он меня видел. У него всегда был такой вид, будто он ждёт, что я к нему сама подойду.
– А почему у него могли возникнуть такие мысли? – поразился я её логике.
Она помолчала, а потом сказала:
– Ты тоже толковый, ты тоже подумал правильно.
Меня эта фраза поразила. Я всё время думал, что она не слишком острого ума женщина. Да и зачем, если она такая красивая! Впоследствии я убедился, что она при некоторой бытовой бестолковости иногда так поражала меня своей догадливостью. Это чисто женское и ещё актёрское, основанное на интуиции. Актёры – они психологи, а особенно – актрисы. Они доходят до нужной мысли не логикой, а какими-то сверхчувственными путями. Не умом – нутром.
Первая передача получилась не лучшей. Вроде бы всё на месте. И Татьяна хоть и была несколько скованна, но ела Киселёва глазами. Снимали у него дома. И я, естественно, потом спросил:
– А кто ещё был дома?
– Не волнуйся, – ответила Татьяна, – жена была и целая съёмочная группа.
– Не волнуюсь, – ответил я.
Снято всё было прилично. Но человек он, этот Киселёв, такой серьёзный, и во всех его ответах столько осторожности, будто он вообще ни на кого, кроме жены, не смотрит, а когда смотрит, то не видит. Жену показывать он отказался категорически, на что имел, конечно, полное право. Вот так всё и получилось – недосказано, недоговорено, истории забавной нет, и жену Киселёва зрители не увидели. И очень всё серьёзно. Нет необходимой для такой рубрики легкомысленности.
Зато дальше всё пошло прекрасно. Артист Андрей Соколов, красивый, интересный. Покатался с Татьяной на скутере. Оба они хороши были в этих водонепроницаемых костюмах – на скорости, в брызгах. Она обнимает его, сидя за его спиной, на скутере. А как иначе можно ехать на такой скорости? Они быстро подружились. Татьяна сама его пригласила на съёмку. Они были знакомы и раньше. Вот к Андрею я её почему-то не ревновал. Может, оттого, что они были знакомы и раньше. А может, оттого, что я не присутствовал на съёмке. Или привыкать стал? Ну уж нет. Я к этому привыкнуть не могу. И дальнейшие события это подтвердили.
Был день рождения у одного моего приятеля. Человек он известный. Сам сочиняет стихи, сам кладёт их на музыку, сам себе аккомпанирует и сам всю эту чушь исполняет. Однако народу его песни нравятся. И вот решил он, этот любимец публики, свой день рождения отметить публично. Снял зал на триста мест. Наприглашал на эти триста мест друзей, знакомых и незнакомых. Поставил на сцене стол с выпивкой и закуской. И в зале все сидят с выпивкой и закуской. А вести все это празднество предложил мне.
– Знаешь, – сказал он, – солидно как-то. У всех ведущие конферансье, дикторы, а у меня какой-никакой, а писатель, блин.
У него всегда в конце фразы идёт этот самый блин.
И дёрнуло меня посоветовать ему всё это снять на видео. Я-то любительское видео имел в виду, а он пригнал телевизионщиков и решил сделать из своего дня рождения телепередачу. За столом, на сцене, сидели именитые гости: певцы, композиторы, поэт один острил так удачно, что мне просто нечего было делать рядом.
Однако надо было вести, и я вёл. Подруга моя сидела в восьмом ряду, рядом с моим знакомым, богатым иностранцем. Всё шло как никогда удачно. И выступающие были в ударе. И я, вдохновлённый этими глазами напротив (так, кажется, пелось в одной советской песне?), неплохо импровизировал. Телевизионщики снимали, и один оператор уставился своей камерой на Татьяну и всё время забывал, у кого день рождения.
Потом, когда концерт закончился, мы все толпились на сцене, и тот самый оператор, парнишка лет двадцати трёх, подошёл к Татьяне и что-то ей говорил, говорил. Она попыталась отойти от него, но он шёл за ней и всё говорил.
Я не выдержал, подошёл, спросил:
– Всё в порядке?
– Да, – сказала она.
А он всё не отстаёт.
Тогда я не выдержал и говорю ему:
– Вы, пожалуйста, отдохните, успокойтесь, съёмка закончилась, можете идти домой.
Он будто очнулся, посмотрел на меня ошарашенно, понял, что Таня со мной, сказал:
– Извините. – И отошёл.
– Он меня всё время снимал, – сказала Таня, – даже неудобно стало, а потом пристал, просит номер телефона. Говорит, что из-за меня сегодня не уснёт.
– Красота – великая сила! – сказал я. – Телефон дала?
– С какой стати? Нет, конечно.
Потом этот парень через наших общих знакомых достанет её телефон и будет названивать днём и ночью. Она не будет знать, как от него отделаться.
Её муж слышит эти звонки. У них потом скандалы.
– Нужно тебе это? – спрашиваю я.
– А что я могу сделать, – отвечает она, – я ведь телефон ему не давала и ничего не обещала.
Это поразительно, но, думаю, не всё так просто. Сначала она смотрит на этого оператора, она хочет понравиться смазливому мальчику. Она должна победить. А потом она не знает, что делать с этим побеждённым. Он ей не нужен. А он-то этого не знает.
В тот вечер произошло ещё одно событие. После концерта на банкете она мне показала на Андрея Кнышева.
– Помнишь, какая у него была прекрасная передача «Весёлые ребята»?
Ещё бы мне не помнить. Я считаю, что тогда это была единственная по-настоящему телевизионная юмористическая передача. Все остальные только лишь эксплуатировали славу эстрадных юмористов. В этой передаче мало кому известные ребята играли в телевизионную игру и, раскручивая передачу, сами становились популярными. Потом Кнышев куда-то уехал. Говорили, что он работал в Англии. И вот снова здесь, в России.
– Я бы с удовольствием сделала с ним интервью.
– А что мешает?
– Мы с ним незнакомы.
– Пойдём, – сказал я.
И мы пошли знакомиться с Кнышевым.
Я их оставил договариваться, а сам пошёл общаться с народом. Народу было много. Приехали мои друзья из Сибири, приехали создавать какой-то совместный банк. В руках кейс. Как потом оказалось, в кейсе был миллион долларов. И вот так вот, вдвоём, без охраны. Банк создают. Интересное время наступило.
Вечер продолжился у кого-то на квартире. Новорождённый пел, мы пили. Один из моих сибиряков, Женя, оказался рядом с Татьяной. И нет чтобы поухаживать или поговорить, нет, он сразу спьяну попытался обнять её. Я снял его руку. Он снова через некоторое время положил её на Танино плечо. Я снова снял. Он снова попытался положить её на Танино плечо.
Я разозлился:
– Ты руки-то не распускай.