Русские веками считали крайне важным удерживать в своих руках Северный Кавказ как трамплин для себя и одновременно как барьер против Турецкой и Персидской империй на юге — это был своего рода эквивалент британского северо-западного пограничного района Индии. Но русские были не слишком разборчивы в методах, с помощью которых удерживали эту территорию. В своей повести «Хаджи Мурат» о завоевании русскими Кавказа Толстой описывает чеченскую деревню, разоренную русскими солдатами:
«Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения»[71].
По мере того как советская империя расползалась по швам, становилось все яснее, что настоящие сражения произойдут на Кавказе.
Все, что было двусмысленного и неопределенного в старой Российской империи, воплотила в себе Украина. Даже здравомыслящие русские с трудом соглашались признать, что Украина — это какая-то отдельная территория. Их с детства научили верить, что русская история восходит по прямой от средневекового Киева, через Московскую Русь, к империи Петра и Екатерины, к Советскому Союзу и, наконец, к сегодняшней России. Они говорят, что само слово «Украина» означает «окраина», что это вовсе не название настоящей страны. Украинский язык, добавляют они, всего лишь неуклюжий старомодный диалект крестьянской русской речи. По их мнению, именно поэтому лучшие писатели Украины предпочитали писать по-русски, а не на своем родном языке. Русские не могли понять, почему такая несуществующая страна должна быть отделена от основной русской территории. В глубине души вряд ли кто-либо из них верил в то, что такое отделение может быть длительным.
Многие украинцы тоже не были уверены в долговечности своей страны, и не без оснований. После того как Киевская Русь была раздроблена на части татарами, на долю Украины редко выпадало больше нескольких коротких и трудных лет существования в качестве независимого государства. Украинские земли подвергались постоянным набегам русских, турок, татар, казаков, поляков, шведов и немцев. Поляки и иезуиты пытались подорвать Украинскую православную церковь, создав Греко-католическую (униатскую) церковь, которая сохраняла православную литургию и в то же время признавала власть Папы. То, что началось в результате политического маневра, превратилось в настоящую церковь, приверженцы которой готовы были положить за нее свою жизнь. Украинские земли были объединенными с 1569 по 1648 год, но лишь под польским суверенитетом. Казацкий гетман Хмельницкий попытался избавиться от владычества Польши и заключил в 1654 году союз с Москвой. Это значило попасть из огня да в полымя. После победы под Полтавой в 1709 году Петр Великий лишил Украину последних претензий на автономию. Цари делали все, что могли, для русификации Украины. Даже либеральный царь Александр II запретил печатание книг на украинском языке и использование этого языка в высших учебных заведениях. Тараса Шевченко, самого знаменитого поэта Украины, отправили в ссылку в Среднюю Азию простым солдатом. Только в Западной Украине, которую австрийцы выкроили из территории Польши в конце XVIII века, украинцы могли развиваться в условиях относительной свободы.
Однако, несмотря на все эти притеснения, украинцы нашли в себе силы создать независимое государство после падения царизма. Но после непродолжительного союза с поляками против большевиков, в 1921 году они были преданы теми и другими, и их страна вновь была разделена. Западная Украина стала бесправной и угнетенной частью Польской республики. Судьба Советской Украины была намного хуже. Около шести миллионов украинцев умерло от «голодомора» — искусственного голода, созданного Сталиным в 1932 и 1933 годах, чтобы насильственно внедрить коллективизацию. Все коммунистическое руководство Украины и значительная часть украинской интеллигенции были уничтожены во время «чисток». Хрущев, секретарь Украинской компартии с 1938 года, вновь ввел жестокую политику русификации. Когда Советский Союз в соответствии со своим соглашением с нацистской Германией аннексировал Западную Украину за два года до немецкого вторжения в СССР, сотни тысяч людей были депортированы, сосланы или убиты. Неудивительно, что многие украинцы приветствовали немцев, когда те пришли на их территорию в 1941 году. Однако зря украинцы на них надеялись. Немцы намеревались использовать Украину просто как источник сырья и рабской рабочей силы. В боях и в результате немецких расправ погибло от пяти до семи миллионов украинцев. А когда война закончилась, между украинскими националистами и советскими войсками началась партизанская война, и репрессии возобновились.
В 1954 году советские власти отпраздновали трехсотлетнюю годовщину договора с Хмельницким и преподнесли Украине в подарок Крым, который русские захватили у турок в 1783 году. Первым украинцем, возглавившим Коммунистическую партию Украины, стал Шелест. Однако к тому времени на сцену выходило более молодое и менее послушное поколение украинских интеллектуалов. При Брежневе репрессии возобновились. Диссидентов ссылали, сажали в тюрьмы, а в некоторых случаях казнили. Шелеста сняли и заменили Щербицким, верным Москве сторонником жесткого курса. Снова были закрыты периодические издания на украинском языке, а в сфере образования возобновлена русификация. Такая политика продолжалась вплоть до начала 80-х годов. Между тем, русские, составлявшие большинство на востоке, вокруг Харькова, в Крыму и на Черноморском побережье, продолжали переезжать на Украину. Пока Горбачев не вывел Щербицкого из политбюро в сентябре 1989 года, Украина оставалась по всем признакам образцом старомодной советской республики. Однако внешние признаки были обманчивы. Внешнее спокойствие, которое поддерживал Щербицкий, быстро подходило к концу.
Киев стоит на зеленом холме — на западном берегу реки Днепр. Когда вы приближаетесь к нему по плоской равнине, вы видите золотые купола древнего монастыря — Киево-Печерской Лавры, башню Святой Софии, воздвигнутую в XI веке в подражание ее тезке в Константинополе; из темной листвы деревьев эффектно выступают одна за другой сверкающие золотом церкви. Это один из самых замечательных городских ландшафтов в мире. Впечатление портит лишь огромная статуя «Матери Родины» — памятник в честь Победы. Он возвышается надо всем, памятник вульгарности последних лет брежневского правления; громадная, безвкусная скульптура, вполне созревшая для того, чтобы быть демонтированной после того, как уйдет на вечный покой последний ветеран. Сюда приходят фотографироваться молодые пары в день свадьбы, так же как в Мурманске они приходят к «Алеше». Нескольким парам посчастливилось сфотографироваться рядом с г-жой Тэтчер, которая побывала здесь в июне 1990 года — для них это было своего рода материнское благословение, которого они никогда не забудут.
Киев производит совсем иное впечатление, чем Москва. Величественные жилые дома, бульвары, окаймленные каштанами, — все это напоминает Вену XIX века. Летом юноши и девушки прогуливаются, разглядывая друг друга, по центральной улице города Крещатику или нежатся на золотых берегах Днепра. Это чистейшая Средняя Европа, город, в котором ничто не подавляет человека. Вдоль отвесно поднимающейся вверх улицы, мощенной булыжником, где жил автор «Мастера и Маргариты» Булгаков, тянутся маленькие кафе, театры и картинные галереи — этакий миниатюрный обветшалый Челси. Дом Булгакова — № 13 — был местом действия многих сцен «Белой гвардии», его романа о Киеве в 1918 году. Сейчас это чудесный музей, руководимый, как водится, женщинами-энтузиастами. В 1990 году новый музей Ленина, выглядевший анахронизмом чуть ли не с того дня, когда он был построен, демонстрировал выставку современной русской живописи, спасенной от уничтожения, к которому ее приговорил некий советский судья. В историческом музее была развернута выставка, посвященная Солженицыну: «От ГУЛАГа до Нобелевской премии». Целая серия камешков в огород советского режима. Как заверил нас местный шофер, есть даже выставка, посвященная летающим тарелкам. Часть ее, по его словам, посвящена метрового роста крысам, появившимся в последнее время в Москве. У этих крыс пуленепробиваемая шкура, и если посадить их в клетку, они могут зубами перегрызать прутья решетки. Нам хотелось посетить эту выставку, но времени не хватило.
Имеются и другие памятники прошлому, например, массовые захоронения в Борисполе, где НКВД похоронил свыше 200 тысяч жертв; ров в Бабьем Яре — ныне парк в окрестностях города, не так далеко от центра; там было убито немцами 150 тысяч человек, в основном евреев.
Англичане собирались устроить в Киеве в июне 1990 года большую торговую выставку. Мы опасались, что она может попасть под перекрестный огонь, так как украинские националисты начинали давать знать о себе. Подобно прибалтам, они выставляли напоказ свои традиционные цвета: желтый с синим флаг независимой Украины. Устроят ли они скандал, если мы не представим его на выставке? А если представим, то не устроят ли скандал советские власти? Уильям Уолдгрэйв отправился в Киев выяснять ситуацию. Во время наших официальных визитов уже чувствовалось, что ветер дует в новом направлении. Анатолий Зленко, спокойный красивый заместитель министра иностранных дел, твердо заявил, что сейчас на Украине все хотят большей политической автономии. Более того, все большее число людей настаивает на полной политической независимости. Правда, это еще не мнение большинства, сказал он. Однако его это, по-видимому, совсем не шокировало. Ельченко, второй секретарь Украинской коммунистической партии, огромный, как слон, человек с красным лицом, олицетворение местного партийного босса, изложил нам неуклюжую верс