В британском посольстве бытовало предание, согласно которому Харитоненко построил свой особняк на берегу реки, напротив Кремля, потому что, как старообрядец, он хотел постоянно видеть перед своими глазами святыню России. Основания этого предания, мягко говоря, довольно шатки. Старообрядцы считали царя, официальную церковь и все то, что было с ними связано, — включая, без сомнения, и сам Кремль, — символами Антихриста. Истинной причиной, по которой старый Иван Харитоненко выбрал это место, было то, что здесь удобно было хранить сахар. А церковь, старостой которой был его сын, была вполне православной.
Правда, однако, что украшением его особняка являлся вид, открывавшийся с террасы у входа в дом на Кремль по ту сторону реки, на центральный пункт города, ни на что не похожего, — полуевропейский, полуазиатский имперский город, излучающий мощь. Огромные красные стены Кремля, построенные итальянскими архитекторами в XV веке, напоминают стены Вероны; соборы, воздвигнутые в следующем столетии также итальянцами в самом утонченном стиле средневековой русской архитектуры; императорская резиденция XIX века в неоклассическом стиле, исконно русская, независимо от национальности архитектора. И над всем этим — золотые купола, золотые кресты, которые большевики не убрали, красные звезды и красный флаг, которые они водрузили, чтобы провозгласить свое господство, символы двух религий — религии Христа, сосуществующей как бы в неловком подчинении с религией Маркса. На красном закате, золотой осенью или в ясный белый зимний день, под дождем и в слякоть, в тумане, которые бывают в Москве большую часть года, при любой погоде вид через реку — постоянный праздник для глаз. Старшие русские чиновники приходят в посольство по настоянию своих жен только для того, чтобы полюбоваться этим видом. Приезжие министры и журналисты задыхаются от восторга, явно думая о том, когда им удастся в следующий раз стать свидетелями безделья и роскошной жизни британских дипломатических служащих. Этот образ Кремля стал уже штампом для западных радио- и телеведущих, руководителей рекламных агентств и телезрителей.
Что касается нас, то вид через реку никогда не терял власти над нашими эмоциями и воображением. Отсюда мы смотрели на толпы веселых людей, отправляющихся праздновать 1 Мая или годовщину Октябрьской революции. С этой террасы мы видели танки, громыхавшие по Красной площади на параде, или двигавшиеся мимо Кремля для участия в путче. И с этой террасы в 19 часов 35 минут в Рождественский день 1991 года мы видели в последний раз красный флаг, развевавшийся над Кремлем.
2Русские идут
Когда за последние 1000 лет столь колоссальные приобретения были сделаны за столь короткий срок каким-либо европейским завоевателем?.. Ни один здравомыслящий человек в Европе не может с удовлетворением взирать на громадное и быстрое разрастание Российской державы.
Даже ныне, лишенная своей империи, Россия остается страной превосходных степеней, самым большим государством в мире. Она охватывает почти девятую часть мировой суши — это одиннадцать часовых поясов с Дальнего Запада до Дальнего Востока. Ни одна другая страна не имеет большего числа соседей. До недавнего времени эти громадные пространства и климат делали весьма трудным продвижение товаров, людей, да и идей от одного конца империи до другого. В конце XIX века Чехову потребовалось почти три месяца, чтобы добраться от Москвы до Сахалина на Дальнем Востоке: поездом, экипажем и верхом. В 1960-е годы мне понадобилось пять дней, чтобы доехать поездом от тихоокеанского порта Находка до города Центральной Сибири, Иркутска, — при этом я не покрыл даже половины пути до Москвы. Русский ландшафт не похож ни на один другой: необозримые равнины и леса с неожиданно возникающими кое-где небольшим городком или деревней, отделенными от ближайшего соседа десятками (а в Сибири иногда сотнями) километров и соединенными дорогами, искони славившимися своим ужасным состоянием. Это неэффектный пейзаж, не впечатляющий ни красотой, ни величественностью. Обширное плоское пространство, пастбища с редкой березовой рощицей слева, несколькими избами-развалинами или луковкой купола маленькой церквушки справа, река, протекающая где-то вдали, — все это окружено дремучим непроходимым сосновым лесом, тянущимся до самого горизонта. Лучшие образцы русского пейзажного искусства и грубо выполненные гравюры, красующиеся на стенах самых простых жилищ, изображают какую-нибудь из этих сцен. Этот невыразительный пейзаж овладевает воображением всех русских, особенно осенью, когда они идут в лес собирать кривобокие грибы (которые только славяне считают съедобными), когда великолепные дни бабьего лета, кажется, никогда не кончатся… Этот период, исполненный какого-то особого волшебства, с его бледно-голубым небом, солнцем, теплым, как парное молоко, и серебряными березами, начинающими одеваться в золото.
Древние городишки и деревни России — под стать ландшафту. Построенная из бревен окружающего леса, заброшенная крестьянская изба попросту превращается в перегной. Многие города очень стары. Новгород был основан более тысячи лет назад, Москва — в начале XII столетия. Многие сибирские города построены триста-четыреста лет назад: казацкие искатели приключений достигли Тихого океана примерно тогда же, когда отцы-пилигримы (английские колонисты) достигли Массачусетса. Даже сегодня встречаются — особенно в более отдаленных частях европейской России, никогда не подвергавшихся вторжению татар, поляков, шведов, французов или немцев, — сохранившиеся города с древним Кремлем, с церквями — золото в лазури, с их неоклассическими, XIX века, зданиями чиновников и купцов, с горсткой деревянных изб. А вокруг них — укрепленные монастыри и допотопные усадьбы дворян. Типично русский городской пейзаж и архитектурный стиль.
И все-таки, несмотря на их древность, в русских городах есть что-то от жилищ кочевников. Даже ровные фасады неоклассических зданий часто не имеют иной облицовки кроме штукатурки на дереве — материал нестойкий. Впечатление такое, словно обитатели боятся, что их в любой момент погонит вперед какая-нибудь новая природная катастрофа, новое вторжение или же попросту каприз их собственного правительства.
Чаадаев был инакомыслящим гвардейским офицером, который вернулся из Парижа после наполеоновских войн с такими подрывными взглядами на будущность России, что царь повелел объявить его сумасшедшим. Его сочинения были почти недоступны в России, пока Горбачев не освободил в конце 1980-х годов печатное дело. В своем первом из «Философических писем», датированном 1829 годом, он писал: «В наших домах мы живем как в лагере; в наших семьях мы кажемся новопришельцами; в наших городах мы напоминаем кочевников, хуже, чем кочевников, потому что они крепче привязаны к своим стадам, чем мы к нашим городам».
Мнение Чаадаева — не тривиальная выдумка. Заселенные местности в России то и дело разрушались либо вторжениями, либо пожарами и другими катастрофами. Советский период был пагубным и для ландшафта, и для архитектуры. Церквам, монастырям и деревенским домам позволили прийти в полное запустение. Многие были сознательно разрушены во время атеистических кампаний при Сталине и Хрущеве. Новые здания и заводы строились быстрейшими темпами, дабы выполнить план, не считаясь с эстетическими или экологическими соображениями. Даже сегодня, особенно в сельских районах, Россия, пожалуй, самая неряшливая и неухоженная страна в мире. Сельская местность вблизи промышленных городов советской эпохи загрязнена до такой степени, что на Западе это просто представить себе невозможно. Подъездные пути почти к любому русскому городу производят гнетущее впечатление. Окаймленная деревьями дорога уступает место разбросанным там и сям серым кирпичным жилым зданиям, построенным на скорую руку, с тем чтобы удовлетворить острую нехватку в жилье, ощущавшуюся в 1950-х и 1960-х годах, бензоколонкам с пустыми насосами, ветхим деревянным строениям, еле держащимся, словно пьяные, на своем прогнившем фундаменте. И всюду строительный мусор, груды камней для мостовых, огромные бетонные трубы, сваленные как попало у обочины, ибо для чего они предназначались и кому принадлежали, давно уже никто не помнит. Если в городе есть крупные промышленные предприятия, над ним всегда нависает ядовитое облако. Возмущение тем, что советская система сделала с городами и деревнями России, в конце концов, побудило миллионы простых людей восстать против нее.
По своей истории, культуре и религии Россия — страна европейская. В нечто уникальное ее превращает такой «довесок», как Сибирь. Подобно Канаде, Сибирь стала Эльдорадо для «охотников-трапперов», с помощью капканов промышляющих зверем, для старателей-золотоискателей и авантюристов. Как и в Северной Америке, следом за охотниками пришли солдаты, весьма мало считавшиеся с интересами местного населения. На протяжении последующих четырех веков Сибирь служила прибежищем для беглых преступников и местом ссылки для тех, кто вызывал гнев правительства в Москве.
Именно Сибирь создала образ России как страны несметных богатств, изобилующей пушниной и древесиной, огромными минеральными ресурсами и почти уникальной по запасам нефти и газа, драгоценных и редких металлов.
Однако это богатство не было таким благом, как может показаться на первый взгляд. Оно позволило русским правителям эксплуатировать — обычно самыми грубыми и расточительными методами — природные ресурсы страны и обменивать их на товары, а особенно на усовершенствованные виды вооружения, производимые в других странах с более сложной экономикой. Народ же русский оставался бедным. Правительство тоже оставалось бедным, не способным оплачивать возникавшие в западных районах действенные и сравнительно честные бюрократические структуры. Сталинская политика насильственной индустриализации, эвакуация в Сибирь в годы войны промышленных предприятий из Западной России и возобновившаяся при Хрущеве и Брежневе энергичная кампания по развитию Сибири еще более исказили экономическую географию страны. Там,