— Лучше самолет, — пошутил Сергей. — Тебе, выдающемуся атомщику, в будущем не грешно завести собственный реактивный самолет.
— Нет, «Победа» мне больше по душе! Оборудую фургон-прицеп со спальней и кухней и каждое лето буду путешествовать по югу. Где захочу, там и остановлюсь. Надоест — кати дальше!.. Поедешь со мной, Милочка?
— В твоем фургоне вряд ли трое поместятся! — Милочка лукаво взглянула на брата.
— Я только тебя приглашаю!.. — Леонид смутился.
Сергей чуть не расхохотался. «Вот где, оказывается, собака-то зарыта! Хитер Леня, ни слова не говорил. Ну, погоди, я еще поиздеваюсь над тобой!»
Лес начался сразу же за железнодорожной платформой. Кроны высоких деревьев купались в золотистых лучах солнца. В кустах орешника пел свою незамысловатую песенку зяблик. Разрумянившаяся Милочка то и дело убегала с дороги — нарвать цветов.
— Ну, знаешь, мы этак и до — вечера не доберемся! — заворчал наконец Леонид, вспомнив наказ Аграфены Ивановны — вернуться засветло.
— Здесь так хорошо! По-моему, человек должен всегда жить ближе к природе, — сказала Милочка.
— Надоест, — возразил Леонид.
— У тебя, Леня, совершенно отсутствует чувство красоты!
— Неправда, иначе ему не приглянулась бы Наташа, — сказал Сергей.
— Она тебе тоже нравится? — Милочка искоса посмотрела на Сергея.
Леонид ускорил шаги и опередил их.
— Наташа хорошая девушка, и все же…
— Почему не договариваешь?
— И все же лучше тебя нет!
Милочка отвернулась, пряча от Сергея лицо…
Недалеко от Дома инвалидов их догнала грузовая машина. Шофер затормозил и, высунув голову в окошко, приветствовал Леонида, как старого знакомого.
— Леонид Иванович, мое почтение! Папашу навещать?
— Да, к нему…
—. Довезу!
— Куда? Осталось всего пятьдесят шагов!
— И то правда!.. Ну, будьте здоровы! Передайте от меня привет. — Шофер дал газ, и машина помчалась вперед.
В этот теплый, солнечный день большинство обитателей Дома инвалидов находилось в саду. Одни сидели в колясках, другие лежали на топчанах в тени, и только одиночки медленно прогуливались по аллеям.
При виде их у Сергея невольно сжалось сердце. Вот люди, пожертвовавшие всем, совершившие великий подвиг ради освобождения человечества от фашистского плена… «Закон такой будет издан, чтобы все винтовки, пушки, танки и другое вооружение сдавать в сплав, а только по одной штуке каждого вида оружия хранить в музеях…» — вспомнились ему слова отца.
— Леня! Милочка! — послышался чей-то голос.
Сергей оглянулся и увидел человека в коляске. Ноги его были укрыты одеялом.
— Познакомься, папа, — сказал Леонид, — это мой друг Сергей Полетов, о котором я тебе столько рассказывал!
Сергей протянул было руку, но, вспомнив, тут же опустил ее, мучительно покраснев.
Иван Васильевич сделал вид, что не замечает его смущения.
— Мы с ним давнишние знакомые! — сказал он. — Могу, друзья мои, похвастаться: вот хирурги сделали мне палец. — Он вытащил из-под одеяла обрубок правой руки. — Смотрите, я свободно держу ложку и ем без чужой помощи, перелистываю страницы книги и даже спички зажигаю. Если такое же приспособление сделают на левой руке, будет совсем хорошо. Двумя руками можно и тележку покатать… Однако ты здорово, вырос, Сережа, совсем мужчиной стал!
— Да ведь прошло почти десять лет, как мы виделись! Немалый срок…
Чтобы отвлечь отца от грустных воспоминаний, Леонид вытащил из авоськи десять пачек «Казбека», спички, кулек с грушами и сливами и положил перед ним в коляску.
— За папиросы спасибо, а на фрукты зря тратитесь. Мы тут всем обеспечены… Рассказывай, Сережа: как живешь, как Аграфена Ивановна? Я часто вспоминаю ее знаменитые оладьи с медом. Твой отец очень их любил…
— Мама и сейчас делает их, и мы с Леней отдаем им должное.
— А в шахматы играешь? Когда-то ты хвастался, что отца собираешься обыграть!
— Играю изредка, времени нет! — Сергей дивился тому, что Иван Васильевич помнит мельчайшие подробности давно минувших дней. «Живет прошлым», — решил он.
— Знаю, знаю про твои дела! Леня только о них и говорит. Молодец! Когда-нибудь приеду к вам на комбинат повидаться со старыми друзьями и посмотрю вашу хваленую красилку.
Послышался удар гонга.
— Обедать зовут, — сказал Иван Васильевич. — Вы пока погуляйте, я скоро вернусь.
Подошел служащий и покатил его коляску в столовую. Сад опустел.
Леонид и Сергей пошли к речке купаться. Милочка осталась одна. Она села на скамейку под деревом и долго сидела неподвижно с открытой книжкой на коленях, радуясь тишине, окружавшей ее… Не случись этой проклятой войны, отцу не пришлось бы жить здесь. Может быть, и вся жизнь у них пошла бы по-иному… Был бы свой дом, семья… Теперь, так или иначе, придется уходить из дома. Она не может больше терпеть свою зависимость от Толстякова!.. С Борисом и со всей его компанией тоже покончено. Как все это тяжело, сколько душевных сил растратила она напрасно! Ничего, со временем все наладится. У нее хватит сил самой встать на ноги. Первое время, может быть, будет трудно, — ну что же! Неужели не найдется друзей, которые помогут ей, поддержат ее? Она с нежностью подумала о брате, о Сергее… Ах, Сергей! Как порою несправедлива была она к нему! А он такой хороший, настоящий Друг!..
Она задумчиво перелистывала книжку, не замечая, как бежит время. Голос отца заставил ее вздрогнуть. Тележка Ивана Васильевича остановилась около ее скамейки.
— Задумалась, Милочка? — Отец ласково и озабоченно смотрел на нее.
— Задумалась… Знаешь, папа, я решила уйти из дома. С начала учебного года буду жить в общежитии. Декан обещал перевести на дневное отделение и дать место…
Иван Васильевич опустил голову на грудь и долго молчал.
— А мама? — негромко спросил он.
— Она не должна была обманывать вас! Я не могу, мне стыдно ей в глаза смотреть!
Отец ответил не сразу.
— Все-таки она мать… надо и о ней подумать, — сказал он. — Ушел Леонид, уйдешь ты — что же ей останется в жизни?
— Не знаю… Но я не могу! Не могу!
В конце аллеи показались Сергей и Леонид.
— Какой парень вырос! — Иван Васильевич кивнул головой в сторону Сергея. — Весь в отца! Трофим Назарович был на редкость честным и правдивым человеком.
— Сережа тоже очень-очень хороший… — Милочка смущенно улыбнулась, глядя отцу в глаза.
Глава двадцать вторая
Мастер Степанов, чисто выбритый, в старомодном, тщательно выутюженном костюме, прошел ровно в шесть часов утра через проходную будку во двор комбината.
Старый вахтер, из бывших поммастеров, посмотрел вслед медленно шагавшему Степанову, покачал головой и сказал, обращаясь к напарнику:
— По нему хоть часы заводи! За десять лет ни разу не опоздал. А сегодня — заметил? — словно на праздник старик собрался!
— Нынче новые агрегаты на фабрике запускают, — ответил напарник, — вот и нарядился.
— Разве?
— Полетовские барки хотят испробовать. После смены зайди, посмотри.
У себя в кабинете Степанов переоделся в синий комбинезон, а костюм повесил в железный шкафчик. Сев за письменный стол, он провел рукой по его краям, запачканным краской. «Ишь как запачкался!» — подумал он, неторопливо закуривая папиросу.
В углу, против огромного, занимающего всю стену щита с блестящими приборами, стоял покосившийся застекленный шкаф, набитый разными бумагами, рецептурами, ведомостями, расчетными листками, диаграммами. Возле двери стояли ведра, лейки, валялись бумажные мешки с химикатами и позабытые кем-то резиновые перчатки. На грязных стенах виднелись отпечатки пальцев, цементный пол был весь в пятнах. До сих пор Степанов как-то не замечал убожества этого помещения. Теперь он досадливо поморщился.
«Сегодня же поговорю с механиком — пусть распорядится, чтобы побелили потолок и покрасили стены в светлый тон. Грязи меньше будет. Мебель тоже надо поставить новую — ведь это ж теперь не старая красилка…»
Степанов старался отвлечься от главного, что его тревожило, — от предстоящего Испытания новой линии — и подавить владевшее им волнение. Он две ночи не спал, думая об этой минуте.
Дверь скрипнула, в комнату заглянул Сергей.
— Осип Ильич, все готово! Можно заправлять барки?
Голос у Сергея был хриплый. Уж не выпил ли парень вчера? Сам Осип Ильич еле удержался от такого соблазна…
Степанов вышел в цех. Красилку нельзя было узнать. Ровной линией вытянулись новые барки, и от их блеска в помещении стало словно светлее. Стоящие рядом с ними старые, деревянные барки казались просто хламом, — к ним даже подходить не хотелось. По широкому проходу, выложенному чугунными плитами, рабочий катил нагруженную товаром легкую тележку на резиновом ходу. Лампочки дневного света в алюминиевых отражателях заливали цех ровным светом. Исправно работали вентиляторы.
Мастер приказал красильщикам зашить куски, заполнить барки водой и ждать сигнала.
Красильщики подкатили передвижные швейные машины и принялись за дело. Работа, которая раньше требовала десятка драгоценных минут, сейчас выполнялась в секунды.
— Пожалуй, и начальство явится к нам, — мимоходом сказал Осип Ильич Сергею и прошел к себе.
Он не ошибся. Первыми явились Анна Дмитриевна и Никитин. Николай Николаевич, как всегда, шутил:
— Ну, Осип Ильич, у вас не кабинет красильного мастера, а целая электростанция! В этих приборах и запутаться недолго!
— Ничего, не лыком шиты, как-нибудь разберемся…
Анна Дмитриевна улыбалась, но видно было, что и она волнуется.
Пришел механик Тихон Матвеевич в сопровождении своих помощников — слесарей, электромонтеров, монтажников.
— Здравствуй, старый ворчун! Чего не начинаешь? — спросил он мастера. — Или сомневаешься в чем? Не бойся, мои ребята все проверили!
— Удивительно — иной раз из тебя слова не вытянешь, а нынче прямо соловьем заливаешься! Небось опять премию ждешь? Цех-то привели в порядок под нажимом директора, а про кабинет забыли. Гляди, запустение какое! — Степанов повел кругом рукою. — Вели-ка побелить да покрасить, чтобы стены у меня молочного цвета были!