— У вас все, Александр Сергеевич? — спросил генерал, когда тот умолк.
— Да, на сегодня все.
— Что вы можете добавить, майор? — Генерал обратился к Матвееву.
— Никонов после встречи с капитаном милиции потерял голову и часа два мотался по Москве, наконец оставил чемодан с валютой у старухи, а сам опять направился обратно на конспиративную квартиру, но на этот раз не застал там Лехмана. Не исключена возможность, что его не пустили туда из соображений предосторожности, точно сказать не могу, как не могу объяснить, с какой целью Никонов хотел видеть Лехмана поздно ночью. Нужно еще добавить, что Никонов последнее время заметно нервничает, а после разрыва с той красивой женщиной из научно-исследовательского института стал много пить. По имеющимся у нас проверенным данным значительная часть ценностей, принадлежащих Никонову, — двенадцать тысяч долларов и три слитка золота — хранится в доме старухи Софьи Павловны, остальную часть, по-видимому, он держит у себя на квартире. Никонов как одержимый гоняется за бриллиантами, покупает их с лихорадочной поспешностью…
— Какие же выводы вы делаете из этого факта, майор? — спросил генерал.
— Думаю, у Никонова накопилось слишком много ценностей, и надежно хранить их становится трудно или он задумал перебраться за границу со своими камешками, полагая, что драгоценности легче перевозить, чем деньги.
— Скорее второе, они народ хитрый, все понимают… — начал было генерал, но в разговор вмешался третий участник совещания.
— Вы абсолютно правы, Антон Иванович, — сказал он. — Они народ действительно хитрый и, без сомнения, догадываются о нависшей над ними опасности. По-моему, настало время одним ударом прикрыть лавочку, проведя операцию одновременно во всех городах, где они есть. Я не понимаю, почему мы медлим, ведь знаем уже все или почти все — наперечет всех валютчиков, живущих в разных городах, примерное количество ценностей, которыми они располагают, даже тайники, где хранятся ценности.
— Прикрыть и ликвидировать легче всего, а вот узнать досконально все о заграничном центре, руководящем этим делом и засылающем к нам все новых и новых агентов на связь с валютчиками, куда труднее. Забрав валютчиков, мы обрываем нить, хоть и тоненькую, а все же нить, которую пока держим в руках. Не так ли?
— Может быть, и так. Но можно рассуждать по-другому тоже. Потеряв группу Никонова, иностранные агенты будут искать другие связи и все равно никуда от нас не денутся. Потом есть опасность, что эти «туристы» успеют переправить за границу ценные произведения искусства, не говоря уже о советских деньгах.
— Положим, до сих пор эти «туристы» не сумели перевезти за кордон ни одной сколько-нибудь ценной иконы или картины. Недавно на Внуковском аэродроме наши таможенники изъяли у одного такого «туриста» подлинное полотно Айвазовского и три ценные иконы. Что же касается заготовки советских денег, то тут ничего не поделаешь, они могут быть переправлены с дипломатической почтой… Нет, рано. Наберемся терпения и подождем еще немного, — сказал генерал после короткого раздумья. — Нужно усилить наблюдение, чтобы нам стал известен каждый шаг валютчиков, не только здесь, в Москве, но и в других городах, где они орудуют. Лучше соблюдать величайшую осторожность, но раньше времени не потревожить осиное гнездо. Пусть пока орудуют без опаски… Между прочим, что с тем молодым инженером, интересующимся Никоновым?
— С Косаревым, — подсказал Матвеев.
— Да, с ним. Успокоился он или по-прежнему бегает по следам Никонова?
— После беседы с секретарем партийной организации комбината, где работает Леонид Косарев, он вроде успокоился, — ответил Матвеев.
— К тому же секретарь партийной организации комбината Сергей Полетов — зять Косарева, они живут вместе в одном доме в Сокольниках, и у них старые счеты с Никоновым, — добавил Голиков.
— Майор, прошу вас выяснить, что станет делать Никонов с той литературой, которую привез ему Лехман.
— То же самое, что и в прошлый раз. Они с Софьей Павловной сожгли всю литературу, полученную через Гендерсона. Полагаю, что и на этот раз он поступит так же.
— Так и сожгли. У них, товарищ генерал, и без того достаточно грехов и никаких надежд на спасение.
— Бедные американские дяди, сколько усилий, а божественная литература дальше печки старухи не идет. — Генерал встал. — Кажется, мы договорились обо всем. Желаю вам успеха.
Приезда нового заморского гостя ждал с нетерпением не только Никонов Юлий Борисович. Ждали его и чекисты.
Наутро после отъезда туриста из Канады Матвеев докладывал генералу:
— Выдающий себя за украинца Марченко — агент одной иностранной разведки — отбыл вчера самолетом в Париж. Работники таможни на Шереметьевском аэродроме, согласно полученным указаниям, не отняли у него иконы, тем более что они не представляли никакой художественной ценности. Советские деньги, полученные им от Никонова, Марченко с собой не вез. По всей видимости, он переправил их на Запад через дипломатические каналы…
— Он же не законченный кретин, чтобы брать с собой такие деньги, — перебил его генерал.
— Да, Марченко далеко не кретин, он умнее и ловчее своих предшественников — Гендерсона и Лехмана. Вы бы посмотрели, товарищ генерал, как он петлял и старался спутать карты. Надеюсь, Марченко сохранил приятное заблуждение, что за все время пребывания в Москве не сделал ни одного ошибочного шага и не привлек к себе внимание чекистов. Он не встречался с Никоновым в одном и том же месте дважды, все время менял место свиданий, навещал дом старухи Софьи Павловны с соблюдением величайшей осторожности, ехал в метро, потом садился в такси, возвращался обратно и, убедившись, что не ведет за собой хвост, шел к ней пешком. Марченко ликвидировал конспиративную квартиру в районе Нескучного сада, узнав, что однажды Никонов возвратился туда вторично поздно ночью, чтобы встретиться с Лехманом.
— Узнаю почерк старого знакомого, — сказал генерал, обращаясь к сидящему в углу кабинета и ведущему запись сотруднику в гражданской одежде.
— Как, разве вы встречались раньше с этим липовым украинцем, товарищ генерал? — воскликнул Матвеев.
— Тогда он не был украинцем, а работал вторым секретарем посольства одного южноамериканского государства в Будапеште, фамилию тоже носил другую и, пользуясь дипломатическим иммунитетом, сыграл немаловажную роль в деле снабжения венгерских контрреволюционеров оружием.
— И не побоялся явиться к нам?
— А чего ему бояться? Он знал хорошо, что никто не станет связываться с туристом, у которого есть все необходимые документы. Такого можно поймать только на месте преступления, а он, как вы говорили, был убежден в своей безгрешности. Оставим это. Продолжим, — сказал генерал.
— Большой интерес вызывает поведение Никонова. После второго свидания с Марченко он развивает бешеную энергию, рыщет в поисках бриллиантов, или камешков, как он выражается, и покупает их не торгуясь, порой платит за них даже ходовой иностранной валютой. Раньше этого никогда не было.
— Какие же вы делаете выводы?
— Можно предположить, что Никонов собирается перебраться за границу, и, надеясь, что бриллианты легче спрятать и пронести через таможни, закупает их сколько может. С другой стороны, человек он прожженный и понимает, что визу на выезд за границу ему не дадут. На что он надеется?
— На своих зарубежных друзей, больше вашему Никонову надеяться не на кого. Разве тот же Марченко или его люди не могут снабдить его иностранным паспортом со всеми визами?
— Могут, конечно. Но иностранные разведки прибегали к такому рискованному шагу в тех исключительных случаях, когда им нужно спасать ценного агента Какую же особую ценность для них может представлять Никонов? Он шпионской деятельностью не занимается и никаких сведений разведывательного характера не собирает. Он типичный спекулянт-валютчик.
— У Марченко идеологический прицел. Увезя Никонова за рубеж, докажет: мы, мол, своих людей в обиду не дадим, тех, кто нам помогает, всегда выручим. Такая тактика имеет большее значение для будущего, чем выручка какого-то наемного агента, которых они, кстати, не очень дорого ценят.
— Я вас понял, товарищ генерал, — оживился Матвеев. — Марченко делает все, чтобы завоевать доверие, чтобы люди, имея перед глазами пример с Никоновым, не боялись сотрудничать с иностранной разведкой.
— Совершенно верно. — Генерал некоторое время молчал, потом опять заговорил: — Тут может быть и другая подоплека. Марченко хочется одним выстрелом убить двух зайцев, но как именно, мы пока не знаем, но знать обязаны. Вы, майор, не спускайте глаз с Никонова, следите за каждым его шагом и в случае необходимости доложите лично мне или Александру Сергеевичу, — генерал кивнул головой в сторону Голикова.
— Слушаюсь… Я хотел еще доложить вам, товарищ генерал, что выпущенный из лагеря после отбытия наказания Шагов, один из главарей шайки валютчиков и духовный отец Никонова, совсем обнаглел, ничего не боится, абсолютно уверен в своей безнаказанности. А мы вместо того, чтобы пресечь его преступную деятельность, еще оберегаем его от уголовного розыска.
— И хорошо делаете, — как говорится, всякому фрукту свое время. Придет время, и ваш Шагов получит сполна. — Генерал разрешил Матвееву уйти.
Наступили сумерки, в кабинете стало темно. Генерал зажег свет. Он остановился около Голикова.
— Александр Сергеевич, вы проследите за тем, чтобы во всех городах, где орудуют валютчики из шайки Казарновский — Шагов, наши работники были начеку и ждали сигнала. Наберемся терпения и подождем приезда к Никонову очередного агента, а тогда одним ударом захлопнем всю компанию.
— Будет сделано. — Голиков встал. — Прежде чем уйти, хотел бы поделиться с вами своими сомнениями, — сказал он генералу. — Меня все же волнует вопрос, почему иностранная разведка проявляет такой повышенный интерес к этому Никонову? Он ведь, по существу, ничтожество. Только ради завоевания доверия людей Марченко не стал бы идти на такой рискованный шаг, как переброска Никонова за границу. Они должны понимать, что в случае провала такая акция может иметь для них печальные последствия. Как вы правильно отметили, тут есть какая-то особая причина.