Он громко выдыхает, поскольку видимо задерживал дыхание, и мне вдруг, почему-то становится неловко.
Но всего лишь мгновение…
Я не такая как он…не бесчувственная и мне трудно причинять кому-то боль, но мне давно стало понятно, что Асад не такой, как бывает короткими мгновениями. Он злой и черствый! Холодный и жестокий! Вся его мимолетная душевность — это ложь!
— Когда ты хочешь поехать к отцу? — интересуется он, заметно расслабляясь.
— Сегодня…, - прошу, потому что хочу быстрее освободиться. Хочу, чтобы у меня не было времени на раздумья или сомнения! Хочу не запоминать его таким…
— Хорошо, — удивительно быстро соглашается он, и я вдруг осознаю, что обманом пробила броню в нём сильнее… Что немножко податливости и доброты, растопили его чёрное сердце, и подтолкнули идти на уступки.
Ещё неделю назад, попроси я у него о подобном, он бы резко ответил — нет, и плевал бы на мою обиду, а сейчас он шел на встречу…
— Что тебе нужно для этого? — ещё один вопрос, который отрывает меня от мыслей.
— Удобная одежда, чёрный плащ с капюшоном, и букет роз…, - прошу то, о чём ранее думала.
— Зачем плащ? — удивляется он, но я на всё уже придумала логичный ответ.
— Чтобы иметь возможность скрыться от знакомых лиц или сестры, если они вздумают навестить могилку отца. Я ведь в Париже…
— Через час, тебе всё доставят в комнату. Собирайся. Я поеду с тобой…
Не думала, что он потянется следом, но такого варианта не исключала. Поэтому и нужен был плащ.
— Спасибо, — благодарю, чтобы отвести подозрение. Веду себя так, будто, он мне нужен, а его поддержка очень важна.
Асад целует меня в висок, гладит по плечу, а после, легонько взяв за подбородок, приподнимает моё лицо и, вперив меня странный взгляд, которого я не понимала, говорит:
— Ты не пожалеешь что осталась…Всё изменится. Даю слово…
А у меня, почему-то на глазах, слёзы выступают. Он целует меня, нежно, прижимает к себе и уходит собирать людей. О чём сообщил мне сам.
Я остаюсь одна, и несколько минут просто сижу, потупив взгляд. Здесь так много его запаха…так много его…А в груди жмёт, болит…Почему?
Я не могла влюбиться в такого подонка! Я не должна….
Но теперь, нельзя сомневаться!
Назад дороги нет!
Если сейчас я дам слабинку, сдам назад, он вновь меня обманет, а я больше никогда не буду иметь такого удачного случая.
Поэтому, мысленно вспоминаю всё плохое, все обиды, боль. Руковожусь этим, набираюсь сил и вновь приобретаю душевное равновесие, возвращаясь к обдуманному плану.
Получится у меня или нет — я не знала. Но в моём случае, если не пойти в «ва-банк», проиграешь без исключения!
Я подрываюсь на ноги, срываю с подушки Асада наволочку и без оглядок несусь прямо в кабинет мужчины. Мне нужна была подстраховка…что-то такое, что могло в случае неудачи, помочь мне добиться свободы другим способом. И я надеялась найти это в сейфе.
Ввожу необходимый код, открываю массивную дверцу и вижу десять пачек стодолларовых купюр, какие-то бумаги и папки. На мгновение мешаюсь, а после сгребаю всё содержимое сейфа в наволочку.
Моя компенсация!
Если Асад специально пользовался моими услугами после смерти отца, это значит, я не обязана была отрабатывать долг. И эта сумма, будет достойной компенсацией моим страданиям. Поэтому, я взяла деньги без сомнения…
Вот мой «ва-банк»! Поскольку я знала, что Асад так просто не оставит меня в покое. Не позволит вернуться домой, к сестре, на работу! Попытается вернуть! Что значит, мне, нужно будет выжидать, пока он забудет, а для этого необходимы средства…
У меня уходит минута на сейф и двадцать секунд на то, чтобы оставить записку…о том, что наболело!
Именно то, что мне хотелось прокричать ему в лицо всё это время…
И я прекрасно понимала, что он убьет меня за эти слова, если вдруг, мой план прогорит.
Я возвращаюсь в свою спальню и замечаю на комоде таблетку противозачаточных, понимаю, что вчера не выпила, но не обращаю на неё особого внимания. Слишком волнительный момент.
Временно прячу деньги под кровать, а когда мне приносят одежду с плащом, и я полностью снаряжаюсь, беру заготовленный мешочек в руки, пряча между грубыми складками огромного балахона. Моя ноша была не особо большой, её не было видно, и к тому же, я могла перебирать мешочек в руках под плащом, размещая в нужном ракурсе, чтобы не вызвать подозрения.
Я спустилась вниз в сопровождении Ольги, а дальше меня провели двое мужчин к машине и помогли взобраться на заднее сидение. Асад сел за руль. Почему-то решил вести меня лично сам.
Никому не доверял?
Или сидеть в одной машите с другим мужчиной, для меня тоже запрет?
Хотя, эта его прихоть, была мне на руку!
Мы двинулись в путь, в сопровождении четырёх внедорожников тесно набитых охранниками.
Меня не удивляло то, что Асад знал, где именно похоронен мой папа, поскольку не спрашивал, а уверенно ехал в нужном направлении.
В городе мы были через час. Три машины сразу отделились и заблокировали противоположные входы вокруг ограждённого кладбища. А мы подъехали к восточным воротам.
По сути, из кладбища не было выхода, кроме четырёх имеющихся. Ограждение было высоким, и перелазить по нему на противоположную сторону было рискованно провалом. Но, у меня был другой вариант…
На этом же кладбище, была похоронена моя мама, дедушка, тётя и отец не раз брал нас с собой наведать родных. Ещё с самого детства. Пока папа один на один разговаривал с мамой, Я и Роксана — глупые девчонки, изучали устрашающую местность, облазив каждый сантиметр. Я знаю это кладбище до единого камушка, а так же мне хорошо известно о прорёхи в ограждении, через которую местная шпана лазила за острыми впечатлениями.
Асад не позволяет мне сразу выходить из машины. Мы ждём минут двадцать, пока его парни прочесывают всё вокруг, чтобы убедится в отсутствии посторонних лиц и опасности.
А потом, когда нам дают добро, мы покидаем машину вместе. Асад несёт букет и следует за мной к необходимому месту, туда, где был участок для моей семьи, а я прячу свою ношу перед собой и радуюсь, что у меня есть возможность идти без его помощи, поскольку тропа узкая.
Он проводит меня до нужной могилки, оставляет букет в указанном мною месте, и замирает в стороне, наблюдая за тем, как я плачу, целую крест, приветствую отца. Мне больно смотреть на ещё свежую землю, новые венки, пачку его любимых сигарет…И мне бы очень хотелось побыть здесь дольше, чтобы поговорить с папой, но я понимала что Асад не позволит мне этого, поэтому сразу приступила к задуманному…
— Позволь мне остаться с ним на едине, поговорить, хоть пять минут, — прошу всхлипнув. — Для меня это очень важно, — добавляю, когда вижу, что Асад не спешит исполнять мою просьбу.
— У тебя минута…пока я скурю сигарету! — соглашается он, извлекая из кармана пачку сигарет, и отходит в сторону….
Глава 21
Асад
Я втягивал сигаретный дым слишком быстро. Хотел дать Милене больше времени побыть с отцом, но не мог. Не мог делить её, даже с ним…. Ту, толику памяти, мыслей, слёз… всё хотел себе! До капли…
Стоял в стороне, сжимал руки в кулаки и мысленно считал до десяти, лишь бы удержаться. Иногда, бросал на неё быстрые, короткие взгляды, чтобы просто увидеть маленький силуэт в плаще поодаль, убедится, что рядом.
Не знаю, сколько я дал ей времени, но точно не больше трёх минут, за которые скурил две сигареты, а потом послал всё нахер и двинулся к ней.
Я не мог понять, чем она меня так захватила…
Впервые увидел её фото, когда получил на старого Ерофеева отчет. Красивая улыбающаяся девчонка, на лавочке в парке с подругами, простая, но её взгляд затронул моё сердце.
Захотел себе и…получил.
А дальше, просто запорол всё!
Упрямая, дерзкая и соблазнительная…она не поступалась моему натиску, как все, была на своей волне и терпела, всё то, что взрывалось во мне. Меня злила её дикость, отстранённость и сопротивление, но одновременно всё это — вызывало уважение. Она другая…для меня, и я хотел её себе навсегда!
Конечно, я замечал в её глазах боль, ложь и страх, когда она делала вид, что всё хорошо. Я чувствовал весь её блеф, притворство, но всё равно упитывался этими моментами, поскольку уже они, были для меня словно лечебный бальзам моей исковерканной душе.
Она во многом притворялась, много играла, но только не в одном — наш секс был настоящим!
Ей нравилось как я её ласкаю…Она любила мои поцелуи, наслаждалась…отвечала!
Именно это дало мне понять, что не всё потеряно, что всё можно изменить, а так же исправить то, что было сделано в порыве злости.
Я никогда не верил в семью, в любовь, родство…но с ней, всё было по-другому. Она вызывала во мне другие ощущения, возрождала неизведанные чувства, и заставляла пробуждаться дремлющую нежность и мягкость…к ней.
С ней, я чувствовал себя живым…
Она лучик света в моей мрачной жизни…
Проблеск доброты!
Тепла!
И она необходима мне как воздух…
Думал, об этом, и резким шагом приближался к Милене, гипнотизируя взглядом, чёрный, неподвижный плащ.
А потом, не доходя всего несколько метров к ней, вдруг понимаю, что плащ просто висит на кресте…один!
Грубо срываю его, одним движением повалив крест на пол, и со злостью оглядываюсь вокруг. Милены нигде не было видно…
Мне сразу становятся понятно её сегодняшнее поведение, резкая смена настроения, любовь в сопровождении пустого взгляда!
Ложь, всё ложь! А она…такая же, как и все! Мразь!
Проблеск света погас… Доброта и тепло погрязло в прежнюю пустоту…
Не выдержал…Сорвался…Сжал руки в кулаки и прокричал, что есть мощи… со всей дури, как зверь, выпуская наружу злость, одновременно снося на своём пути все…памятники, кресты, сбивая руки в кровь!
Остановился лишь тогда, когда иссякли все силы, спустя некоторое время, и устало оперся о массивный камень — единственный уцелевший возле меня, в радиусе пяти метров. Повис на нём, тяжело дыша, и некоторое время так и стоял, приходя в себя. А потом заметил движение, поднял взгляд и увидел рядом с собой, одного из моих людей. Испуганного и виноватого…