Она хрюкнула, вытаращив глаза, вздрогнула и начала оседать. Воронков, стоявший сзади, поддержал отяжелевшее тело, подхватил руку с металлическим цилиндром. Отдал мигом вскочившей и метнувшейся к нему Венцлав и лишь потом отпустил ту, кто так казалась своей. Нагнулся, вытер нож о ее плечо. Удар был мастерским, разом пробившим сердце через ребра. Это сержант делал так же хорошо и основательно, как и все остальное.
– Ну и крепкая у тебя голова… – Куминов покачал головой.
– А чего мне… – Воронков скривился, нащупав рассеченную кожу и плотную гематому. – Я ж лысый…
– Да уж… – капитан повернулся к Саше. Та молчала, смотря на тело у ног. – Обвела вокруг пальца. Все здесь было ширмой, почему только? Почему нас не взяли раньше, столько возможностей было?
– Шифр на контейнере. – Венцлав посмотрела на цилиндр. – Его знала только я. И гипнограмма, которую мне наложили в Институте, перед выходом. Для нее она была слишком серьезной, попробовали бы добраться, я бы просто умерла. Сразу, на месте. Остановка сердца. Контейнер без этого не вскроешь, он самоуничтожится, это Юля тоже знала. Теперь поздно думать про это, но как она оказалась в Институте, и кто стоит за всем этим там, у нас?..
Одна из стен в транспортном боксе разошлась, выпуская наружу сразу несколько подвижных теней, открывших огонь. Венцлав ударило в нескольких местах, она упала, молча, не крикнув. Куминов успел поднять АСД, заставил прижаться тех, кто напал. Воронков подхватил Сашу, бросился в сторону клеток, стараясь закрыться за ними. Куминов отступал следом, стреляя сразу из двух стволов, перебросив из-за спины ПП, сослуживший хорошую службу в самом начале. Понимал, что надо быстро решать, но разум отказывался делать это. В голове билось несколько мыслей, несмотря на стрельбу, и одна-единственная решила свое дело: попади цилиндр в руки немцев, они пустят его в ход без размышлений. Сейчас они уже проигрывают войну, и думать не будут. Раз не могли создать что-то подобное сами, то точно пойдут на все, чтобы забрать тот образец, что принесли они. Прямо им в руки.
Высокая черноволосая женщина, одетая в десантный комбинезон, уходила от его выстрелов, легко и играючи. Куминов прижался спиной к колонне столба, чувствуя, как организм слабеет. Покосился на Венцлав, мешком повисшую на плече Воронкова. Выглянул, окинув взглядом помещение с клетками. Существа в них выли и орали, бросались на прутья. Свистнуло чуть сверху, и его осыпало легкой крошкой, отбитой от перекрытия пулями противницы.
Он чуть задумался, улыбаясь собственным глупым мыслям о том, как хочется жить нормально, спокойно и мирно. Выставил механический завод таймера на десять секунд и нажал на рычажок активации. Выждал пару мгновений, выставив ствол АСД и открыв стрельбу. Прикинул расстояние до клеток и метнул цилиндр, в голове отсчитывая последние секунды.
Андрей Шабанов стрелял и стрелял. Оставалось совсем немного патронов в пачках, заряжать магазины он еле успевал. Его окружили, заставили невыгодно поменять позицию, но он не сдавался. И смотрел, смотрел в ту сторону, откуда оттаскивал, как мог, немцев, обложивших со всех сторон. Выстрел, снова выстрел. И темные фигурки, недавно выбравшиеся из-под земли. Трое, всего трое.
– Ну да, ну да, конечно, вы успеете… – Шабанов приложился к наглазнику, винтовка дернулась, свалив еще одного из странных немцев в броне, – давай, Воронок, тащи ты ее, давай!
Эпилог
Объект «Биврест», Верхняя Силезия, 196.. год
Дитрих Нольке, старший инженер-техник мехроты бывшей дивизии специального назначения «Бранденбург», внимательно посмотрел на датчик закачки кислорода. Стрелка показывала сто процентов заполнения третьей бортовой камеры.
– Хорошо, парни. Давайте заканчивайте с левым бортом и переходите к запасным хранилищам.
Его подчиненные козырнули и, развернувшись, отправились к платформе с кислородными баллонами, стоящей на рельсах посередине ангара.
Техник отошел в курилку, оборудованную в его дальнем углу, достал пачку настоящих, не эрзац, сигарет. Сейчас это было редкостью, элементом роскоши. Той роскоши, что была недоступна обычным жителям Германии, уже давно с утра мажущим на хлеб мармелад из кормовой свеклы. И это в лучшем случае. Неожиданно воскресшие из небытия войска союзников уже грозили перейти границы его родины. Все чаще становились ночные бомбардировки, уносящие жизни немцев и превращающие в руины их прекрасные города. Время, когда орел гордо расправлял крылья над миром, заканчивалось. Новая империя великой арийской расы уподобилась древнему змею Уроборосу, пожирающему себя с хвоста. Как и пятьдесят лет назад, наступило время расплаты за то, что не смогли стиснуть зубы тогда, когда это было нужно. Снова, снова… Дитрих помотал головой, отгоняя грустные мысли, и закурил, любуясь плавными обводами корабля, высившегося перед ним.
Он обожал свою работу. А то, что, имея диплом гражданского инженера, ему приходилось носить «фельдграу», Дитриха ни капли не смущало. Какая разница? Служа в рядах подчиненных адмирала Канариса, он получил доступ к такому, о чем даже и не мечтал, обучаясь в Нюрнбергском университете. Да уж, тогда ему и в голову не приходило, что в Германии есть то, с чем сейчас ему приходилось сталкиваться постоянно. Дитрих и сам не заметил, как «заболел» теми механизмами, которые обслуживал.
Ракетами всех поколений, дисками «Врилов» и «Ханебю» и тем, что высилось над металлической сигарой «Фау»… «Андромедой». Вершина человеческого гения, принадлежащая Тысячелетнему рейху. Дитрих посмотрел в сторону двух металлических гигантов, лежащих на направляющих и смотрящих плавными носами в сторону громадных ворот на роликах, через которые их будут вывозить туда же, откуда уже стартовали ранее их предшественники.
Если бы машины могли читать и понимать человеческие мысли, то межпланетная ракета-носитель «Фау-Зет», лежащая посередине громады ангара, некогда принадлежавшего графу Цеппелину, была бы очень довольна такой любовью к ней.
– Скоро в путь, моя прелестная фрейлейн. – Нольке улыбнулся олицетворению гения инженеров Великой Арийской расы. – Надеюсь, что я тоже окажусь на твоем борту.
Старт назначен на следующий вторник, вспомнилось ему, через пять дней. Всего ничего, и окутанная языками пламени, ракета отправится в путь. Туда, куда уже давно отправились ее сестры. Пронзая пространство, рассекая воздух атмосферы и холодную пустоту космоса.
В противоположном углу ангара послышались громкие голоса. Нольке обернулся в ту сторону, и невольно поморщился. Дитрих очень не любил тех, кто сейчас направлялся в сторону его «девочки».
Все основные работы, а также охрану проекта «Ковчег», осуществляли, как ни странно, ребята Скорцени. Пусть «Бранденбург» уже давно не был той специальной дивизией, которой являлся изначально. И командовал ветеранами не Канарис, а Отто, а основная часть солдат была отправлена в пехоту, но… серьезнее, чем его нынешние однополчане, бойцов в Германии не было.
Но люди бывшего ведомства Гиммлера постоянно крутились вокруг. Парни, затянутые в длинные кожаные плащи, черные мундиры с серебряными вставками и красно-белыми повязками на рукавах, старались все контролировать своими стальными взорами. Как будто война не была проиграна и их время не катилось к своему завершению. Нет, даже наоборот, совсем наоборот.
Вот и сейчас, целая группа офицеров СС, сопровождаемая людьми из роты охраны, двигалась в сторону Дитриха и ракеты. Охрана тщательно окружала три длинных электрокара, которыми, при перевозке тяжестей, обычно пользовались техники и рабочие.
Нольке тщательно затушил окурок, придавив его пальцами в обрезанной железной бочке, почти до краев наполненной песком. Если эсэсовцы везут какой-то груз для ракеты, то его непосредственная обязанность проверить наличие взрывоопасных веществ как обычно вступает в силу.
– Хайль! – Дитрих, первым оказавшись у наклонного трапа, ведущего в грузовой отсек, вскинул руку в приветствии.
– Зиг хайль! – Высокий оберштурмбаннфюрер, бывший, судя по уверенному поведению, командиром группы, ответил с не меньшим, чем у Дитриха, энтузиазмом. И, конечно, умудрился при этом вложить в само приветствие максимум сарказма и издевки, всегда отличавших отношение ребят Гиммлера ко всем остальным. Включая военных.
– Старший инженер группы подготовки проекта «Ковчег» Дитрих Нольке. Согласно директивам, полученным от моего командования, прошу вас показать мне груз и предъявить документы, указывающие на его характер и разрешение о доставке на борт «Фау».
– Оберштурмбаннфюрер Отто фон Нойстиц. Документы в порядке, герр Нольке. Отойдем на минуту?
Дитрих пожал плечами и отошел в сторону. Нойстиц запустил руку во внутренний карман плаща, достав несколько бланков с красными полосами грифа секретности и печатями обоих ведомств, отвечавших за проект. Протянул их Нольке и, достав из кармана портсигар и не предложив сигарету Дитриху, закурил.
Дитрих, хмыкнув, протянул руку, вырвал сигарету у того изо рта и растоптал ее ботинком. А потом, не дав начинающему багроветь эсэсману даже открыть рта, сказал:
– Правила техники безопасности нужно изучать, герр Нойстиц. Документы у вас в порядке, но мне еще нужно осмотреть груз. Я думаю, что это не вызовет у нас каких-либо несогласий?
– Нет, – буркнул тот. – Единственное требование – осматриваете только вы. Приказ командования.
– Я уже понял, герр оберштурмбаннфюрер. Закатывайте кары в ракету. По одному.
Дитрих неторопливо поднялся на борт «Фау». За ним, позвякивая, в ребристое отверстие распахнутого люка въехал первый кар. Фон Нойстиц, немедленно оказавшийся рядом, сам откинул брезент.
Левый глаз Дитриха чуть заметно дернулся. Такой груз ему уже доводилось видеть… когда со спецопераций привозили лучших ребят «Бранденбурга», и их тела было возможно перевезти только таким образом. Но зачем тут?