Итальянское правительство, разрешившее по ходатайству Гарибальди размещение Польской военной школы на своей территории, должно было считаться с неизбежными дипломатическими демаршами из Петербурга. Поэтому, соглашаясь на замену Мерославского Высоцким, итальянские власти потребовали перевода школы из Генуи, где она была слишком на виду, в небольшой населенный пункт Кунео. Это, однако, не помогло. Через несколько месяцев русский царизм в ультимативной форме потребовал ее ликвидации. Итальянское правительство не решилось ответить отказом и в июне 1862 года объявило о закрытии школы. Нужно было срочно искать место для ее размещения где-либо за пределами Италии. Решено было послать представителя в Англию. Падлевский был самым подходящим человеком для осуществления этой миссии. И, конечно» он не отказался от возложенного на него поручения, хотя в день его отъезда в Англию русское посольство в Париже напомнило, что срок отпуска истек и если он немедленно не возвратится в Россию, то будет объявлен вне закона.
4 (16) июля 1862 года посыльный от М. А. Бакунина принес А. И, Герцену на его лондонскую квартиру записку: «Любезный Герцен! Сегодня я ни обедать, ни вечером не приду. А приехал сюда поляк с прилагаемым письмом от Высоцкого. Он приехал сюда и от Гарибальди, с которым виделся в Палермо. Сам же он гвардейский артиллерийский офицер, воспитывавшийся в Академии, товарищ и приятель Лугинина и только что теперь получивший из Петербурга, куда он ехать не хочет, приказание немедленно воротиться. Что он говорит о Польше и о Варшаве, очень интересно. Он желает непременно тебя видеть и сам по себе и по поручению Высоцкого...»
На следующий день Бакунин в новой записке подтвердил свои рекомендации: «Высоцкий не великий, но честный человек, пользующийся теперь, кажется, из всех эмигрантов исключительным доверием края. Молодой человек, им присланный, умный и симпатичный, даже и тебе понравится, тем более что говорит по-русски, как мы, и, служа между русскими, выучился думать по-русски. И потому, прошу тебя, прими нас благосклонно».
Встреча Падлевского с Герценом вскоре состоялась. Собеседники, судя по всему, остались довольны друг другом. Прощаясь с новым знакомым, Герцен подарил ему свою фотографию с надписью: «В память встречи в Лондоне 19 (7) июля 1862 года от А. Герцена».
Падлевский нашел в окрестностях Лондона помещение для школы и все подготовил для ее переезда. Но английские власти, испугавшись дипломатических осложнений, аннулировали свое согласие на размещение школы в Англии.
Поездка в Лондон все же не осталась безрезультатной. Она позволила Падлевскому наладить связи с польской эмиграцией в Англии, дала случай для знакомства с Герценом и Бакуниным. Возвратившись в Париж, Падлевский снова виделся с Бакуниным и беседовал с ним о сотрудничестве русских и польских революционеров. Памятью об этих встречах является фотография, подаренная Падлевскому Бакуниным, и надпись на ней: «В надежде на будущий братский союз. М. Бакунин. 7.VIII [25.VII] 1862. Париж». Все это было чем-то вроде прелюдии к начавшимся через полтора месяца большим переговорам между польскими и русскими революционерами.
Польская военная школа, дела которой привели Падлевского в Лондон, прекратила свое существование. Она функционировала всего девять месяцев, но все-таки сумела подготовить немало повстанческих командиров, таких, как Б. Колышко, Р. Рогинский, Ю. Оксинский, В. Бехонский, Ф. Вислоух, З. Минейко и др.
В Париже Падлевский с головой ушел в дела Общества польской молодежи. Вместе с Бобровским и Милёвичем он разработал план большой пропагандистской кампании за активизацию действий по подготовке восстания, за распространение идей русско-польского революционного союза. Однако участвовать в осуществлении этого плана Падлевскому уже не пришлось. Вслед за вестью об аресте Домбровского в Париж пришел вызов ЦНК, и он отправился в Варшаву. Вместе с Падлевским выехал Бобровский, получивший важные конспиративные поручения в Киеве. Вдвоем они добрались до Познани, оттуда повернули на Краков. Здесь их пути разошлись.
И вот Падлевский в Варшаве. Перед ним члены ЦНК: Бронислав Шварце — высокий, очень подвижной блондин с красивым лицом и большими выразительными глазами, Агатон Гиллер — сутуловатый мужчина с длинными свисающими вниз усами, которые придают его крупному носатому лицу холодное и высокомерное выражение. Один из первых новых знакомцев Падлевского, расторопный и восторженный Юзеф Рольский — помощник Домбровского по городской организации, заменивший его на посту напальника города после ареста. Дела не ждут, приходится с ходу включаться в работу.
Через Рольского Падлевский устанавливает связь с руководителями и активом варшавского подполья, насчитывающего уже около двадцати тысяч человек. В течение нескольких дней он знакомится с руководителями отделов, на которые делится варшавская повстанческая организация, с так называемыми окренговыми, возглавлявшими конспиративные округа (в каждом отделе было по два-три округа), с некоторыми из вотских и десятских. В большинстве своем это опытные и энергичные конспираторы, рвавшиеся в бой и требовавшие от ЦНК решительных действий Нелегко было завоевывать их доверие новому челове ку, недостаточно знакомому с местными условиями Большую помощь Падлевскому оказывал Рольский Сыграло роль также то, что в конспиративных кругах скоро узнали о его старой дружбе с Домбровским — это было самой лучшей рекомендацией для нового начальника города.
Значительно быстрее и легче вошел Падлевский в круг вопросов, связанных с военной организацией. По поручению ЦНК Шварце, ведавший после ареста Домбровского сношениями с военной организацией, начал было представлять Падлевскому руководителей входивших в нее кружков, но оказалось, что в этом нет надобности, так как большинство из них было ему знакомо по Петербургу. Знал он и Потебню, который возвратился из Лондона вскоре после приезда Падлевского. Однако узнать Потебню Падлевский смог только по голосу: в монашеском одеянии, с большой окладистой бородой, он стал совершенно неузнаваемым. Очень помог Падлевскому своими советами и знакомствами Сераковский, задержавшийся ненадолго в Варшаве по дороге в заграничную командировку.
Среди других петербургских новостей, которые привез Сераковский, очень важным было известие об окончательном оформлении общероссийской революционной организации — тайного общества «Земля и Воля». Руководящий центр общества назвался Русским центральным народным комитетом, в который вошли А. А. Слепцов, Н. Н. Обручев, Н. И. Утин, В. С. Курочкин, Г. Е. Благосветлов. Хотя существующие кружки очень разнородны по численности, дееспособности и политической окраске, стремление к единству так велико, что «Земля и Воля» уже представляет собой немалую силу.
Беседы с Сераковским помогли Падлевскому уяснить первоочередные задачи ЦНК в создавшейся обстановке. Одна из них, занимавшая и ранее видное место, выдвинулась на первый план в связи с рассказами Сераковского о «Земле и Воле».
Чем более крепли конспиративные организации в Польше, чем дальше заходила подготовка к восстанию, тем яснее становилась необходимость тесного сотрудничества всех революционных сил, независимо от их национальной принадлежности. Падлевский видел, как понимание этого неуклонно пробивало себе путь в Лондоне и в Париже. Приехав в Варшаву, он убедился в том, что сотрудничество фактически уже осуществлялось, в частности в студенческих и военных организациях. Вопрос об оформлении русско-польского революционного союза явно назрел и стал неотложным.
В массах рядовых членов варшавской организации стремление к союзу было так велико, что некоторые деятели умеренного крыла партии красных, выступавшие раньше против сотрудничества с русскими революционерами, теперь вынуждены были либо высказаться за союз, либо помалкивать В ЦНК самыми горячими и последовательными сторонниками русско-польского сотрудничества являлись Падлевский и Шварце, наиболее влиятельным противником — Гиллер. Однако вскоре Гиллер вынужден был изменить свою позицию. В связи с этим ЦНК смог принять решение о необходимости переговоров с русскими революционерами. Сразу же возник целый ряд весьма существенных практических вопросов: с кем именно вступать в переговоры, кого уполномочить для их ведения, а самое главное — какую политическую программу следует отстаивать в ходе переговоров, какие области сотрудничества считать особенно важными.
Сведения, привезенные Сераковским, не оставляли сомнения в том, что переговоры следовало вести с «Землей и Волей». Но Русский центральный комитет только возник и, действуя в подполье, еще не выявил своей программно-тактической линии. Напротив, программа издателей «Колокола» была широко известна и встречала понимание в Польше; между редакцией «Колокола» и партией красных уже имелись личные контакты, в частности через Падлевского, ставшего членом ЦНК. Потебня от имени военной организации выразил готовность оформить союзные отношения с партией красных. Но он настаивал на предварительном согласии издателей «Колокола» и на том, чтобы они стали чем-то вроде арбитров во взаимоотношениях партии красных с военной организацией. Все это обусловило решение ЦНК сначала провести переговоры в Лондоне, а потом продолжить их в Петербурге. В долгих и горячих спорах было принято письмо издателям «Колокола», содержащее политическую платформу ЦНК. Для переговоров уполномочили Падлевского и Гиллера. Первый из них представлял позицию левого крыла партии красных, второй был выразителем взглядов и настроений ее правого крыла.
Находясь на легальном положении и имея благовидный предлог для поездки за границу, Гиллер без больших трудностей получил заграничный паспорт. Падлевский прибыл в Варшаву по чужому документу, которым его снабдили друзья в Пруссии. Опасаясь, что для новой поездки этот документ может оказаться непригодным, Падлевский обратился за советом к Шварце, который обладал большим опытом в этой области и имел в подчинении соответствующих специалистов. Шварце нашел документы Падлевского вполне надежными. Однако он счел своим долгом познакомить очень понравившегося ему нового члена ЦНК с «паспортной частью» подведомственной ему канцелярии Комитета. Были извлечены из тайников и показаны Падлевскому: набор бланков царских учреждений, факсимильные воспроизведения подписей крупных сановников, коллекция различных сортов гербовой бумаги и многое другое, С особой гордостью Шварце продемонстрировал в действии подвижную печать для скрепления фальшивых паспортов. Она была устроена так, что, переменяя буквы в названии местности, можно было получить тексты, годные для документов из любого населенного пункта в русской части Польши. Сделал эту очень нужную вещь член организации — искуснейший мастер Варшавского монетного двора.