Вслед за постановлением о вооруженном выступлении в ночь на 11(23) января 1863 года ЦНК принял обращенный к польской нации манифест и декрет по крестьянскому вопросу: их оглашением должно было начаться восстание. В целом эти документы содержат программу буржуазной революции, но отдельные их положения непоследовательны и противоречивы, так как появились в результате компромисса революционных демократов — идеологов крестьян с умеренными элементами в партии Красных, которые отражали интересы дворянского сословия. Еще более заметное влияние оказал путь компромиссов, по которому шел ЦНК, на его практические действия, последовавшие за решением о сроке восстания.
На заседании ЦНК 5(17) января было решено открыто провозгласить себя Национальным правительством, как только будет занят Модлин. Руководство захватом этой крепости было возложено на Падлевского, его первоначально предполагалось назначить главнокомандующим всех вооруженных сил восстания. Пост начальника города передавался Бобровскому, который должен был оставаться в Варшаве; предполагалось, что остальные члены ЦНК скроются, чтобы явиться в Модлин в момент провозглашения правительства. План этот отражал растерянность умеренной части ЦНК перед надвигающимися событиями и их желание устранить от дел одного из своих активнейших противников. Положение Падлевского было очень сложным. Он видел неразумность плана, понимал, что его хотят сделать ответственным за неизбежные неудачи. Однако, считая себя связанным мнением большинства, он не мог отказаться от возложенных на него поручений, тем более что речь шла о вьшолнении его собственных предложений.
В один из самых напряженных дней кануна восстания появился уполномоченный Центрального комитета «Земли и Воли» Александр Слепцов. Он ехал в Лондон для переговоров с издателями «Колокола» и должен был задержаться в Варшаве, чтобы ближе познакомиться с обстановкой. Несколько раз Слепцов встречался с Потебней и Падлевским.
Во время первых вооруженных столкновений Слепцов был в Польше; под свежим впечатлением от них он написал прокламацию, начинавшуюся словами: «Льется польская кровь, льется русская кровь...» Обращаясь к офицерам и солдатам русской армии, прокламация призывала их не проливать крови польских братьев, ибо иначе «дети будут стыдиться произносить имена своих отцов». «Помните это, — говорилось в прокламации, — поймите, что с освобождением Польши тесно связана свобода нашей страдальческой родины [...]. Вместо того чтобы позорить себя преступным избиением поляков, обратите свой меч на общего врага нашего, выйдите из Польши, возвративши ей похищенную свободу, и идите к нам, в свое отечество, освобождать его от виновника всех народных бедствий — императорского правительства. Протяните братскую руку примирения и нового свободного союза полякам, как они протягивают ее вам».
Прокламация, написанная Слепцовым, была отпечатана подпольной землевольческой типографией и с середины февраля 1863 года широко распространялась как в районе восстания, так и далеко за его пределами. В Петербурге и Москве прокламацию рассылали по почте, вручали прохожим на улице, разбрасывали в университете, в военно-учебных заведениях, расклеивали в подъездах жилых домов. Специально посланные участники студенческих кружков повезли пачки прокламаций в Витебскую и другие губернии, отдельные ее экземпляры появлялись в Тамбове, Казани и других городах.
Одобренный ЦНК план действий был не наилучшим уже в момент его принятия. При всем том он сразу же начал разваливаться. Явившись на сборный пункт в Кампиносской пуще, Падлевский нашел вместо трех тысяч готовых к бою повстанцев только около пятисот почти безоружных, плохо снаряженных конскриптов. Едва Падлевский пришел в себя от неожиданности, как появился связной от Потебни с известием, что комендант Модлина, предупрежденный о планах повстанцев, принял меры, чтобы находящиеся в крепости члены офицерской организации не могли содействовать атакующим. Понимая, что в сложившихся условиях план захвата Модлина неосуществим, Падлевский решил все силы сосредоточить под Плоцком и двинулся в этом направлении.
Падлевский начинал боевые действия с тяжелым сердцем. В самый день его отъезда из Варшавы ЦНК по предложению приехавшего из-за границы Владислава Янковского постановил, вопреки всей своей прежней линии и здравому смыслу, передать с началом восстания власть в руки диктатора — Людвика Мерославского. В. Янковский был немедленно послан к Мерославскому с просьбой ЦНК принять этот пост. Три члена ЦНК должны были выехать навстречу, представиться ему и влиться в его свиту. Создавалось впечатление, что большинство, проголосовавшее за эти решения, заботилось не об успехе восстания, а только о том, чтобы свалить с себя ответственность, переложив ее на сумасбродного пана Людвика. Решительные возражения Падлевского и Бобровского не были приняты во внимание.
Предоставление диктаторской власти Мерославскому было страшным ударом и для того дела, которому Падлевский отдавал жизнь, и для него лично. Падлевский хорошо знал Мерославского, был уверен в его бесплодности как полководца, считал вредными его политические взгляды. Решение о диктатуре ломало все прежние планы. Падлевскому пришлось собрать всю свою волю, чтобы подавить чувство возмущения действиями ЦНК, чувство отчаяния от следовавших одна за другой неудач. «Мы с тобою, — писал ему Бобровский несколько позже, вспоминая об этих тяжелых днях, — подавили личные убеждения, а ты даже и прошлые обиды, приняли [...] в видах торжества революционной правды диктатуру пана Людвика».
Хорошо еще, что для тяжелых раздумий не было времени: нужно было следить за формированием повстанческих отрядов, заботиться об их вооружении и снабжении, обдумывать и осуществлять планы сосредоточения сил для атаки Плоцка. Дни и ночи были до отказа заполнены множеством неотложных дел, приятными и неприятными встречами, совещаниями и переездами. И вот после невероятно хлопотливого дня 10(22) января настала мглистая холодная ночь, в которую должна была произойти первая проба сил повстанцев, возглавляемых Падлевским. Из уединенно расположенных имений и фольварков, из крестьянских хат и лесных сторожек, из наскоро сделанных землянок и шалашей повстанцы начали выдвигаться в указанные Падлевским пункты вокруг Плоцжа. В условленный час он дал сигнал к выступлению.
Ночная атака повстанцев на Плоцк потерпела неудачу. Командование царских войск было предупреждено и подготовилось к отражению нападения. Повстанцы были плохо вооружены и не имели боевого опыта, действия их не были достаточно согласованными. Повстанческий военный начальник Плоцкого воеводства Боньча (Блащинский), непосредственно руководивший боевыми действиями, не проявил распорядительности и военных талантов. Повстанцы оказались разбитыми и, преследуемые карателями, вынуждены были перейти к действиям небольшими группами и отрядами.
Неудача обескуражила и рядовых повстанцев и их руководителей. Ряды повстанцев начали таять. «Многие, — писал Падлевский одному из своих знакомых, — разбежались потому, что шляхта их сознательно обманывала и распускала от имени Комитета». Местные помещики, отчасти поддержавшие восстание в первый момент, но сразу же испугавшиеся возможных последствий, уговорили деморализованного Боньчу издать приказ о роспуске некоторых отрядов. Приняв это неразумное решение, Боньча уехал за границу, оставив плоцких повстанцев без руководства. Падлевский немедленно принял на себя должность военного начальника Плоцкого воеводства. Однако интриги помещичьей партии белых не прекратились.
Они уговаривали повстанцев прекратить борьбу, всячески подрывали доверие к тем повстанческим командирам, которые не соглашались на это; вынесли даже предательское решение поймать Падлевского и выдать его властям. Не останавливаясь для достижения своих целей ни перед какой подлостью, они 15(27) января отпечатали фальшивую прокламацию за подписью Падлевского, в которой содержался призыв к немедленному прекращению восстания. «Убегайте! — призывали гнусные предатели. — Сегодня шляхта, может быть, еще поможет вам спрятаться, а завтра назовет вас бродягами и откажет в какомлибо пристанище). К счастью, помещичья прокламация не получила распространения. Падлевский в тот же день выпустил воззвание, в котором обрекал «на вечное презрение и проклятие нации» таких деятелей партии белых, как К. Зонненберг, К. Уяздовский, братья Яцковские, З. Кельчевский, Ю. Хельмицкий. Часто повстанцы не проявляли нужной последовательности и беспощадности в этой борьбе, а враги восстания пользовались этим.
Все то, что Падлевский видел вокруг себя, убеждало его, что есть только один путь успешного развития восстания: неуклонно проводить назревшие социальные преобразования, чтобы удовлетворить чаяния трудящихся масс и прежде всего крестьянства, широко привлекать их в ряды повстанцев. Факты показывают, что он неуклонно шел по этому пути, хотя не всегда последовательно и умело. Обосновавшись после поражения под Плоцком в деревне Добринке, Падлевский наряду е формированием новых отрядов много внимания уделял установлению повстанческих властей на местах и регламентации их деятельности. В своих инструкциях он требовал, чтобы при занятии населенных пунктов обязательно читался манифест Национального правительства и декрет по крестьянскому вопросу. При этом должны были обязательно присутствовать не только крестьяне, но и помещики. Предписывалось немедленно освобождать крестьян и наделять их землей, закрепляя это письменным актом с подписью обеих заинтересованных сторон. Помещиков, которые откажутся подписать такой акт или иным способом активно выступят против повстанческого законодательства, Падлевский приказывал наказывать смертной казнью. Два такого рода смертных приговора были утверждены Падлевским. Привели в исполнение, правда, только один, но и этого было достаточно, чтобы заслужить горячую благодарность крестьян и лютую ненависть помещиков.
В первые недели восстания после неудачи под Плоцком не было крупных столкновений с царскими войсками, а в мелких стычках и передвижениях отрядов Падлевский не брал на себя командование. Исключением была лишь экспедиция к прусской границе для встречи диктатора Мерославокого. В качестве представителя Национального правительства встречать пана Людвика приехал Авейде, а вооруженным эскортом было приказано командовать Падлевскому. Это, разумеется, не вызвало его энтузиазма, но приказ он выполнил исправно. Пана Людвика ему, однако, увидеть не удалось, так как тот появился не в условленное время и не там, где его ждали; он принял командование другим встретившим его отрядом, но тут же был разбит и возвратился восвояси. Этого было достаточно, чтобы горе-полководец отказался от дальнейших попыток попасть в Польшу. Трагикомедия с его диктатурой, таким образом, окончилась.