Со страхом она взглянула на Алекса, но Джо, как будто и не услышав ее последних слов, неожиданно сменил тему разговора.
— Я спрашивал вас о том, кто готовил в субботу ужин, а еще мне хотелось бы знать, кто убирал в воскресенье днем?
— Я.
— Вы были в кабинете сэра Гордона?
— Да.
— И что вы там делали?
— Отнесла мытые чашки и блюдца и поставила их в тайник около кофеварки.
— В котором часу это могло быть?
— Может, в пять, а возможно, в половине шестого.
— А после вы уже туда не входили?
Она кивнула.
— Я заходила туда еще после ужина…
— Да? В котором часу?
— Вероятно, было уже одиннадцать или, может, немного позже.
— А что вы там делали в такое позднее время?
— Я вошла, потому что после ужина сэр Гордон с мистером Сирилом, то есть со своим братом, пошли в сад ловить бабочек. А я кончила мыть посуду и хотела ложиться. Мне надо было еще отнести в кабинет две чашки, и я хотела проверить, достаточно ли сахара в сахарнице, потому что знала, что сэр Гордон будет работать всю ночь…
— Откуда вы об этом знали? Вам сказал сэр Гордон?
— Да… вернее, нет… За ужином, когда я была в столовой, он сказал мистеру Роберту, это значит — мистеру Рютту, своему секретарю, что ждет его в семь часов утра, а также мистера Сирила с фотографиями… И что сейчас он пойдет ловить бабочек, а потом немного поработает…
— Минутку. — Алекс поднял руку, чтобы остановить ее и не позабыть вопрос, который хотел ей задать. — О каких фотографиях шла речь?
— Я точно не знаю… Но у мистера Сирила там, наверху, около его спальни есть фотолаборатория, и он всегда делает снимки для сэра Гордона. Одни ночные бабочки. Ужасные, потому что снимки сделаны с близкого расстояния, и у них такие головы, как у лошадей, только страшные… Жутко смотреть на них… А наверно, мистер Сирил и мистер Роберт должны были приготовить все для сэра Гордона, потому что сэр Гордон вместе с миссис Сильвией собирался сегодня вечером вылететь в Америку, чтобы прочесть там доклад…
— Понимаю… Но вернемся еще раз к вчерашнему вечеру. Итак, вы поняли, что сэр Гордон будет работать ночью, и отнесли чашки в бар, где кофеварка, а также проверили, есть ли сахар. Ну и что? Сахар был?
Девушка улыбнулась, но сразу опять стала серьезной. Скорее всего, ее развеселил тот факт, что полиция хочет знать, много ли было сахара в сахарнице. Все это Джо с легкостью прочел на лице девушки до того, как она заговорила. Но то, что она сказала, было для него неожиданностью:
— Да, сахар был, поэтому я посмотрела вокруг, не нужно ли еще что-нибудь сделать. Из моего окна в подвале хорошо было видно то место, где господа ловили вчера бабочек на этот экранчик, поэтому я знала, что сэр Гордон сейчас домой не вернется. А он, хотя любил чистый и свежий воздух в комнате, не выносил, когда при нем открывали окна… У него был ужасный ишиас, и раз я видела его, когда его продуло… Тогда он ходил на костылях… Не мог лежать в кровати, и каждое движение причиняло ему боль. Он говорил, что малейший сквозняк может его сразу уложить. Поэтому он всегда приказывал проветривать только тогда, когда его не было в комнате.
Алекс нахмурил брови.
— Минуточку… — сказал он быстро, бросив на Паркера взгляд, которого Агнес Уайт, очевидно, не заметила. — Значит, вы вошли в кабинет, поставили в бар чашки, а потом что вы сделали?
— Подошла к окну, отдернула штору и открыла окно на всю ширину. Проветривала так комнату минут пять, потом закрыла его и ушла… Да, потом я ушла…
— А вы всегда носите при себе тряпку для пыли?
— Временами. Это зависит от того, что я делаю и который час.
— А тогда, в кабинете, у вас была с собой тряпка для пыли?
— Нет. Я была только в платье, без передника. Я знала, что уже никого не встречу, обе дамы и мистер Роберт пошли наверх, а сэр Гордон и мистер Сирил были в саду. Поэтому я и знаю, что у меня не было тряпки, так как я несла чашки. Впрочем, и незачем было брать ее с собой.
— Понимаю… А чем тогда вы вытерли ручку окна после проветривания?
Девушка покачала головой.
— Не понимаю.
— Я спрашиваю, — медленно сказал Алекс, не спуская глаз с девушки, — чем вы вытерли ручку, которой закрывают окно в кабинете сэра Гордона? Потому что вы же вытерли ее, правда?
Агнес Уайт недоверчиво посмотрела на него и покачала головой.
— Нет. Наверняка я ее не вытирала… Для чего я стала бы ее вытирать? Она же не была грязной. И кроме того, у нас ручки не вытирают, а чистят порошком.
— Вы могли сделать это машинально…
— Но у меня же не было с собой ничего, чем бы я вытерла… Наверняка я ее не вытирала…
— Но может, вы работаете в резиновых перчатках, чтобы не портить руки? — тихо спросил Алекс.
— Только с содой и с кислотами… Есть такие специальные кухонные работы, когда я их надеваю. Но я этого не делала, пожалуй, уже недели две… Может быть, они и практичны, но когда их надеваешь, теряешь чувствительность в пальцах, и тогда хуже работается…
— Значит, вы могли бы показать под присягой, что после того, как вы закрыли окно вчера вечером, вы его не вытирали?
В его голосе было такое напряжение, что Агнес Уайт посмотрела на него с испугом. Но через секунду она выпрямилась на стуле.
— Да. Могла бы это показать под присягой. Даже точно могла бы.
Джо встал, подошел к окну, вернулся, посмотрел на нее и усмехнулся.
— Сэр Гордон вспоминал когда-нибудь при вас, что хранит в шкафчике на столе цианистый калий?
— О да! Мы все были предупреждены, а прежде всех кухарка и я. Он специально спустился к нам еще два года тому назад, когда привез этот яд, и сказал, что хотя баночка закрыта в шкафчике на ключ, но всегда может быть так, что кто-нибудь из нас случайно с этим столкнется. Он сказал, что даже легчайшее прикосновение к банке может оставить на пальцах осадок, который станет причиной смерти, если человек прикоснется потом к еде или поднесет палец к губам. Когда он уезжал, он всегда закрывал кабинет на ключ. А когда был здесь, всегда держал баночку запертой на ключ в шкафчике.
— И ни у кого другого не было ключа ни от кабинета, ни от шкафчика?
— Нет. В доме есть запасные ключи, но они спрятаны где-то у миссис Юдиты.
— Понимаю. А теперь бы мне хотелось вернуться к разговору о двух дамах. Так вы считаете, что миссис Юдита не любит свою невестку?
— Этого я не говорила. Но если быть честной и сказать вам по секрету, то миссис Юдита не любит, пожалуй, никого, кроме мистера Сирила. Потому что она очень несчастна. А может, ей просто кажется, что она несчастна? Ведь чего больше можно еще требовать от жизни, если ты уже не молода, не очень-то красивая, а имеешь мужа намного моложе тебя и, вдобавок, такого красивого мужчину, как мистер Сирил.
Алекс, который, слушая ее, демонстративно рассматривал буфет, а на самом деле внимательно наблюдал за ней, заметил, что девушка снова зарумянилась. Она сидела теперь совершенно выпрямившись, а ее золотые волосы, прямой нос и высокая, сильно развитая грудь делали ее похожей на статую молодой богини периода архаики, самого сурового в греческом искусстве. Она действительно была очень хороша в этот момент.
— А что, мистер Сирил так же состоятелен, как его брат? — спросил Джо, чтобы сказать что-нибудь.
— Вероятно, нет. Правда, я как бы ничего об этом знать не могу, но ведь всегда что-то знаешь, когда живешь с людьми в такой глуши. Мистер Сирил, наверно, вам все сам подробнее расскажет, но мне кажется, что он имел только то, что ему давал брат…
— А может, миссис Юдита не любит миссис Сильвию, потому что сама она жена бедного брата, а та — жена богатого? Так тоже иногда бывает…
— Не знаю…
— А как здесь проходит время между визитами сэра Гордона и миссис Сильвии?
— Очень скучно… — искренне ответила Агнес. — Думаю, что не только мне. Они оба, значит, мистер Сирил и миссис Юдита, тоже не выходят, еще меньше, чем кухарка или я. Мистер Сирил всегда или сидит в саду при своих георгинах, потому что он страстный садовник и вырастил тут у нас ранний сорт цветов, их видно вот там, через окно… а я ему немножко в этом помогала… — Ее лицо снова слегка зарумянилось. — Я ведь из деревни и люблю работать с землей… Или мистер Сирил сидит в своей темной фотолаборатории, проявляет снимки и увеличивает. А миссис Юдита занимается домом, хозяйством и часто ходит с кухаркой за покупками. За три года, что я тут, они даже ни разу никуда не ездили. А мистер Сирил, так, наверно, в центр города никогда не ездил и не ходил. Даже портной сюда к нему приходит, если нужно… Иногда только мистер Сирил ходит к парикмахеру или гуляет по окрестностям… и все…
— А каких-нибудь гостей они принимали?
— Никаких…
— Хм… Итак, у вас позавчера, после обеда, был выходной, так?
— Да.
— И где вы были? В кино?
— Да.
Джо быстро взглянул на девушку. Он заметил, что и Паркер с интересом посмотрел на нее. Очевидно, и его слух, обостренный опытом, приобретенным на тысячах допросов, выловил фальшивую нотку, прозвучавшую в одном этом слове.
— На каком фильме?
— На… на… — Агнес Уайт сжала губы. Скорее всего, она не умела хорошо лгать, или не ожидала такого вопроса, и он захватил ее врасплох. Она опустила голову.
— Что с вами случилось? — спросил Джо, вставая.
— Ничего… совершенно ничего…
Джо подошел к девушке, взял ее за подбородок и приподнял ее лицо к свету. По ее щекам текли слезы.
— Вы не были в кино, правда? — мягко спросил он.
— Не была, — прошептала она так тихо, что он скорее понял ее, чем услышал.
— А где вы были?
Она молча потрясла головой и закрыла ладонями глаза. Раздались тихие рыдания. Джо бросил на Паркера заинтригованный и несколько беспомощный взгляд.
— Прошу вас, успокойтесь, — сказал шеф полиции. — Мы же не хотим вам ничего плохого. Мы только хотим узнать, что делали домочадцы в течение последних суток. А вы ведь относитесь к домочадцам.
Агнес Уайт перестала плакать, но губы ее все еще дрожали, когда она ответила: