– Слыхал я, что именно так верили и наши предки, пока их не заставили подчиниться Риму в двенадцатом веке. Кстати, священникам было разрешено жениться до середины тринадцатого века, а последние женатые священники упоминаются в хрониках в начале пятнадцатого. А как с этим у вас?
– У нас священник, как правило, женат, но должен жениться ещё до рукоположения в иподиаконы. Церковь предпочитает женатых священников, которые лучше понимают проблемы своих прихожан. Зато епископы всегда из монахов – и поэтому в браке не состоят, хотя иногда священники постригаются в монахи после того, как становятся вдовцами.
– Хотелось бы поближе познакомиться с вашей доктриной, и поговорить с кем-нибудь из ваших священников.
– У нас, увы, на борту сейчас священника нет – наш корабельный батюшка остался на Бермудах. Но на обратном пути у нас будут священнослужители на борту. Попробуем зайти в Кинсейл.
– Был бы вам очень благодарен. И, полагаю, многие мои коллеги тоже.
После банкета, мне подарили древний золотой крест и драгоценную книгу десятого века с великолепными иллюстрациями и рукописными комментариями на древнеирландском на полях. Я сначала отнекивался, но потом пообещал передать книгу в музей Росса. Крест же меня просили носить на теле – если б они знали, что он далеко не единственный.
А вот от провианта я сумел отказаться – мол, вам нужнее. Пришлось взять лишь десяток бочек пива ("чтобы вы знали вкус настоящего эля", как сказал мне Ао) и два бочонка виски. Кроме того, у нас появились новые пассажиры – десяток женщин с детьми, которые просили меня доставить их в Англию.
Около четырёх часов утра, на борт вернулись измождённые медички. А ещё через полчаса "Победа", успевшая развернуться, пока я пьянствовал в городе, дала прощальный гудок и ушла на восток. Следующая станция – Дувр…
9. Пожары
Времени было мало – мы хотели как можно быстрее оказаться на Балтике. Поэтому по дороге на Дувр мы практически не останавливались. Два раза видели вдалеке военные корабли под английским флагом – впрочем, их путешествие на этом заканчивалось, уничтожали мы их издалека. Конечно, мне хотелось спасти кого-нибудь из моряков, но, пока бы мы дошли до места гибели корабля, пока бы выловили тех, кто не погиб вместе со своим судном, они бы давно умерли от переохлаждения. Здесь было Ирландское море, а не Карибское, температура воды в начале апреля – градусов восемь-девять. Но за души погибших мы молились каждый раз.
Кое-кто из ирландских моряков неплохо знал Дувр и сумел нарисовать нам его план – и то, что мы увидели утром второго апреля, практически полностью ему соответствовало. Высоко на меловых скалах располагался Дуврский замок, а у подножия скал – собственно город, находившийся там с римских времён, когда он именовался Дубрис. Именно в этом месте Цезарь первоначально хотел высадиться в Британии, и именно этот город стал важнейшим римским портом – в первую очередь благодаря лучшей природной гавани во всей Южной Англии. Лоции, захваченные на различных английских кораблях, содержали промеры глубин – и даже в ста футах[59] от берега они, как правило, превышали сорок футов[60] – более чем достаточно для нашей "Победы". Конечно, подходить так близко не стоило – "Победа" бронирована не была, и даже ядро от небольшой пушки могло проломить обшивку.
Мы остановились примерно в миле от берега, и я выпустил квадрокоптер. В порту находились два десятка кораблей, из них четыре военных, а на берегу – верфи, склады и прочие портовые сооружения. Все суда, кроме мелких рыбацких, было достаточно быстро уничтожены, затем огонь перенесли на прибрежные сооружения. Когда всё, что можно, пылало, несколько зажигательных "чемоданчиков" полетели в замок, где тоже вспыхнул и быстро распространился пожар. Вспомнив, что там находится ещё римский маяк, я виновато пожал плечами – надеюсь, что как раз он выстоит, всё-таки мы не вандалы.
Пленницы-англичанки с потомством всё это время стояли на палубе и с ужасом взирали на уничтожение порта. А затем раздался грохот, и там, где находилось неприметное здание, вырос огромный огненный гриб – судя по всему, мы попали в пороховой склад. Раздались истошные крики – и женские, и детские – а три дамы даже упали в обморок. Я поднял руку – мол, пока хватит.
К пленным спешила Рената, бросившая на меня уничижительный взгляд; за ней следовали три девушки и пятеро морпехов – в качестве охраны. Но дочери туманного Альбиона вели себя на удивление смирно, так что после того, как обморочные были вновь приведены в сознание, а крики прекратились, я подошёл к ним и сказал:
– Милые дамы, сейчас вас доставят на берег. Большая к вам просьба – донесите то, что вы видели, до всех, до кого сможете. Нам не хочется воевать с Англией, мы мирные люди – но после того, как ваша страна поддержала самозванца, и тем более после резни наших людей на Бермудах – тех, которые спасли ваших моряков от голодной смерти и отремонтировали их корабль – нам приходится показать вашему правительству всю пагубность их действий. Заметьте, что мы нарочно не стреляли по жилым кварталам, и там не бушует ни единого пожара.
Я повернулся к вдове бывшего губернатора Бермуд:
– Миссис Пикеринг, позвольте попросить вас об одном одолжении.
– Горите в аду! – закричала миссис Пикеринг, но практически все остальные посмотрели на неё, как на прокажённую.
– Your ladyship[61], не мы начали эту войну, и не мы убивали женщин и детей на Бермудах. Как я уже сказал, мы уничтожаем лишь военных и военное имущество, и то лишь в ответ на ваши же действия.
Дама занесла руку для пощёчины, чуть подумала, и рука её безвольно повисла, а плечи затряслись от бесшумных рыданий. Она лишь ещё раз крикнула:
– Будьте вы прокляты! – и отвернулась. Другая дама – не помню уже, как её звали, жена какого-то чиновника из Кинсейла – спросила у меня:
– Может, я смогу быть вам полезна? У меня есть кое-какие родственники в Адмиралтействе.
– Мадам, – ответил я, протягивая ей запечатанный и засургученный (научился у лорда Пикеринга) конверт – это письмо необходимо будет передать кому-нибудь из них. Оно адресовано королю Джеймсу, и содержит условия, необходимые для заключения мира между Россией и Англией.
Письмо я написал вчера вечером; конечно, и правописание отличалось от английского де-факто стандарта семнадцатого века, и словарный запас несколько отличался – всё-таки я вырос в Америке двадцатого века, а не в Англии шестнадцатого. Текст его гласил:
"Дорогой король Джеймс!
Не мы начали эту войну. Не нужно было захватывать наши земли, убивать наших людей, и помогать нашим врагам. Мы согласны на мир, но мирный договор должен содержать как минимум следующие требования – и они не являются предметом торга.
Англия должна признать неправомерность своих действий и подтвердить отсутствие каких-либо притязаний к Русской Америке или России. Английские военные корабли не должны ни появляться в Датских проливах, ни в водах Русской Америки.
Англия должна немедленно прекратить любую помощь самозванцам, будь то так называемый король Деметрий на Руси или самозванный король Карл в Швеции.
Англия должна в двойном размере компенсировать ущерб, причинённый как России, так и её союзникам.
Всё это должно быть зафиксировано грамотой за подписью Вашего Величества – после этого могут начаться предметные переговоры по суммам выплат.
Со своей стороны, после заключения такого договора, мы согласны на взаимовыгодное торговое соглашение между нашими странами. Но любые привилегии английским купцам должны распространяться и на русских купцов в английских портах.
Надеемся на ваше благоразумие.
Министр иностранных дел Русской Америки
Принц Алексей Николаевский и Радонежский, барон Ульфсё, кавалер различных орденов."
Баркасы в сопровождении двух "уток" с пулемётами доставили англичанок на причал, но ни единого выстрела с той стороны не последовало. Я пронаблюдал – они чинно прошли к земле, где их встретили вооружённые люди и повели их куда-то в город.
Я повернулся и увидел, что Саша с Ринатом над чем-то смеются.
– Да это мечта любого нового русского – скатать в Англию и приобщиться к её великой культуре, – смог наконец выдавить из себя Саша. – Мы и приобщились, не находишь? Эх, послать бы чего-нибудь с осадкой поменьше вверх по Темзе, совершить туристический визит в Лондон, ну и пострелять заодно чуток.
– Можно на вертолёте, – улыбнулся я.
– Ну уж нет. Моторесурс у нас тоже не бесконечный. Ладно, как говорила Герцогиня в русском переводе "Алисы в стране чудес", "всякому овощу – своё время."
– А если образумятся и выполнят наши требования?
– Тогда можно и просто туристом. Ну или переговорщиком.
Следующие два дня прошли без эксцессов – ослепительно-яркое солнце на синем-синем небе, синее же море, лёгкий западный бриз, и ни единого корабля под флагом супостата. Конечно, может, некоторые корабли были британскими – на купцах флагов, как правило, в то время не было. Лишь над немногими военными судами развевались белые французские стандарты с лилиями, трёхцветные голландские, красные датские с белым крестом, а пару раз и красные, но к СССР отношения не имевшие – на них один раз был изображён ключ, герб Бремена, а в другой – замок с двумя шестиконечными звёздами над башнями – флаг Гамбурга.
Мы шли на северо-восток по широкому проливу Скагеррак, который у Скагена, самой северной точке материковой Дании, повернул на юго-восток и стал называться Каттегат. Ежедневно утром и вечером мы были на связи с Устьем. Тамошних ребят заинтересовала наша информация об англо-шведском флоте; в Финском заливе он ещё не появлялся, но посланник от моего друга адмирала Столарма принёс им новость о захвате материковой Швеции "новым Карлом", а также об успешной обороне финского Або. Так что прибытие "Победы" на Балтике ждали с нетерпением. Но в освобождении Москвы м