– Это наши спасители, господа. Прошу оказать им всяческое уважение. Ведь у нас говорят, что только в беде ты узнаешь, кто твой настоящий друг. Теперь мы это знаем.
Я поспешил разрядить обстановку:
– Ваше величество, мы так рады, что смогли остановить это ужасное преступление. Мы совсем недавно узнали, что англичане задумали операцию на Балтике, и поспешили на помощь. Но даже мы не ожидали, что они скатятся до обстрела столицы государства, с которой они не воюют.
– Должен признаться, принц, что этого никто не ожидал. Впрочем, мы, наверное, сами виноваты. Когда зверь почувствует вкус крови, он придёт ещё.
Месяц назад, армада из восьмидесяти пяти английских и тридцати двух шведских кораблей пришла в Копенгаген и потребовала передачи Восточных провинций – вам, наверное, известно, что так называются исконные датские земли по ту сторону Проливов – "законному шведскому королю", как они назвали Карла Юленъельму. Кроме того, англичане потребовали беспрепятственный и беспошлинный проход через Проливы как для гражданских, так и для военных кораблей под их флагом. В обмен мне клятвенно пообещали «вечный мир».
Я знал, что этот Карл самозванец, но мой флот в Копенгагене насчитывал всего тридцать два вымпела. Обсудив ситуацию с канцлером Хюитфельдтом, я, скрепя сердце, согласился – при условии дальнейшего суверенитета над Эресунном и того самого «вечного мира».
Король посмотрел на меня виновато – ведь, согласно договору, подписанному в мой первый визит в эти места, Дания обязалась не допускать военные суда стран, не имеющих выход к Балтике, через проливы. Про себя я подумал, что наш Кристиан захотел и на ёлку с голой задницей залезть, и не уколоться, но вслух лишь сказал:
– Нелегко было бы в одиночку сражаться и с англичанами, и со шведами.
– Именно так. Впрочем, со шведами у нас нередко возникали конфликты – они давно точат зуб на Восточные провинции. Но с Густавом у нас хотя бы был пусть худой, но мир. А тут нам угрожали войной с обеими державами.
– И что дальше?
– Мы подписали предложенный договор. Шведы, кстати, захватили и Хвен, хотя он не был частью Восточных провинций, но нам казалось, что этим их аппетиты ограничатся. Но вчера – ровно через месяц после первого появления англичан – к Кронборгу с запада подошла ещё одна английская эскадра, усиленная десятком шведов из Гётеборга, а также наших бывших Ландскроны и Гельсингборга. Одновременно, у Копенгагена появилась часть Балтийской английской флотилии, и на берег прибыл гонец с письмом от адмирала Говарда. Он требовал, чтобы мы немедленно вступили в войну с «русскими мятежниками» из Невского устья на стороне Англии, Швеции и Польши. Я в ответ пригласил адмирала посетить меня во дворце. Вместо этого, рано утром, без всякого предупреждения, началась бомбёжка Копенгагена. Стреляли и севернее – вероятно, по Кронборгу, но точно я сказать не могу, видим только зарево в том направлении. Может, они стреляли и по Хвидёре в Клампенборге.
– Кронборг и весь Эльсинор в огне, – с грустью сказал я. А Хвидёре ещё стоит. Ваше Величество, у нас говорят – зверь, однажды почувствовавший вкус крови, захочет ещё.
– Увы, принц, так оно и произошло. Наш флот сопротивлялся, сколько мог, но они не были готовы к бою, да и пушки у англичан более дальнобойные. Те корабли, которые мы потопили, в основном шведские – они подходили ближе к берегу. Батарея на Лангелиние была разбита практически сразу, а здесь, на бастионе, мы каким-то чудом продержались, хотя из шести орудий боеспособным осталось одно.
– А как Её Величество и ваш наследник?
– Королева, к счастью, неделю назад уехала вместе с маленьким Кристианом в замок Спарпенг – это в Хиллерёде. Он далеко от моря, и им там ничего не угрожает.
– Ваше Величество, у меня есть одно неотложное дело. Мы захватили вражескую эскадру, но нам срочно нужно перевести куда-нибудь матросов и морских пехотинцев с неё.
– Полагаю, лучше всего подойдёт недостроенная цитадель к северу от города – казематы уже достроены, и из них не убежать. Познакомьтесь, – он показал на только что вошедшего плотного человека лет сорока с необычно тёмными для этих мест волосами и такой же бородкой клинышком. – Это мой новый канцлер, Якоб Ульфелдт. Он сможет всё организовать. Герр Ульфельдт, это русский принц Алексис, именно он и его люди спасли наш город от вражеского флота. Нужно позаботиться о том, чтобы вражеские матросы и морская пехота были препровождены в казематы цитадели.
Ульфелдт низко поклонился и сказал:
– Ваше Величество, будет исполнено. А что с офицерами?
– Старшие пока будут у меня на корабле, а младших можно туда же, куда и прочих. Для меня они все пираты, и церемониться с ними со всеми, как мне кажется, не обязательно.
– Тогда пусть герр Ульфелдт займётся этим, а я отправлюсь к своему народу, – сказал Кристиан. – Надеюсь вас вновь увидеть в ближайшие часы, принц – и вы, герр Сикоев.
Не дожидаясь наших поклонов, король, чуть прихрамывая, пошёл к воротам бастиона, окружённый своими офицерами.
3. Новый канцлер
– Очень рад с вами познакомиться, герр Ульфельдт. Наслышан и про вашего достопочтимого родителя, и про ваши путешествия по Османской империи…
Отец его был известным дипломатом, который, впрочем, попал в немилость после того, как подписал договор с Россией, который его недоброжелатели объявили «позорным». Сам же Якоб-младший в этом году должен был всего лишь стать членом Тайного совета, а канцлером его в моей истории назначили лишь в 1609. Значит, и здесь история пошла по-другому.
У меня возникло впечатление, что назначили его канцлером после того, как политика примирения и компромисса, которую проводил в жизнь его предшественник, Арильд Хюитфелдьт, привела к печальному результату. Впрочем, тот и в нашей истории был намного более известен как историк, так что пусть и далее занимается наукой. А Ульфелдт оказался весьма незаурядным канцлером – посмотрим, как он себя покажет при этих обстоятельствах.
– Вы знаете, где строится цитадель, ваше сиятельство?
– Знаю, – улыбнулся я. В далёком двадцатом веке, я ездил в Копенгаген в командировку с одним из своих начальников, который, как оказалось, провёл три года в лагере военнопленных в этой самой цитадели после Второй Мировой, и он настоял на том, чтобы показать её нам. Типичное укрепление по лекалам Себастьяна Ле Престра Вобана, который в 1607 году даже не родился… но построено оно было ближе к концу семнадцатого века на фундаменте более старой крепости времён этого самого Кристиана IV. Так что местоположение цитадели я худо-бедно помню…
– Тогда я предлагаю сделать так – я прямо сейчас поеду туда и всё устрою, и через три часа казематы будут готовы к приёму гостей. Там есть причал, а глубины позволят подойти туда и крупным кораблям. У вас есть, кстати, призовые команды для этих кораблей?
– Нет, герр канцлер.
– Я знаю, что они принадлежат вам, хотя я надеюсь, с позволения Его Величества, сделать вам предложение по приобретению хотя бы некоторых из них – ведь от нашего флота остались лишь небольшие эскадры, разбросанные по различным портам, где они, впрочем, тоже нужны. Но пока я предлагаю укомплектовать их всех нашими командами. Предварительно, конечно, вы пришлёте людей, которые опишут всё имущество – если хотите, с нашей помощью – и изымут все ценности.
– Согласен. Вы сможете прислать людей для этой работы?
– На причале вас будут ждать несколько десятков клерков – посмотрим, сколько именно смогут найти за столь короткий срок. Предлагаю сделать так – сразу после того, как с корабля сойдут последние пленные, а ваши люди изъяли ценности, несколько клерков займутся описью.
– Хорошо, герр канцлер. До скорой встречи!
Когда мы вернулись на «Победу», обоих адмиралов уже допрашивали, а четыре десятка капитанов ждали своей очереди. Подумав, я решил, что у меня есть и другие заботы – поговорить с ними я ещё успею. Саша занялся организацией отрядов для обыска кораблей, а я решил коротко переговорить с сыном человека, которого я послал на смерть.
Эдвард Пикеринг-младший был практически точной копией своего отца, разве что на его лице почти не было морщин, а волос на голове было больше, чем у его покойного отца, да и рыжий их цвет не перемежался сединой. Когда я вошёл, он посмотрел на меня не слишком приветливо:
– Я понимаю, что я ваш пленный, господин…
– Алексей, принц Николаевский и Радонежский, барон Ульфсё, к вашим услугам. Нет, вы не пленный – мы вас освободили, и, в зависимости от вашего решения, сделаем всё, чтобы доставить вас туда, куда вы захотите. В рамках возможного, конечно.
– Но почему?
– Вы не стали военным преступником, несмотря на прямой приказ вашего адмирала. Одно это заслуживает уважения, милорд.
– Я не лорд, в отличие от моего отца. Да и после его смерти титул унаследует Томас, мой старший брат.
– Увы, Томас умер, как и ваш отец – но лишь после него. Я вам передам копию его завещания.
– Откуда она у вас?
– Видите ли… Я имел удовольствие познакомиться с вашим отцом на Бермудах, после того, как мы их освободили. Увы, нам пришлось казнить и Томаса, и вашего отца.
– Будьте вы прокляты! – И он попытался наброситься на меня с кулаками, но один из сопровождавших меня ребят обездвижил его. Я лишь развёл руками:
– Лорд Эдвард, прошу вас, прочитайте сначала завещание – ваш отец мне сказал, что там есть и письмо для вас. Не знаю, что там написано, но я навещу вас сегодня или завтра. Вас покормят, а также, когда вы попросите, покажут, где именно вы сможете умыться и… оправиться. А если у вас есть какие-либо жалобы на здоровье, вас осмотрит один из наших врачей.
– Будьте вы прокляты! – вновь крикнул молодой лорд, но я уже выходил из кубрика, где его держали.
У мостков цитадели в назначенное время всё было готово к приёму «гостей» – канцлер выполнил своё обещание. Саша с ребятами остался там, а Ульфелдт предложил мне:
– Ваше сиятельство, нас ждёт карета. Замок слишком сильно разрушен, и Его Величество ждёт нас в Розенборгском дворце.