— Послушай, Ольга, ты не хочешь потренироваться на планере? У меня есть блестящая идея! — с подъемом заговорила она.
— Хочу! — не задумываясь, ответила Оля, никогда не упускавшая случая полетать, узнать, освоить что-то новое. — А какая идея?
— Понимаешь, осенью — слет планеристов в Коктебеле. Что, если мы полетим туда на планерах? Три планера за самолетом-буксировщиком. Планерный поезд! Женский!
Оля уже слышала о «планерных поездах», когда несколько планеров совершают дальний перелет, прикрепленные тросами к самолету-буксировщику. Первые такие «поезда» с пилотами-мужчинами уже в прошлом году летали в Крым, но дело это было нелегкое. Однако Люся с таким энтузиазмом изложила свой план, что Оля немедленно загорелась желанием участвовать в таком перелете.
— Я согласна, только…
Но Люся не дала ей договорить.
— Я уже все продумала. Договорилась с Леной Каратеевой. Три планера — Лена, ты и я. А отбуксирует нас в Коктебель Вера Стручко. На самолете Р-5.
— А она согласна? — спросила Оля.
Вера Стручко, которая год назад вышла замуж, недавно призналась Оле, что беременна. Однако она продолжала летать, и пока никто в аэроклубе не знал, что Вера ждет ребенка.
— Конечно, согласна! — воскликнула Люся. — Кто же еще нас отбуксирует? Надо, чтобы все — женщины!
Оля промолчала. Если Вера решила лететь, значит, так и будет. Идея «планерного поезда» Оле понравилась, одно лишь смущало: никогда еще не садилась она в планер.
— Люся, ты и Лена давно летаете на планерах. А я не пробовала пока… Успею?
Тряхнув копной непослушных волос, Люся заверила Олю, что научиться летать на планере проще простого.
— А уж куда приятнее, чем на вашей керосинке! Тишина, никакой тряски, летишь — как в раю!
Она поправила берет, который неизвестно как держался на пышных кудрявых волосах, и решительно подытожила:
— Значит, договорились: завтра с утра начнем тренировки. Ох и слетаем!
Осенью 1935 года должен был состояться очередной Всесоюзный слет планеристов, по счету — одиннадцатый. Лучшие, планеристы страны собирались в Коктебель, где на горе Узун-Сырт (переименованной потом в гору Клементьева) ежегодно проводились соревнования, устанавливались новые рекорды. И конечно же, было очень заманчиво побывать там, а уж если установить рекорд дальности… Женский планерный поезд — это Люся отлично придумала. Теперь Оля только и думала о полете.
Быстро освоив планер, она забиралась на большую высоту и там, отцепившись от самолета-буксировщика, выполняла высший пилотаж. Планер Г-9, легкий в управлении, послушно выполнял все желания Оли, и скоро она решила, что перелет — не такое уж сложное дело.
Но когда начались групповые полеты трех планеров на буксировочных тросах, стало ясно, что нужно еще немало тренироваться. Особенно трудно давался взлет группой за самолетом. Нужно было выдержать дистанцию между планерами, которые могли сбиться в кучу. К тому же при разбеге самолет сначала бежал медленно, и эта малая скорость приводила к неустойчивости планеров, валившихся на крыло.
Люся, отвечавшая за подготовку планеристов, настояла на том, чтобы все три планеристки совершили ряд групповых тренировочных полетов по области. Одновременно им поручили агитационную работу среди населения, и они успешно выполнили это задание, выступая перед колхозниками и рабочими, рассказывая об успехах советской авиации, призывая молодежь садиться на самолет.
Наступил день вылета в Крым — 23 сентября.
Ранним утром девушки пришли на аэродром. Вера Стручко, назначенная командиром перелета, улыбаясь одними глазами, строго сказала:
— Ну, планеристки, смотрите, если запутаете в воздухе тросы, отцеплю — и тогда падайте, где хотите! Без вас улечу в Крым!
— Нет уж — мы к тебе привязаны — ты и доставляй нас к месту!
— Я серьезно предупреждаю: сегодня в воздухе болтанка. Каждая строго на своем месте, и чтоб никакой путаницы! А то велю Нине бросить вас…
Нина Корытова, одна из инструкторов аэроклуба, согласилась лететь сцепщицей — из задней кабины самолета она следила за буксировочными тросами, которые шли от самолета к трем планерам. В случае необходимости Нина могла отцепить от самолета любой тросс вместе с планером.
С утра погода была пасмурная, небо заволокло сплошными облаками, но девушки надеялись, что до Москвы долетят спокойно и дождя по маршруту не встретят — так, по крайней мере, предсказывали метеорологи. Однако не прошло и часа полета, как усилилась болтанка и начал моросить дождь. Планеры бросало то вверх, то вниз, стометровые тросы натягивались, готовые лопнуть, и Вера Стручко, летевшая под самой кромкой облаков, временами теряла из виду то один, то другой планер. Пришлось спуститься ниже — но и здесь было не лучше. Видимость ухудшилась, и некоторое время полет проходил в сплошном дожде.
Перед самой Москвой дождь вдруг прекратился, и выглянуло солнце. Над аэродромом Вера произвела отцепку, и все три планера красиво приземлились у посадочных знаков. Следом за ними посадила самолет Вера.
Среди встречавших Оля увидела Раю, которая знала о перелете.
— Рая! Здесь я!
— Лелька-планеристка! Молодец!
Она бросилась к Оле, на темном загоревшем лице светлели глаза и зубы.
— Да ты вся мокрая — хоть выжимай!
Пока она радостно обнимала Олю, успела рассказать почти все о своей московской жизни, о планах.
— Постой, Рая, дай отдышаться… Ну и силы в тебе! Энергия так и хлещет!
Рая не давала передохнуть.
— Тебя всю надо высушить! Есть хочешь? Я тебя накормлю — всех вас! Вы сегодня не улетите? Нет, конечно. Зови девчат! По Ленинграду скучаю — жуть! Весной приеду обратно — жди!
В Москве планеристки просушили комбинезоны, переночевали, а утром следующего дня взяли курс на Орел. Отличная погода, стоявшая в Москве, по маршруту стала портиться. Оля все чаще поглядывала на запад, откуда наползала, закрывая небо, темная туча. Начало болтать, но уже приближался следующий пункт посадки — большой аэродром в Орле.
Три планера приземлились строем. Когда села Вера, Оля увидела, как она поспешно отрулила самолет в сторону и вышла. Пошатываясь, сделала несколько шагов, оперлась о стабилизатор, словно боялась упасть.
Оля подбежала к ней.
— Что, Вера? Плохо тебе?
Не отвечая, Вера сердито махнула рукой — уходи! Лицо ее было бледно, измучено.
— Может, водички?
Отвернувшись, Вера быстро наклонилась — ее рвало. Оля побежала искать воду, а в это время к самолету и планерам уже подходили встречающие.
Когда Оля возвратилась с флягой, Вера как ни в чем не бывало разговаривала с высоким мужчиной в черной кожанке, который официально встречал «поезд», и только по лицу ее бледно-землистого цвета можно было догадаться, что она все еще плохо себя чувствует.
В Орле пообедали и быстро собрались лететь дальше. Дождевая туча придвинулась вплотную к аэродрому, но метеослужба давала хороший прогноз погоды по маршруту до самой Полтавы, и этим нужно было воспользоваться.
Все же Оля, зная о состоянии Веры, предложила:
— А может быть, подождем? Тебе отдохнуть бы, Вера…
— Нет, пока погода есть — летим! — отрезала Вера и бросила ледяной взгляд на Олю.
Однако чувствуя, что следует как-то объяснить свое недомогание, сказала, стараясь непринужденно улыбнуться:
— Вчера я отравилась немного… Колбасой, наверное. Сейчас уже лучше.
Никто из девушек, кроме Оли, не знал, что у Веры четыре месяца беременности и дело совсем не в колбасе. Оля заметила, что Вера избегает смотреть кому-нибудь в глаза — видно, боится расспросов и опасается, как бы не стало еще хуже. Теперь стало совершенно ясно — полетела Вера только ради остальных…
До Полтавы летели в ясном безоблачном небе. Была сухая безветренная погода, внизу проплывали зеленые, чуть желтеющие рощи, сады, извилистые речки, прямые, с плавными изгибами дороги. К концу полета стали сгущаться сумерки, и садиться на аэродроме пришлось в наступившей темноте.
Полтава… Оля думала о том, что где-то здесь, на аэродроме, работает Степа. Знает ли он что-нибудь о перелете планеров? Вряд ли… Но, может быть, придется с ним встретиться? Случайно… Почему-то было страшно. Когда девушек повели в столовую ужинать, Оля не удержалась и спросила о нем у одного из полтавских инструкторов.
— Вересов? Он улетел на несколько дней в Киев. Вот только вчера улетел. Передать ему что-нибудь?
— Нет-нет, ничего, — поспешила ответить Оля.
На следующий день вылетели поздно: несколько часов пришлось ждать, когда где-то по маршруту пройдет гроза и прекратится проливной дождь, да и после этого разрешение на вылет дали не сразу, хотя над Полтавой все время светило солнце.
Вера, сохраняя обычную свою невозмутимость, спокойно ждала, хотя и понимала, что любая задержка могла расстроить намеченные планы — все было рассчитано так, что «поезд» прибывал в Коктебель во второй половине дня.
— Так мы дождемся, что прилетим в Крым ночью! — возмущалась Люся Чистякова.
— Ничего, сядем. Только бы вылет разрешили, — успокаивала ее Вера.
Наконец, несмотря на плохой прогноз погоды, разрешение было дано. Вера уселась в своем Р-5 и, быстро проверив готовность планеров, дала газ. Сразу же от воздушной струи, отбрасываемой винтом самолета, поднялось облако пыли — мелкая пыль с пересохшего грунта устойчиво держалась в воздухе, почти не оседала, и три планера, окутанные пылью, устремились вперед вслед за самолетом. Планеристки взлетали вслепую, не видя ни самолета впереди, ни друг друга, и вследствие этого не имели возможности корректировать направление при взлете. В результате в этом плотном тумане два крайних планера поменялись местами, буксировочные тросы перепутались, и все три планера теперь оказались летящими за самолетом на одном укороченном тросе…
Увидев это, Вера Стручко решила дать команду на отцепку, так как планеры, лишенные возможности маневрировать, могли теперь легко столкнуться. Положение спасла Люся Чистякова, самая опытная планеристка: она принялась распутывать тросы, указывая место, куда каждая из планеристок должна была переместить свой планер. Совершив несколько таких перемещений в воздухе, все, наконец, вернулись на свои прежние места.