Оля обрадовалась и хотела было согласиться, но вдруг представила себе, как выходит из кабинета сконфуженная, разочарованная после трудного и ни к чему не приведшего разговора, и поспешно ответила:
— Нет, спасибо. Я сама.
— Тогда — желаю удачи!
Начальник академии комбриг Померанцев встретил Олю приветливо. Говорил с ней доброжелательно, просмотрел документы, поинтересовался, на каких самолетах она летала, и неожиданно предложил:
— Так, может быть, мы с вами полетаем? Давайте прямо сейчас — аэродром рядом, только перейти через дорогу. Я как раз туда собираюсь.
— Конечно, — с радостью согласилась Оля.
Такой оборот дела ей понравился — уж здесь-то она себя покажет.
Померанцев снял телефонную трубку, распорядился, чтобы приготовили самолет. Потом открыл шкаф, стоящий рядом с письменным столом, и достал с верхней полки два шлема. Один протянул Оле.
— Подойдет? Ну, пойдемте.
По коридору он шел широким шагом, так что Оля еле успевала за ним. По дороге его несколько раз останавливали, что-то у него спрашивали, узнавали, просили, он терпеливо объяснял, разрешал, но Оле показалось, что ему хочется поскорее от всего отделаться и оказаться на аэродроме.
Выйдя из здания академии, они пересекли улицу и сразу оказались на большом поле, где стояли самолеты. Оля и раньше обратила внимание на этот аэродром, где три года назад приземлялся планерный поезд по пути в Крым. Сердце застучало сильнее.
Начальник академии направился к самолету Р-5 и предложил Оле:
— Прошу — садитесь впереди.
Сам он влез в заднюю кабину. Оля замешкалась — на ней была длинная узкая юбка и туфли на высоких каблуках. Но это ее не смутило, она быстро поддернула юбку, влезла в кабину и, сняв туфли, швырнула назад сначала одну, потом другую — туфли пролетели перед носом у сидевшего сзади комбрига и упали на землю. Механик подобрал их.
Померанцев сначала опешил, потом кашлянул и, смущенно улыбнувшись, вежливо извинился:
— Как же я не догадался! Вам бы следовало предложить что-нибудь… комбинезон, да и обувь другую. Вы уж простите ради бога.
— Ничего, я и так могу! — весело отозвалась Оля. — Это не имеет значения!
Предстоящий экзамен был ей по душе.
— Ну, в таком случае — распоряжайтесь! Запускайте мотор и взлетайте.
Оставшись в одних чулках, Оля осторожно попробовала педали ногами, нажала сильнее — ничего, как будто не скользят. Запустила мотор, взлетела, набрала высоту. Померанцев дал ей первое задание.
Летать пришлось недолго — очень скоро он убедился, что имеет дело с опытным летчиком, и велел Оле идти на посадку.
Приземлившись, Оля оглянулась, ожидая распоряжений.
— Рулите на стоянку, — сказал коротко комбриг.
Когда Оля выключила мотор, механик подал ей туфли, держа их осторожно двумя пальцами, как будто они могли взорваться. Надевая туфли, Оля раздумывала, зачем это понадобилось проверять, как она летает. Разве обязательно, чтобы авиационный инженер умел летать? Но тут же решила, что действует начальник академии правильно: уж если принимать женщин в академию, то, конечно, тех, которые прочно осели в авиации.
— Ну, Ямщикова, отлично! Никаких замечаний — блестяще! Вы способный летчик, — похвалил Померанцев Олю. — Если вы и учиться будете так же, из вас выйдет толк.
— Я постараюсь.
— Сдавайте экзамены. Кстати, вы на какой факультет?
— На инженерный.
— Вот как? — удивился он.
— А летать на инженерном… разрешите? — спросила Оля.
Он улыбнулся и неопределенно ответил:
— Ну это мы еще посмотрим. Главное — учеба.
Экзамены Оля сдала хорошо. Все, кроме химии, за которую ей поставили тройку… Изрядно поволновавшись по этому поводу, она сначала никак не могла найти свою фамилию в списке тех, кто был принят.
— Да вот же читайте — Ямщикова О. Н., — помог ей Владимир Воронов, которого зачислили на тот же факультет. — Все в порядке!
— В самом деле! — улыбнулась Оля и сразу успокоилась.
В тот же день написала Феде длинное письмо, стараясь ничем не расстроить его — ведь он все еще надеялся на ее возвращение.
Начались занятия. Добившись своего, Оля с энтузиазмом принялась за учебу, все для нее было новым, интересным, а военная жизнь хотя и ставила в какие-то определенные рамки, но в то же время подтягивала, дисциплинировала.
На инженерном факультете Оля была единственной женщиной. Правда, несколько женщин учились на других факультетах. Оля познакомилась с бойкой черноглазой Милицей Казариновой, поступившей на командный факультет, с Зулейхой Сеидмамедовой, занимавшейся на штурманском, подружилась с Мариной Расковой, которую встречала и раньше на аэродроме, когда та готовилась к своим перелетам.
Проходили месяцы, жизнь текла однообразно — занятия, занятия… Предметы общеобразовательные, никакой авиации. И Оля заскучала: никогда еще у нее не было такого длительного перерыва в полетах. Да и дома не ладилось: Федя появлялся редко, в письмах упрекал ее, дочку не привозил, хотя Оле здесь дали «семейную» комнату.
На лекциях Оля неизменно садилась у окна, с трудом слушала лектора. Повернув голову, неотрывно смотрела в окно: там вдалеке, на большом зеленом поле, рулили, взлетали, садились самолеты…
— Ямщикова, встаньте, когда вас вызывают! — услышала она голос лектора.
Не спеша поднялась и молча стояла, опустив глаза.
— Ну, а вы сможете решить эту задачу? — спросил лектор, и тут она заметила, что у доски стоит с опущенным видом неудачник, которому не удалось довести решение до конца.
— Нет, не смогу… — ответила Оля, даже не взглянув на доску.
Чего он хочет от нее? Ну зачем ей эта задача и скучные занятия… Федя прав… Ей захотелось сейчас бросится по проходу к двери и выбежать из академии, чтобы никогда уже не возвратиться…
— Плохо. Садитесь. Кстати, вы еще не сдали домашнее задание.
В тот же день Оля написала рапорт на имя начальника академии. «Прошу отчислить меня из академии в виду того, что я возвращаюсь на летную работу».
Померанцев вызвал Олю.
— Что такое, Ямщикова? Что это за настроение у вас? Вы так стремились сюда… Как это понимать?
— Я летать хочу, товарищ комбриг. Не могу без полетов, — напрямик сказала Оля.
— Ну, это дело поправимое. Немного потерпите, сдайте зимнюю сессию. Да не просто, а хорошо! Вот тогда и к полетам можно будет вас допустить. Тут ко мне уже приходили, не вы одна такая. Весной организуем летную группу. Ну, так как?
Чувствуя, что Померанцев понимает ее и говорит с ней по-отечески, а не как начальник, Оля благодарно кивнула.
— Хорошо, товарищ комбриг.
— А рапорт свой возьмите, вот он.
Оля неловко взяла бумажку, сложила.
— Спасибо… Разрешите, я съезжу в Ленинград за дочкой.
— Да, да. Обязательно привозите.
После разговора с Померанцевым Оля немного успокоилась, привезла маленькую Галю с няней. Настроение поднялось, сразу стало интересней учиться, хотя хлопот прибавилось.
Владимир Воронов, ежедневно встречавшийся с Олей на занятиях, заметил перемену, происшедшую в ней.
— Повеселела как будто. Последнее время ходила сердитая, я и подойти боялся. Что-нибудь дома?
— Дочку привезла! Будет помогать мне сдавать экзамены, — засмеялась Оля.
Любившая рисовать Галя действительно «помогла» однажды сдать зачет, разрисовав цветными карандашами лист ватмана с чертежом, над которым долго корпела Оля. Переделывать чертеж не оставалось времени, пришлось показать его в таком виде, объяснив все преподавателю. К великому удивлению Олиных товарищей чертеж был принят и зачтен.
— Что поделаешь, — улыбнулся преподаватель, у которого дома было двое детей. — Это мне знакомо. Будем оценивать только ваш труд — то, что сделано тушью…
Как и обещал начальник академии, полеты начались весной. А с началом каникул группа летчиков от академии отправилась на Волгу, где на большом аэродроме в летной школе состоялись полеты на Р-5. Летчики тренировались в полетах по маршруту, стрельбе по конусу и наземным целям.
Уже в начале июля Оля, получив телеграмму от Феди, улетела оттуда под Ленинград, где он ждал ее с дочкой, сняв дачу на остаток лета.
Время в академии текло быстро. Еще спустя год полеты проводились в воинской части под Смоленском, где Оля летала на бомбардировщике СБ. Потом Федя писал ей с финской войны, что доставляет на фронт медикаменты, боеприпасы, перевозит раненых.
Началась война с Германией. Занятия в академии теперь проводились ускоренным темпом, так что уже в мае 1942 года Оля кончила полную программу обучения и получила диплом авиационного инженера. Сразу же ее направили работать в Сибирь на авиационный завод, куда она уехала, передав пока дочку на попечение мамы и няни. Сестра Ирина в это время работала военным врачом на Северном фронте.
Когда Оля уезжала, Раи Беляевой в Москве не было — еще осенью, в сентябре, она ушла в армию и теперь писала, что, освоив новый истребитель, собирается на фронт воевать с фашистами в воздухе. Оля знала, что Раскова, которая после знаменитого перелета на Дальний Восток стала популярной, энергично взявшись за дело, организовала из летчиц три женских полка — в один из этих полков была зачислена Рая. Могла бы и Оля быть там, если бы не академия…
С Раей она никогда не теряла связи. Спустя год после того, как Оля была принята в академию, Рая с мужем снова перебрались в Москву. Работая инструктором в Центральном аэроклубе, неутомимая Рая тренировалась, совершенствуясь в искусстве высшего пилотажа, и каждый год участвовала в воздушных парадах в составе женской пилотажной пятерки. Прибегая к Оле в общежитие, она как бы приносила с собой атмосферу аэродрома, где пахнет травой, бензином, перегретым мотором, где вольный ветер, простор, надежные крылья и непередаваемое никакими словами ощущение полета.
— Опять киснешь, Лелька? Учебники, формулы… Тоска невыносимая! Пошли на аэродром, я тебя разок прокачу! Покручу в небе так, что все твои формулы вмиг выскочат из головы!