А тем временем Оля бежала в ту сторону, где были свои, прямо к траншеям…
Потом она рассказывала:
— Сначала я испугалась — вдруг сяду у немцев… Нет, дотянула до нейтральной полосы. Грохот, стрельба — ну, думаю, убьют! А когда увидела, как остервенело носится Рая, не дает фрицам головы поднять, сразу поняла — выберусь живая…
Возвращаясь домой, в свой полк, Оля чувствовала себя гораздо уверенней — две недели напряженных полетов под Сталинградом дали ей ценный опыт, а доходящая до крайности требовательность Раи и постоянный контроль с ее стороны укрепили чувство ответственности.
— Спасибо тебе, Рая! — говорила Оля, прощаясь.
— Да за что же, Лелька? Я тебя вовсю эксплуатировала и ругала нещадно. Покоя не давала ни минуты…
— Спасибо! До встречи!
В феврале 1943 года, когда Сталинградская операция по разгрому фашистских войск была завершена, Рая со своей эскадрильей вернулась в полк. В это время советские войска успешно наступали, и вскоре полк получил приказ перебазироваться ближе к фронту, на Воронежский аэродром.
Чтобы подготовить аэродром к прилету истребителей, на новое место была выслана передовая группа, состоявшая в основном из техников. Найти подходящее помещение для жилья в разрушенном Воронеже оказалось нелегко — кое-как подготовили оставшееся более или менее целым здание на окраине аэродрома. Труднее было с летным полем — заминированный немцами аэродром, весь в воронках от снарядов, надо было расчистить от мин. В первую очередь разминировали взлетно-посадочную полосу, оказавшуюся короткой и к тому же изогнутой — чтобы не напороться на мину или не попасть в воронку, летчик, посадив самолет, где-то в середине пробега должен был подвернуть самолет вправо, то есть в определенный момент «дать правую ногу»… Таким образом можно было пользоваться лишь ограниченных размеров посадочной полосой и рулежной дорожкой — остальное поле оставалось взрывоопасным.
— Лелька, предупреди своих птенцов, чтобы садились осторожно, — сказала Рая, которая теперь беспокоилась не только об Оле, но и о молодых летчицах ее эскадрильи.
— Ничего, сядут, — ответила Оля, считавшая, что птенцы давно оперились.
Однако еще раз напомнила девушкам, чтобы те были внимательны при посадке.
— Не волнуйтесь, комэска, — успокоила ее Саша Акимова, улыбаясь темными глазами.
Эту спокойную, приветливую молодую девушку Оля выбрала себе в ведомые и не ошиблась — способная и бесстрашная летчица стала надежным боевым другом и в бою и на земле.
На аэродроме в Воронеже лежал рыхлый снег, который уже подтаял, и посадка оказалась еще более сложной, чем предполагали. Самолеты плюхались в месиво из снега и воды, поднимая фонтаны брызг, и если бы не самоотверженность механиков, ложившихся прямо на хвост самолета, чтобы увеличить тяжесть, многие «яки» зарылись бы носом в снежную кашу. После рулежки, во время которой девушки-механики промерзали до костей, обдуваемые воздушной струей от винта, они слезали с хвоста с ног до головы забрызганные мокрым снегом и непослушными руками вытряхивали снег из глаз, из ушей, ноздрей…
Вскоре летчицы привыкли ко всем особенностям аэродрома, приспособились и к изогнутой полосе, и к неудобным подходам к аэродрому, и к присутствию мин. Правда, изредка происходили несчастные случай: подорвался бензозаправщик, съехавший с дорожки, под ногами у Саши Акимовой взорвалась мина — сапоги разнесло на мелкие куски, сама же она отделалась легким ранением, только лицо навсегда осталось в мелких пороховых точках…
В Воронеже летчицам приходилось летать много и напряженно — вражеские бомбардировщики днем и ночью рвались к железнодорожным узлам, к мостам через реки Дон и Воронеж. Часто, вылетая навстречу врагу, истребители вели неравный бой с превосходящими по числу самолетов группами бомбардировщиков.
Однажды в марте, когда почти весь полк находился в воздухе, отражая массированный налет немцев на станцию Лиски, на аэродроме оставалась дежурная пара — Тамара Памятных и Рая Сурначевская. В это время пришло сообщение, что на станцию Касторная держит курс группа из сорока двух бомбардировщиков «Юнкерс-88» и «Дорнье-215». В Касторной скопилось несколько эшелонов с войсками, вооружением, боеприпасами… И обе летчицы по сигналу тревоги поднимаются в воздух, чтобы не пустить врага к станции. Два истребителя летят навстречу громаде бомбардировщиков. Девушки с ходу нападают на строй. Одна атака, другая… Четыре груженных бомбами самолета падают и взрываются на земле… Строй бомбардировщиков рассыпается. Однако во время дерзких атак подбиты и оба истребителя. С большим трудом удалось Тамаре Памятных выброситься с парашютом из своего беспорядочно падающего самолета — купол раскрылся уже у самой земли. Рая Сурначевская посадила поврежденный истребитель в поле.
Оля, которая раньше уделяла много времени тренировке своих летчиц, теперь стала непрерывно летать на боевые задания и, как командир эскадрильи, водила их в бой. В ее эскадрилье особенно успешно летали днем и ночью опытные летчицы Галя Бурдина и Клава Панкратова, которые служили примером для молодых.
Признанным асом в полку была Рая Беляева. Без устали летая, она имела на боевом счету пять сбитых самолетов. Обычно, возвращаясь на аэродром после удачного вылета, Рая на одном дыхании выполняла свой любимый пилотаж — целый каскад фигур: замедленная тройная «бочка», петля с «бочкой» или с «бантиком», перевернутый полет, двойной переворот…
— Что-то давненько мы с тобой не летали парой, Лелька, — сказала она однажды Оле. — Ты теперь все с Сашей. Может быть, все-таки выберем случай? Тряхнем стариной?
Но выбрать такой момент было трудно — ведь обе летали в разных эскадрильях и дежурили в разное время. Приближалось лето. Работы все прибавлялось — немцы под Курском активно готовились к большому наступлению, которое спустя каких-нибудь два месяца вылилось в небывалую по своим масштабам танковую битву и обернулось для них крупным поражением.
Проснулась Оля рано. Еще не открыв глаза, подумала: «В восемь вылет на патрулирование», — и, прежде чем посмотреть на часы, бросила взгляд на Раину постель. Одеяло было аккуратно заправлено, поверх него лежала взбитая подушка с чистой наволочкой.
В землянке было пусто. На табурете рядом с Олей стоял стакан из-под молока. Вспомнила, как полусонная, подняв голову, пила еще теплое молоко, которое чуть свет принесла откуда-то Рая. Закалывая булавками тугую косу, чтобы держалась под шлемом, Рая шепотом быстро говорила:
— Ты спи, спи, Лелька. В семь тебя дневальная разбудит. А я — на дежурство. Пока.
Уходя, она заботливо поправила сползшее одеяло, и Оля в ответ что-то пробормотала непослушными губами, засыпая еще крепче.
Ровно в семь Оля встала и вышла из землянки. По привычке глянула вверх — небо было закрыто высокой облачностью, но кое-где просвечивала голубизна, а это значило, что вероятнее всего облака эти скоро разойдутся, и погода, как вчера, будет солнечной и жаркой.
Подошла дневальная.
— А я — будить вас, товарищ старший лейтенант.
— Остальные еще спят? — спросила Оля.
— Поднимаются.
Оля посмотрела в сторону аэродрома, на стоянки — Раиного самолета не было. Еще несколько стоянок пустовало.
— Давно улетели?
— Скоро уже, наверное, вернутся. Беляева повела четверку по тревоге.
Кивнув, Оля нырнула в землянку и вышла оттуда с полотенцем и зубной щеткой. Тронула кран умывальника — воды не было.
— Пусто? Я сейчас… Все выхлестали, только успевай наливать.
Дневальная принесла два ведра воды, приготовленных заранее. Оля помогла ей вылить воду в умывальник и, пока занималась этим, услышала гул моторов, доносившийся с запада.
Прислушалась: звук то усиливался, то становился почти неслышным. Приглушенная расстоянием дробь пулеметных выстрелов почти сливалась с гулом самолетов. Как ни всматривалась Оля в сероватое небо, туда, откуда доносились звуки боя, самолетов не находила: воздушный бой шел за облаками.
Оля стала умываться. Плескалась, разбрызгивая воду, с наслаждением вдыхала ее запах — этот удивительный бодрящий запах свежей воды был ей знаком с детства, она полюбила его еще в деревне, когда вместе с дедом проводила целые дни на реке, на плотах.
Вытирая лицо, подумала, что непременно заберет у Раи пару заколок для волос — отросшие пряди падали на глаза, мешали. Оля давно уже ходила стриженая, а Рая никак не хотела расстаться с упругой темной косой, которую прятала то под берет, то под шлем. Ей всегда требовались заколки, она их постоянно теряла и отбирала последние у Оли: «Тебе, Лелька, не обязательно!»
— Комэска, смотрите! — крикнула дневальная.
Еще не зная, куда смотреть, Оля машинально глянула туда, где гудели моторы. В тот же миг она замерла с полотенцем в руках: из облака вывалился самолет и, вращаясь винтом, понесся вниз.
Это был Як-9. Он падал почти отвесно, и летчик работал газом, то увеличивая, то уменьшая обороты мотора, пытаясь вывести самолет из крутого пикирования — звук мотора попеременно нарастал и стихал. Оля понимала: сейчас произойдет страшное… Если летчик пытается выйти из пикирования с помощью мотора, значит, дело совсем плохо — не работает управление. Летчик отчаянно боролся за жизнь… А самолет падал все ниже, ниже… Надрывно гудел мотор, внезапно стихал и, словно набрав силу, снова гудел на полную мощь…
Вдруг Олю пронзила догадка: Рая!.. Это она так отчаянно и упорно, с нечеловеческой энергией, борется со смертью… С собственной смертью! Нет, нет! Не может быть!.. Раю не могут сбить — она так великолепно владеет самолетом!.. Пилотаж — ее стихия…
Последние мгновения… У самой земли ревущий мотор вдруг смолк, и в тишине, сотрясая землю, раздался глухой удар…
Оля перевела взгляд на дневальную. Шепотом произнесла:
— Наш…
Беспомощно озиралась она по сторонам, словно искала поддержки. Выбежали из землянок встревоженные летчицы, где-то зарычала автомашина, но звук ее мотора заглушил ровный гул возвращавшихся с задания «яков». Один за другим самолеты приземлились. Их было три — все, кроме Раи… Значит, это действительно она…