— Какая работа? Я же ничего не знаю — объясни!
Почувствовав, что теперь не так просто будет уговорить Олю, Володя медлил, подбирая слова.
— Дело в том, что меня отозвали в Москву. Назначают на другую работу. Нужно испытывать новые самолеты, новые двигатели…
— А я при чем? Я — воюю!
Она уже догадалась, о чем пойдет речь, но виду показывать не хотела.
— Такая там работа разворачивается! — продолжал Володя, увлекаясь. — Ты ведь знаешь о Бахчиванджи. Он погиб не зря — при таких сложных испытаниях кто-то должен… Но нельзя же останавливаться! А дел — край непочатый, Ольга! Словом, нужны опытные летчики. Мне поручено набрать группу… Хочешь?
— Ну а ты пойдешь в испытатели? — спросила Оля.
— Пренепременно!
— А меня, думаешь, возьмут? И потом — как это я вдруг с фронта! — заколебалась Оля, но идея испытаний уже захватила ее.
— Там сейчас такой же фронт! Да и опасности не меньше. А тебя взяли бы: во-первых, богатый летный опыт, а во-вторых, ты не только летчик, ты — инженер! Теперь это очень важно. Так что — решай.
— Я бы с радостью, — сказала Оля. — Но как же я оставлю своих девочек?
— Слушай, потом, когда наберут летчиков, будет поздно. Сейчас самое подходящее время! А впрочем… Дело, конечно, непростое — много риска… В общем, смотри…
— Да я не из-за риска! Решиться трудно. Если б знать наверняка, что возьмут…
Но теперь Оля знала уже совершенно точно, что пойдет работать испытателем.
— В крайнем случае вернешься в полк. Только я уверен — возьмут. Я буду помогать всеми силами… Соглашайся, Ольга, ну?
Володя так убедительно просил Олю и глаза его смотрели так умоляюще, что у нее не хватило бы духу отказаться, если бы она и не очень хотела. В самом деле, подумала Оля, глупо не воспользоваться предложением: позже, когда она сама захочет обратиться с такой просьбой, неизвестно, как к этому отнесутся.
Оля вспомнила Раю — как бы она поступила? Что бы сказала? И живо представила, как загорелись бы ее синие глаза: «Испытывать самолеты? Ведь это — пилотаж! Понимаешь, Лелька, это именно то, что мне нужно! У меня руки чешутся — я буду только испытателем! Не пилить же по трассе в ГВФ — скучища жуткая! А война — ты что, не понимаешь, что скоро мы будем в Берлине? Вот из-под Сталинграда я бы ни за что не ушла… А сейчас — валяй, Лелька»!
Да, Рая сказала бы что-нибудь в этом роде.
Володя уговорил Олю, и через некоторое время из Москвы в полк пришло распоряжение откомандировать капитана Ямщикову на летно-испытательную работу.
Провожали Олю всем полком. Собрались все вместе — вот так же, каких-нибудь полгода назад праздновали ее тридцатилетие…
— Ямщикова, не подкачай! — напутствовал Олю командир полка. — Держи марку! Помни, ты — закаленный в боях летчик-истребитель!
А Саша Акимова, поблескивая темными глазами, тихо говорила:
— Покидаешь нас, комэсочка… Уводят тебя. Как же мы без ведущего будем?
— Вы уже давно орлы! Справитесь! — посмеивалась Оля, а у самой слезы наворачивались на глаза.
В Москву она отправлялась одна — у Володи еще оставались здесь дела, но и он в скором времени должен был прибыть на летно-испытательную базу.
Летчик-испытатель
В испытательном институте, куда явилась Оля, получив назначение в Управлении ВВС, ее встретили дружелюбно и в то же время сдержанно. Среди летчиков-испытателей было немало фронтовиков, которые и раньше, перед войной, испытывали самолеты. Специально отозванные с фронта, они теперь вошли в группу, которая продолжила работу по испытанию отечественных реактивных самолетов.
Олю радушно принял начальник института и сразу направил к своему заместителю по летной части. Худощавый полковник по-деловому, заинтересованно побеседовал с Олей, расспросил, где и на каких самолетах она летала, и, как ей показалось, остался доволен. Правда, тут же объяснил, что лишь временно замещает убывшего в длительную командировку начальника летной части.
— Вам повезло, что прибыли в отсутствие Каплунова, — сказал один из летчиков.
— Почему? — поинтересовалась Оля.
Тот пожал плечами, загадочно, но сочувственно улыбнулся и как-то неопределенно ответил:
— Видите ли… У нас еще не было женщин среди испытателей. Вы — первая.
Однако Оля, окрыленная доброжелательным приемом, была настроена оптимистически и не обратила внимания на это замечание — будущее рисовалось в самых радужных красках.
Вскоре она поняла, что радоваться было рано. Сначала ее огорчило то обстоятельство, что начальник летного управления полковник Стефановский наотрез отказался от знакомства с ней, выразив этим совершенно определенно отрицательное отношение к тому факту, что в среде испытателей присутствует женщина. На этот счет, как ей передали, он очень образно высказался. Высокий, худощавый и прямой, с бритой головой и волевым лицом, Стефановский ходил, глядя поверх голов остальных летчиков, и демонстративно не замечал Оли. Даже на приветствие при встрече не отвечал, хотя она подчеркнуто официально здоровалась с ним. Сам он был прославленным боевым летчиком, заслуженным командиром, первоклассным испытателем и, видимо, считал, что такое ответственное и сложное дело, как испытание самолетов, доступно лишь сильным мужчинам. Одна мысль, что женщина собирается заниматься тем же, ранила его самолюбие.
Олю задело это высокомерное отношение Стефановского, но она была убеждена, что со временем все изменится. Во всяком случае от этого желание испытывать самолеты не уменьшилось.
При проверке техники пилотирования и стрельб по конусу, которые Оля провела отлично, никаких замечаний ей не сделали. Да, собственно, иначе и быть не могло. Однако на этом дело и остановилось — о ней как будто забыли. Время шло, и Оля терпеливо ждала, пока другие облетывали самолеты, знакомились с новыми, летали на трофейных немецких истребителях.
На разборах полетов и во время инструктажа Оля скромно садилась сзади и слушала, стараясь во все вникнуть, ничего не упустить. Ей уже известны были положительные стороны и недостатки самолетов, которые проходили испытания, она знала, как обстоят дела с испытаниями у каждого летчика, что не клеится и какие неприятности кого ждут, а в план полетов ее все еще не включали.
Руководитель группы истребителей Прошаков, занятый делами, выжидал и не пытался привлечь Олю к какой-нибудь работе. Скорее всего, он надеялся, что эта свалившаяся как снег на голову летчица сама в конце концов откажется от своих безумных планов стать испытателем.
Наконец Оля решила обратиться к Прошакову, которого она видела чаще, чем кого-либо другого из начальства.
— Лучше немного повременить, Ямщикова, — ответил он. — Не спешите — присмотритесь, оцените свои силы, подумайте. Видите, у нас катастрофы сейчас…
— Я давно обо всем подумала. Разрешите мне летать, — настаивала Оля. — Больше не могу.
— Ну хорошо, — согласился Прошаков, — вот вернется скоро полковник Каплунов, тогда и начнем. А пока — потерпите. Без него я не имею права.
Оля расстроилась и некоторое время ходила мрачная, неразговорчивая. Не с кем было посоветоваться — Володю временно услали на авиационный завод, где готовили к выпуску новые самолеты. Теперь Оля поняла, что здесь, на новом месте, все нужно было начинать сначала, и прежде всего — завоевывать авторитет. Ни ее летный опыт, ни бои на фронте в расчет не принимались.
По-прежнему игнорировал ее Стефановский, который часто сам проводил разбор полетов. Оля регулярно являлась на все разборы и занятия, однако то, что садилась она сзади, рядом с дверью, принесло ей много неприятных минут.
— Капитан Ямщикова, открылась дверь — прикройте, — ровным голосом, по-волжски окая, сказал однажды Стефановский, даже не взглянув в ее сторону.
Молча Оля поднялась и плотно прикрыла дверь, которую иногда открывало настежь сквозным ветром. Покраснев, села на место, отметив про себя, что не очень-то вежливо было поднимать именно ее и, вероятно, Стефановский сделал это не подумав. Однако и на следующем занятии повторилось то же.
— Ямщикова, прикройте дверь…
И снова Оля шла закрывать дверь с гордо поднятой головой и пылающими щеками, теперь уже не сомневаясь, что обращался он к ней не случайно: может быть, надеялся таким способом ускорить ее уход…
Когда дверь распахнулась от ветра и кто-то из летчиков поспешно поднялся, чтобы закрыть, Оля спокойно встала и как ни в чем не бывало весело объявила во всеуслышание:
— Ну нет! Это — моя работа… Мне нравится закрывать дверь.
Все дружно засмеялись, а по лицу Стефановского пробежала тень.
Вернулся наконец Володя. Посоветовавшись с ним, Оля отправилась к начальнику института, не дожидаясь приезда Каплунова, без которого можно было вполне обойтись.
— Вы не расстраивайтесь, Ольга Николаевна. Успеете еще налетаться. Куда вы спешите? — стал уговаривать он ее.
— Я не спешу, а просто пора — все, кто прибыл, уже летают, только мне не дают. Почему?
— Понимаете, положение у нас сейчас сложное. Никак не выясним, почему бьются испытатели… Вы что — тоже хотите? Надо поберечь себя.
— Не могу я больше ждать. Это ненормальное положение… Я же не новичок в авиации. Меня прислали к вам работать! Ну, разрешите, пожалуйста, я докажу…
Он улыбнулся, подумал немного, глядя на Олю.
— Я вижу, вы женщина непреклонная. Что ж, Ольга Николаевна, я распоряжусь. Только вот волноваться не следует — испытатель должен обладать выдержкой. Раз уж вас прислали, летайте на здоровье! Но поскольку я беру на себя ответственность, давайте с вами договоримся — летать только хорошо! — и он по-отечески строго погрозил ей пальцем.
— Ясно!
Скоро после этого Прошаков подозвал Олю и осторожно, словно чего-то опасался, спросил:
— Приказано включить вас в заявку на полеты. Как, сможете завтра лететь? Вам знаком Як-3?
— Конечно, знаком! Я летала на нем, — не задумываясь ответила Оля, которая знала, что истребитель уже выпускался серийно и последнее время на фронте успешно использовался против вражеской авиации.