— Ну-ну, не буду.
— Знаешь, Володя, я же неспроста пошла в академию. Мне всегда хотелось стать испытателем.
Оля сейчас искренне верила, что так оно и было, хотя на самом деле она не ставила перед собой этой цели, а действовала скорее интуитивно, стремясь узнать о самолетах и авиации как можно больше, испробовать в полете каждый доступный ей самолет.
Володя понимающе кивнул, но все же сказал:
— Видишь ли, мне тогда больше всего на свете хотелось, чтобы ты была рядом… И теперь, конечно, — поправился он. — Но вот все думаю — зачем тебе испытания? Опасное это дело.
— Ну пожалуйста, Володя… Все равно не брошу!
Оля облетала уже несколько самолетов и вполне освоилась в коллективе испытателей, которые признали ее своей, когда произошел инцидент, не на шутку встревоживший ее.
Как-то утром, вернувшись из испытательного полета, Оля стояла на крыле, снимая парашют. Мысли были еще там, в полете, и в эти минуты все, что происходило вокруг, ушло на второй план. Надо было срочно решать, стоит ли еще раз проверить машину после заправки горючим или достаточно тех данных, которые уже получены. Раздумывая над этим, она заметила двух полковников, подошедших к самолету. Одного из них она видела впервые.
Оля хотела было поздороваться, когда тот, что был ей незнаком, произнес, указывая головой в ее сторону:
— Это что?
Сразу не поняв, о чем он спросил и к кому обратился, Оля машинально оглянулась, но ничего необычного не увидела. Однако тон, которым были произнесены слова, заставил ее насторожиться. Полковник явно чувствовал себя здесь начальником и был чем-то возмущен.
Здороваться сейчас, когда был задан вопрос, казалось неуместным, но представиться-то она как-то должна. Однако почему он возмущен? Неужели так грубо выразил свое недовольство? Видимо, действительно полковник спрашивал о ней, спрашивал как о неодушевленном предмете, потому что, вздернув подбородок, гневно разглядывал стоящую на крыле Олю.
Другой же, которого она не раз встречала в управлении, смущенно улыбался, глядя в землю, и молчал. Кровь бросилась Оле в лицо, тем не менее не спеша она сияла парашют, спрыгнула на землю и неожиданно для себя спокойным голосом ответила:
— Это самолет.
Она даже не стала представляться, чувствуя, что в данный момент это не поможет — ссора неизбежна.
Ей показалось, что полковник побледнел.
— Кто такая? Почему здесь, на аэродроме? Кто позволил?!
— Я — летчик-испытатель истребительного отделения капитан Ямщикова! — четко отрапортовала Оля. — Только я не понимаю, почему вы на меня кричите…
— Немедленно с аэродрома! Сию минуту! Ясно?
— Разрешите узнать — почему? — спросила Оля, хотя и понимала, что любые слова, которые она сейчас произнесет, будут только бесить полковника.
Не отвечая, он сделал два глубоких вдоха и, глядя в землю, резко сказал:
— В 15.00 с летной книжкой ко мне!
Круто повернувшись, он быстро зашагал прочь, так что его спутник еле успевал за ним.
В недоумении, оскорбленная до глубины души, Оля осталась стоять, глядя вслед разъяренному полковнику, который, как и Стефановский, не желал, чтобы среди летчиков-испытателей работали женщины. Она уже догадалась, что это был возвратившийся из длительной командировки начальник летной части. Видимо, ему еще не успели доложить, что Оля зачислена летчиком-испытателем, и первая встреча с ней вывела его из себя.
Раздумывая над происшедшим, Оля всячески успокаивала себя: ведь не новичок она, и на фронте воевала, и налет у нее — позавидовать можно. Не посмеет он выгнать ее — нет для этого причины.
Ровно в три часа Оля постучала в дверь его кабинета. Войдя, еще раз представилась по всем правилам.
Не ответив, он молча протянул руку за летной книжкой, которую Оля принесла с собой. Долго читал, перелистывая страницы, возвращался назад, перечитывал. Раза два скользнул глазами по ее лицу, будто случайно. Оля напряженно ждала, а он словно забыл о ней. Наконец поднял голову.
— Да, летали много, — коротко заключил, расправляя плечи. — Налет большой.
У Оли отлегло от сердца — слава богу! Кажется, доволен. Значит, не прогонит, а это — главное. Что же касается происшедшей ссоры… Отношения у них наладятся, как только он убедится, что на Олю можно положиться. Ведь летчик она — опытный! Да и сам он продолжал летать, об этом ей говорили испытатели. Значит, поймет ее.
И вдруг услышала:
— Полетали и — хватит! Точка!
Он громко захлопнул летную книжку, положил на стол, словно припечатал, и твердо взглянул на Олю, ожидая, какое впечатление произведут его слова.
От неожиданности она вздрогнула.
— Но… почему?!
— С вас довольно. Испытания — это, знаете…
На секунду он умолк, подбирая веское сравнение, и Оля, воспользовавшись паузой, пошла в атаку:
— Но я должна летать! Это моя работа! Я всю жизнь этим занимаюсь! Вы летчик, должны меня понять. Вот вы же летаете, не бросаете!
— Но я же мужчина!
— Да, но вы намного старше меня и вам пора бы…
Он недовольно повел головой, кашлянул и выпрямился — последние слова ему явно не понравились. Был он еще не стар, лет сорока пяти — сорока шести, к тому же следил за своей внешностью и всячески старался замаскировать изрядную лысину, зачесывая на нее волосы. Оля намеренно прибавила ему возраст, желая хоть чем-нибудь отомстить за грубость — и попала не в бровь, а в глаз.
— Вы, капитан Ямщикова, уж очень со мной круто, — сказал он, поднимаясь из-за стола и желая, видно, скорее закончить разговор.
Произнес он это полушутя-полусерьезно, но Оля сразу почувствовала, как больно задела полковника. Теперь, когда ей удалось переключить внимание на него самого, да еще представить его в невыгодном свете, следовало ожидать, что он будет не так самоуверен и заносчив и в то же время постарается доказать, что ее слова совсем не обидели его.
Действительно, опустив ладонь на летную книжку, полковник с чувством превосходства произнес:
— Ладно, идите. А ваша летная книжка останется пока у меня. Продолжайте работать. Посмотрим, какой из вас получится испытатель!
Он проводил Олю насмешливым взглядом, и ей стало ясно, что полковник не только не изменил своего отношения к ней, но напротив, открыто предостерег, желая заранее подготовить к тому, что малейшая оплошность с ее стороны будет служить поводом для отчисления. Положение неприятное, но не безнадежное, размышляла Оля и, будучи оптимистом, решила, что в этом поединке с полковником она выиграла: ведь не уволят ее только за то, что она женщина, это ясно. Нужны серьезные причины, но пока что у Оли не было никаких летных происшествий, за которые он мог бы ухватиться. А может быть, со временем у него это пройдет? Вполне возможно, что с течением времени полковник привыкнет к мысли, что среди испытателей есть женщина, и это не будет его тревожить.
О своем разговоре с начальником летной части Оля в тот же день рассказала Кубышкину.
— Ты, Ольга, не бойсь! — подбодрил он ее. — Плюй на все и летай! Честно скажу — мужик он довольно вредный, но мы тебя в обиду не дадим. Только уж ты, пожалуйста, здоровайся с ним по всем правилам — он это любит. А то полезла на рожон, при первом же знакомстве!
— Да он сразу напустился! По-моему, он не против меня лично, а просто не хочет допускать сюда женщин. Знаешь, есть такой сорт мужчин их оскорбляет, если женщина с ними наравне…
— Ну-ну, Ольга, ты это брось! Кажется, тебе жаловаться нечего.
— Да разве я жалуюсь? Наоборот, считаю, что мне повезло: был бы на твоем месте вот такой, как он…
— Ладно, обо мне нечего — я ко всем одинаково отношусь. В общем, наплюй, забудь и летай, поняла?
Улыбнувшись, Оля подумала, что ей действительно повезло с Кубышкиным — ее непосредственный начальник был не только отличным испытателем, но и хорошим другом.
Вскоре она еще раз убедилась в этом.
От полковника Каплунова поступило распоряжение — поручить Ямщиковой облетать истребитель, испытания которого были в свое время прерваны из-за поломки. Оля с готовностью пошла к самолету, думая про себя, что, вероятно, Каплунов решил проверить, не побоится ли она лететь на самолете, который летчики прозвали «гробом» — из-за слабой конструкции каждый раз с ним происходили поломки. Последняя была очень серьезной, и, хотя самолет отремонтировали, не было никакой гарантии, что он снова не сломается.
Надевая парашют, Оля шутила с техником, который угрюмо смотрел в землю, будто был виноват в чем-то.
— Ты что, Радько, так невесело меня встречаешь?
— Та на нем же бьются все… Хиба ж то самолет?! Пародия одна…
— Он же в ремонте был!
— Ну был. На нем и летать никто не хочет. Стоит и стоит себе.
— Вот я первая и полечу.
— Не, не полетите, — твердо сказал Радько.
— Как это?
— А так…
Он ушел и спустя минуту вернулся с Кубышкиным, который еще издали помахал Оле рукой, приказывая вылезть из машины. Она в недоумении пожала плечами и осталась сидеть в кабине.
— Ямщикова, вылезай! — сказал Кубышкин, когда подошел.
— Почему?
— Вылезай, тебе говорят!
Решив, что задание отменено, Оля послушно вылезла.
— Видишь — вон там бревнышки? — спросил Кубышкин, кивая в сторону, где в отдалении лежали сложенные бревна.
— Ну вижу.
— Пойди посиди на бревнышках.
— Зачем? — не поняла Оля.
— Снимай парашют. Давай сюда.
— Ты что это задумал? А лететь?
— Снимай!
Он помог Оле снять парашют, надел его на себя и стал залезать в кабину. Тут Оля возмутилась, поняв, что Кубышкин решил лететь вместо нее, но было поздно. Он еще раз крикнул ей:
— Капитан Ямщикова, приказываю вам: подождите на бревнышках!
Когда самолет взлетел, Оля побрела к бревнам, села и стала ждать возвращения Кубышкина. Настроение было скверное, на душе скребли кошки — зачем она так легко согласилась? И что это Кубышкину взбрело в голову лететь вместо нее? Захотел сам проверить самолет? Как будто не знает, к чему это может привести! Стоит только Каплунову узнать, ей не поздоровится. Оля представила себе небольшие острые глазки, которые с нескрываемой насмешкой и злорадством сверлят ее насквозь, и от досады поморщилась. Уж он непременно воспользуется случаем, чтобы стереть ее в порошок и в