В Уржум к Лельке ненадолго приехала мама, которая, узнав от дяди Миши о том, что дед Ермолай собирался выдать Лельку замуж, пришла в ужас:
— Это же страшное легкомыслие! Тебе — замуж! Как ты могла, Лелька?
— Не знаю… Просто интересно было.
В седьмом классе Лелька особенно много читала, по-прежнему собирала любые сведения о летчиках, самолетах, обо всем, что касалось авиации. Мария Павловна, перегруженная общественными делами и своей основной, школьной работой, находила время, чтобы поговорить с Лелькой о будущем, о новой жизни, которую открыла народу революция. Всей душой она хотела воспитать в дочери честность, доброту к людям и отвращение к мещанству.
Лелька росла крепкой, здоровой, была общительной и доброжелательной. Ее любили за бесстрашие и принципиальность — она не боялась постоять за правду и справедливость, даже если это грозило ей большими неприятностями. Никаких сомнений она не знала и твердо верила, что при большом желании в жизни можно всегда добиться того, к чему стремишься.
Лельке было четырнадцать лет, когда она кончила семилетку. В это время Мария Павловна жила в Ленинграде, куда она уехала, чтобы продолжить свое образование в Педагогическом институте имени Герцена. Из Ленинграда Мария Павловна написала Лельке, что ждет ее с Иринкой к себе, и распорядилась, как поступить с вещами.
Лелька занялась хозяйственными делами: часть мебели продала, рассчитавшись с хозяйкой, у которой снимали комнату, а остальное — стол, стулья, буфет — отослала багажом в Ленинград. Ей помогали товарищи: всем классом на школьной подводе перевозили вещи на вокзал.
В Ленинграде Лельку и Иринку встретила мама.
— Ты у меня совсем взрослая и самостоятельная, — похвалила Мария Павловна дочь. — Справилась не хуже меня. А может быть, даже лучше…
Школа, в которую определила Лельку мама, находилась в Соляном переулке напротив здания Художественного училища прикладного искусства, недалеко от Невы и Летнего сада, куда бегали на переменах школьники. Была она знаменита тем, что в ней когда-то учился Писарев. В то время, в конце двадцатых годов, школьные учебные программы все время менялись, и Лелька застала переходный период, когда неизвестно было, на сколько лет рассчитана учеба и будет ли школа восьмилетней или девятилетней. Успеваемость определялась только двумя оценками — удовлетворительно и неудовлетворительно, а учились бригадным методом, и каждый в бригаде сдавал зачеты по определенному предмету: один по физике, другой по математике, третий по истории… Лелька, которая почему-то не любила химию, нашла это удобным и старалась сдавать зачеты по тем предметам, которые ей нравились.
Она быстро вошла в жизнь школы и приобрела себе новых друзей. Вскоре Лельку приняли в комсомол и поручили ей организовать школьный кооператив. Вместе со своей помощницей Ниной Кругловой Лелька на выданные ей деньги закупала необходимые для школьников товары: учебники, тетради, карандаши, перья, булочки на завтрак… Все это пачками и мешками они тащили по утрам в школу и на переменах продавали. Торговля шла бойко, товары быстро раскупались, и девочки отправлялись за новыми. Лелька вела строгий учет, подсчитывая каждую копейку.
Однажды собралось школьное комсомольское бюро, где распределялись путевки в пионерлагерь. Присутствовала на нем и Лелька, которую ввели в бюро. Детям бедных семей путевки давали бесплатно, однако подавших заявление оказалось больше, чем отпущенных школе путевок.
— Придется отобрать наиболее нуждающихся, — сказала завуч.
— А как же остальные — не поедут? — забеспокоилась Лелька.
— Нехорошо получается, — поддержал ее секретарь бюро. — Трудно выяснить, кто больше нуждается.
Наступило молчание. Чтобы окончательно решить вопрос, завуч сухо заключила:
— Ничего не поделаешь. Бесплатных путевок больше нет и не дают — все уже распределены по школам — я узнавала.
— А платные можно? Мы ведь можем купить! — сказала Лелька.
— Но откуда же взять деньги?
— Есть деньги, есть! — воскликнула Лелька. — Мы наторговали много денег — хватит на путевки всем!
— Как… наторговали? — спросила упавшим голосом завуч. — Каким образом?
— Очень просто: мы же продавали товары!
— Но, надеюсь, не спекулировали?
Все еще ничего не подозревая, довольная тем, что деньги на путевки нашлись и теперь все нуждающиеся поедут, Лелька объяснила:
— Мы продавали товары по их цене и сверх того брали по копейке за штуку: за тетрадку, за книжку, за булку…
— Зачем? — ледяным голосом спросила завуч.
Чувствуя, что сделала какую-то глупость, Лелька тихо возразила:
— А как же еще торговать? У нас все записано… Вот теперь можно купить путевки!
— Ямщикова, вы знаете, что такое советская торговля? Какое право вы имели повышать установленные цены?
Лелька виновато молчала. Ей и в голову не приходило, что выручка от торговли, полученная для общественных нужд, это плохо.
Завуча потом вызывали в райком для объяснений, а Лельку освободили от торгового дела.
— Ах, Лелька, Лелька! Где же ты так научилась? Не у жениха ли своего из Дюково, у которого была лавка? — посмеивалась над ней мама.
Когда в школе задумали создать военный музей, Лельке предложили участвовать в его оформлении. Выбрав себе авиационный отдел, она горячо взялась за дело. Вскоре появились первые экспонаты: вместе с ребятами Лелька притащила со свалки авиационный мотор времен гражданской войны, несколько пропеллеров. Привела в надлежащий вид. Сама составила краткую историю советской авиации, развесила снимки самолетов, портреты летчиков.
Музей приходили смотреть представители из райкома комсомола, Лельку похвалили.
В это время девятый съезд комсомола, на котором выступал нарком Ворошилов, призвал молодежь идти в авиацию, овладевать авиационной техникой. Стране нужны были летчики, авиатехники. Комсомол взял шефство над Военно-Воздушным Флотом Рабоче-Крестьянской Красной Армии, и теперь при каждом райкоме комсомола для молодежи создавались военно-учебные пункты, откуда комсомольцев направляли в летные школы Осоавиахима, на курсы авиамотористов.
Смольнинский райком одним из первых организовал курсы авиамотористов, куда записывались молодые рабочие фабрик и заводов, студенты, учащиеся техникумов, школ. Узнав о курсах, Лелька тоже захотела туда попасть, но ее не взяли. Ребята в школе смеялись.
— Ямщикова в авиацию хочет! Может, и на луну полетишь?
Но Лелька не собиралась сдаваться и пошла в райком комсомола, где ее знали и встретили приветливо.
— А, Ямщикова! На курсы, значит, хочешь? Понимаешь, туда одних парней набрали, потом они пойдут служить в армию. А с тобой как?
— А я буду работать, куда пошлют! Я буду учиться не хуже их!
— Это, конечно, так. Что ж, придется для тебя одной сделать исключение — такой авиационный стенд сделала, что отказать просто невозможно.
И Лельку приняли на курсы. Это было весной 1930 года, когда ей еще не исполнилось шестнадцати.
Крылатые годы
Курсы мотористов начали работать в апреле. Лелька заканчивала восьмой класс, а вечерами бегала изучать мотор и самолет. Шестьдесят парней в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех лет — и Лелька — самая молодая. С первого же дня она повела себя как равная, и это у нее получалось. Правда, сначала над ней подшучивали, но ее это не смущало, она тоже отвечала шуткой, и постепенно к ней привыкли, полюбили ее за простой и добрый нрав, за старание и смелость.
Пока решался вопрос, будет ли в школе девять классов, Лелька, сдав школьные экзамены, пошла работать на фабрику имени Бебеля. А в конце лета вместе с курсантами-мотористами она уехала в лагерь, где проходила военную подготовку, потом была практика на аэродроме и работа в мастерских, где чистили и перебирали моторы, собирали новые из старых, выброшенных на свалку во время гражданской войны.
На сборке моторов она трудилась наравне со всеми. Работой руководил старый опытный мастер Василий Прокофьевич Шибанов, которого курсанты прозвали ласково «дедом». Был «дед» с курсантами терпелив, не уставал объяснять назначение каждой детали, взаимодействие частей при работе мотора. Не заставляя никого слушать, он как бы говорил сам с собой, но Лелька, вертевшаяся рядом с ним, ловила каждое слово, то и дело задавала ему вопросы, внимательно выслушивая его обстоятельные ответы. Наблюдая, как любовно берет он в руки каждую деталь, даже самую грязную и изношенную, с каким благоговением относится к технике, Лелька и сама полюбила возиться с деталями, моторами.
— Дядя Вася, а этот карбюратор подойдет? — спрашивала она, отчищая от грязи коробку карбюратора.
— Отчего же, в самый раз будет. Вот смотри, куда мы его поставим. Здесь и закрепим. Ну-ка помоги…
И Лелька с готовностью крутила гайки, закрепляя карбюратор.
И все же ее тянуло из мастерских на аэродром, ближе к самолетам, туда, где жизнь била ключом, где летали, крутили петли, «козлили» на посадке. Вскоре она нашла себе работу по душе — на тракторе «Фордзон» стала развозить бочки с горючим и маслом для заправки самолетов. Трактор, к которому были прицеплены тележки, фыркал, тарахтел, пахло бензином, касторкой, но Лельке нравилось — пусть не самолет, но все-таки техника.
Однажды рано утром Лелька, как обычно, пришла на аэродром к своему трактору. Завела мотор, включила скорость, но не тут-то было — трактор не двигался с места: ночью был мороз, и большое заднее колесо прочно вмерзло в землю. Тогда она решила резко дать полный газ, чтобы высвободить колесо — и тут случилось непредвиденное: более легкая передняя часть поднялась, и трактор перевернулся. Лелька грохнулась на землю, а заднее колесо так и не сдвинулось…
К ней подбежали ребята.
— Ямщикова, жива?
— Жива. Вот хотела рвануть его…
— Ну и цирк! — смеялись над ней. — На земле «мертвую петлю» сделала! Тебе не миновать летчиком быть!
— А я и буду! — пообещала Лелька, отряхиваясь и потирая ушибленный лоб, где уже вздулась шишка.