Около двух месяцев я наносил визиты вежливости своим коллегам — советникам в различных посольствах, со странами которых СССР поддерживал дипломатические отношения. Посетил редакцию влиятельной газеты «Вашингтон пост», которая размещалась в соседнем здании с посольством. Заместитель главного редактора газеты рассказал мне, как делается газета, и познакомил с корреспондентами, освещающими внешнеполитические проблемы, деятельность Белого дома, госдепартамента, Пентагона.
После этого меня стали приглашать на приемы в различные посольства, где я приобрел новые знакомства среди дипломатов, корреспондентов, сотрудников правительственных учреждений, которые располагали важной информацией, интересующей нашу разведку.
В то время главной темой разговоров в вашингтонских кругах был ход президентской избирательной кампании. Всех интересовало, кто победит — республиканцы или демократы. Республиканское правительство и сам президент по инерции доживали свой срок и никаких важных государственных задач решать не собирались. Об этом, в частности, свидетельствует такой случай.
В конце сентября Эйзенхауэр проводил очередную пресс-конференцию в Белом доме. Его пресс-секретарь Джеймс Хегерти, как обычно, позаботился о том, чтобы заранее выяснить, какие вопросы будут заданы президенту, и приготовил для него соответствующие ответы. Пресс-конференция в Белом доме — это во многом своего рода хорошо подготовленный спектакль, неожиданно корреспондент ТАСС Михаил Сагателян, сидевший во втором ряду напротив Эйзенхауэра, стал настойчиво тянуть руку, прося, чтобы ему дали возможность задать вопрос. Это было воистину «историческое» событие: прежде советские корреспонденты вопросов президентам США не задавали. Эйзенхауэр почему-то не замечал руки Сагателяна, а предоставлял слово другим журналистам. Из зала уже стали подсказывать президенту, чтобы он дал слово советскому корреспонденту. Наконец президент указал рукой и на Сагателяна. Тот встал, представился и задал элементарный вопрос:
— Намеревается ли правительство США выступить с новыми предложениями по разоружению на предстоящей Генеральной Ассамблее ООН?
После некоторого молчания Эйзенхауэр ответил:
— Да, правительство США собирается внести новые предложения по разоружению. — Затем он помолчал и повторил: — Да, правительство США собирается внести новые предложения по разоружению…
Снова молчание. В третий раз Эйзенхауэр начал повторять одно и то же. Фразы президента походили на звучание испорченной пластинки. Все в зале были удивлены, почему Эйзенхауэр «буксует». В этот момент к президенту подошел Джеймс Хегерти и что-то сказал ему на ухо. После подсказки Эйзенхауэр заявил, что скоро новые американские предложения по разоружению будут опубликованы госдепартаментом в прессе.
Заминка у Эйзенхауэра с ответом произошла из-за того, что между нашими странами сохранялись очень напряженные отношения. Возможно, он подозревал, что в вопросе советского корреспондента содержится какой-то подвох. Главное же, семидесятилетний хозяин Белого дома к концу своего президентства убедился, что навязанная ему агрессивная внешняя политика против СССР потерпела крах, что она, в общем-то, была ненужной для Америки. Он разочаровался к этому времени, морально и физически выдохся и перестал вникать в дела
Но несмотря на это, Эйзенхауэр пользовался большим уважением не столько как президент, а как главнокомандующий войсками западных союзников во второй мировой войне.
Борьба за пост президента США во время выборов в 1960 году была очень напряженной. От республиканской партии кандидатом был вице-президент Ричард Никсон, опытный политик, но ярый реакционер. Его поддерживал военно-промышленный комплекс, производивший ракетно-ядерное и другое новейшее оружие.
Кандидат от демократической партии сенатор Джон Кеннеди опирался на политические круги, большая часть которых не была связана с военным производством. Католик по вероисповеданию, он пользовался поддержкой той части населения, которая исповедовала католицизм. За него выступали интеллигенция, молодежь, профсоюзы и негритянское население. Отец будущего президента — мультимиллионер Джозеф Кеннеди — не скупился на расходы, лишь бы его сын стал хозяином Белого дома. Кстати, руководителем избирательной кампании Джона Кеннеди был его младший брат — Роберт, получивший после победы демократов важный портфель министра юстиции.
Впервые в истории США кандидаты в президенты провели дискуссию по телевидению в прямом эфире. Один из них задавал вопрос противнику, который в течение пяти минут должен был дать без подсказки, экспромтом, ответ. Затем они менялись ролями. Между претендентами сидел арбитр, наблюдавший за соблюдением правил. Кандидаты засыпали друг друга самыми каверзными вопросами, чтобы поставить противника в тупик и показать телезрителям его некомпетентность в проблемах внутренней и внешней политики. Схватка проходила напряженно, и вся страна следила за ней. По общему признанию, в дискуссии победил Кеннеди.
После инцидента с самолетом «У-2» отношения Хрущева с республиканской администрацией США были испорчены, а личное отношение к Никсону стало неприязненным. Ввиду этого руководство СССР и особенно сам Хрущев хотели, чтобы на выборах победил Кеннеди. Он считал, что с демократическим президентом ему будет легче установить нормальные деловые отношения.
Резидентура получила указание регулярно информирешать Центр о ходе избирательной кампании и давать предложения, какие мероприятия следует провести Москве в дипломатическом, пропагандистском или другом плане, чтобы способствовать победе Кеннеди. Мы долго мучились, как лучше выполнить указание Центра. Перебрали все имеющиеся возможности — безрезультатно. Затем один из наших сотрудников посетил избирательный штаб демократической партии и познакомился с одним из его членов. Назовем его мистер Д. Выяснилось, что мистер Д. находится в хороших отношениях с Робертом Кеннеди. Было решено через мистера Д. передать Р. Кеннеди просьбу о том, чтобы он принял сотрудника советского посольства для обсуждения важных вопросов, относящихся к избирательной кампании. Кеннеди согласился.
В ходе встречи оперработник резидентуры, выступавший под маской сотрудника посольства, прямо сказал Р. Кеннеди, что кремлевские руководители очень интересуются, как проходит избирательная кампания, что они хотели бы видеть его брата Джона новым президентом. Наш товарищ также добавил: в Кремле интересуются и тем, какие шансы у его брата на победу и не следует ли Москве косвенно выступить в печати, чтобы это способствовало успеху Джона Кеннеди.
— Предвыборная борьба очень трудная, — сказал на это Роберт Кеннеди, — но мой брат рассчитывает одержать победу.
Тут он встал и отодвинул штору с висевшей на стене большой карты, на которой во всех пятидесяти штатах были проставлены цифры, обозначавшие вероятное число выборщиков от демократической и республиканской партий — прогноз штаба. Р. Кеннеди при этом заметил, что советский дипломат может записать эти данные. Что и было сделано. — Что же касается Москвы, — продолжил брат будущего президента, — то ей ни в коем случае не следует выступать в поддержку Джона Кеннеди. В Америке это немедленно будет истолковано как вмешательство во внутренние дела и обернется большой политической ошибкой, которая может привести к поражению демократов. Лучше всего, если Москва будет придерживаться нейтральной позиции. А после прихода к власти демократов между нашими правительствами и странами, надеюсь, удастся установить нормальные взаимовыгодные отношения.
Я направил подробную информацию о беседе с Р. Кеннеди начальнику разведки. После этого Центр больше не запрашивал у нас информацию о ходе предвыборной кампании.
Вскоре на одном из приемов в Москве корреспондент задал Хрущеву вопрос, кого он хотел бы увидеть победителем на предстоящих президентских выборах в США? Премьер, очевидно, с учетом полученной информации ответил образно, в хрущевском стиле:
— Никсон и Кеннеди — два сапога пара. Советское правительство никому из них не отдает предпочтение.
Этот ответ оживленно и с юмором комментировался американскими средствами массовой информации.
Прогноз Роберта Кеннеди оказался точным. 8 ноября на выборах победу одержал его брат — Джон, которому тогда было 43 года. Он стал самым молодым президентом в истории Соединенных Штатов.
Одновременно со сменой хозяина Белого дома произошла замена и хозяина нашего посольства в Вашингтоне. Находившийся на этом посту пятидесятивосьмилетний М. А. Меньшиков до прихода в МИД долгое время работал на ответственных постах в Министерстве внешней торговли. Два года ему принадлежал портфель министра внешней торговли. Между послом Меньшиковым и главой советской дипломатии А. А. Громыко отношения сложились не лучшим образом. Поэтому, воспользовавшись приходом к власти нового американского президента, кремлевский министр иностранных дел быстро заменил Меньшикова другим, более молодым послом Анатолием Федоровичем Добрыниным, которому тогда исполнился сорок один год. Он считался опытным дипломатом-американистом и, можно сказать, всю свою жизнь занимался советско-американскими отношениями, много лет проработал в США и имел связи во влиятельных кругах Вашингтона. Работая в МИД, он находился в непосредственном подчинении у Громыко и имел с ним хорошие личные отношения. Добрынин, безусловно, являлся человеком Громыко. Таких сотрудников дипломатического ведомства шутливо, но язвительно окрестили «огромыченными».
Итак, Хрущев и его окружение стремились установить хорошие, плодотворные контакты с правительством Дж. Кеннеди, которые работали бы на взаимовыгодное сотрудничество. А тут еще у нас испортились отношения с Китаем.
Однако радужным надеждам Хрущева не суждено было сбыться. В первые два года администрация Кеннеди, как и все предшествующие послевоенные американские правительства, проводила внешнюю и внутреннюю политику в интересах большого бизнеса, с позиции силы, быстрыми темпами усиливала ракетно-ядерный потенциал и не намеревалась отказываться от мирового лидерства и борьбы с мировой социалистической системой. В то же самое время правительство Джона Кеннеди старалось создать видимость того, будто бы оно стремилось к улучшению советско-американских отношени