а выбор: или живыми, или только одни головы - они сказали, что ваши головы их вполне удовлетворят. Что прикажет ваше преподобие ответить? - Тот не католик, а пес, проклятый во веки веков, кто посмеет даже думать о сдаче! Пан Сезима оскорбленно выпрямился и гордо закрутил длинный ус: - Никто и не думает о сдаче. Я вам лишь дословно передал их условие. Шимон краем уха уловил суть этого разговора. В раздумье он вышел из зала и разыскал Генриха. Тот сидел в столовой пана Крка и, откинувшись в кресле, ковырял в зубах соломинкой, мурлыча про себя какую-то меланхолическую швабскую песенку. - Генрих, дружок, мы с тобой, кажется, попали в крысоловку! Генрих лениво обернулся к Шимону и, положив ногу на подлокотник кресла, небрежно процедил: - Я примерно о том же думаю. - Слушай, друг сердечный, не будем дурнями. Пока есть время, надо удирать. - Вопрос только: как и когда? - Вот то-то и дело: как и когда?.. Постой, я, кажется, знаю одно место. Этот дуралей пан Сезима Коцовский не знает, что на северной стороне недалеко от башни есть в стене старый пролом, поросший кустами. Он так и не удосужился его починить. - Тогда не надо терять время. Седлай двух коней, собирай все, что можно, да неплохо было бы захватить с собой сундучок - знаешь, что стоит в головах кровати отца Гильденбранта. - Отчего ж не взять, его преподобию на том свете золото не нужно... Иди и готовь все, а я пойду и узнаю, что делают наши господа. Впрочем, иди сюда. Перед тем как мы уйдем, надо моего кузена и пана управляющего того... понимаешь? Тюк - и готово. Генрих, обернувшись в дверях, понимающе подмигнул Шимону: - Давно пора, зря их держали столько времени. В эту минуту ударила замковая пушка, неистово зазвонил колокол, тревожной дрожью залились барабаны. Из главного замкового хода опрометью выбежали братья Сезима и Гынек Коцовские, а за ними другие паны и поспешно стали взбираться на стену. Оттуда было видно, как из выстроившегося напротив замка возового укрепления беглым огнем загремели пушечные выстрелы и возы исчезли за густыми облаками дыма. Ядра гауфниц с оглушающим треском ударили в крепостные ворота, в зубцы стен, а некоторые даже залетели в главное здание замка. От ударов ядер разлетались куски дерева, камни, с грохотом падала штукатурка и замок трясся, как при землетрясении. Бой развернулся по всему фронту крепостной стены. Шимон сломя голову бросился с крепостной стены во двор замка. Навстречу бежал Генрих: - Шимон, скорее, все готово! Сейчас табориты пойдут на штурм! - Не волнуйся, Генрих. Надо кончить тех, в тюрьме. - Это дело одной минуты! - Так беги! На ключ. Я зайду сейчас снова на стену, чтобы меня там видели. Генрих бросился к башне, а Шимон снова направился к крепостной стене. Там стоял невероятный шум и гам, поднятый мечущимися по стене защитниками замка. Табориты уже перебрасывали в нескольких местах мосты через ров и перебегали по ним, таща за собой штурмовые лестницы с крючьями на концах. Защитники замка осыпали атакующих стрелами и сбрасывали на их головы огромные камни и бревна, лили кипящую смолу и кипяток. Генрих сбежал с фонарем в руках в подземелье, торопливо открыл замок, выдвинул засов и, вынув из ножен меч, вбежал в темницу. Но там было пусто. Генрих осветил фонарем все углы - пусто. Вдруг его взгляд упал на чернеющее в полу отверстие люка. Он осторожно подошел к нему и заглянул колодец. Пожав в недоумении плечами, побежал наверх разыскивать Шимона. Шимон же стоял на верху стены вместе с братьями Коцовскими и следил за всем происходящим. Напротив них на пригорке, облокотясь на толстую дикую грушу, стоял коренастый человек с черной повязкой на лице. Вокруг него гетманы и подгетманы, а позади всех - Млада. Воевода протянул вперед руку с булавой: - Гнездо изменников и клятвопреступников! Брат Рогач, раз они отвергли наши условия - приказываю: в плен не брать, никого не щадить! К воеводе подбежал Ратибор: - Отец! К вам пришли немцы. Сбежали от имперцев. Просятся к нам в войско. Ян Жижка обернулся: - Немцы? Какие немцы? Откуда? К нему приближалось человек восемь рослых парней в одежде имперских наемников. Стоявший впереди других Роберт, подойдя к воеводе, почтительно поклонился и сказал: - Штепан Скала сказал мне, что немцев, которые исповедуют чашу, вы не убиваете, но принимаете как своих братьев. Я привел к тебе моих земляков. Прими - и мы не пощадим жизни своей за чашу. Ян Жижка окинул беглым взглядом новых таборитов: - Штепан вам сказал правду. Но сейчас некогда с вами беседовать. Ратибор, возьми их с собой. А в Таборе я с тобой, - кивнул он Роберту, - поближе познакомлюсь. Немцы поклонились и пошли за Ратибором. - Что ж, Енек, - положив руку на плечо Яну Рогачу и не спуская взора с крепостных стен, заметил Ян Жижка, - пора бы и на приступ... Как думаешь? Ян Рогач был явно не в духе и долго не отвечал воеводе. - Что ж помалкиваешь? Или сказать напрямик не решаешься? - В лоб, отец, их взять не так легко - много народу потеряем. Надо что-то придумать. Воевода и гетман задумались. - Пан Ян, - вмешался вдруг в их беседу тоненький голосок, - я знаю одно место, где можно незаметно пройти в замок. Пустите меня с отрядом, и я его проведу. Это вон там, в северной части стены, где кончается ров. - Ты, дочка, твердо в этом уверена? Беги за Ратибором, скажи, чтоб с тобой проехал туда и как следует поглядел. Скоро Ратибор и Млада возвратились. Выслушав рапорт Ратибора, воевода приказал: - Бери с собой своих ребят и отряд Карла. Тихонько проникни через старый пролом в замок и подожги там что-нибудь. Как мы увидим дым, так и ударим сразу со всех сторон. Ступай! - Вот и дядя Роберт тоже знает этот пролом,-снова вставила свое слово Млада. Воевода только сейчас заметил ее возвращение: - Ты опять тут? Ну какой там еще дядя Роберт? - Да тот, что привел к вам немцев. Он у нас в Раби был тюремщиком и помогал пану Штепану. - Ах, вон оно что... Однако надо начинать. Енек! - подозвал он Рогача.-Готовь людей к приступу. Как заметишь вон там дым -дай залп из всех гауфниц и тарасниц и бросайся на стены всей силой... Прошло еще томительных полчаса. Терпение Яна Жижки истощилось. Он подошел к высокой старой груше и не по летам ловко стал на нее взбираться, чтобы лучше видеть замок и сигнал Ратибора. В это самое время Шимон и братья Коцовские с арбалетами в руках стояли на стене и неторопливо пускали стрелы в осаждающих. Внезапно Шимон дернул пана Сезиму за локоть: - Пан Сезима, глядите на ту старую грушу! Видите на ней человека с черной повязкой на лице? Вон того, в кирасе, без шлема, видите? Это Ян Жижка! - Сам Ян Жижка? - переспросил пан Сезима. - Он самый. Я знаю его еще по Праге. - Гынек, бери арбалет!-обернулся Сезима к брату,-Смотри, на груше человек-это Ян Жижка! Все трое подняли арбалеты и тщательно прицелились. Ян Жижка продолжал пристально смотреть на замок. Наконец с северной стороны показалась высокая струя дыма. - Енек!-во весь голос крикнул воевода.-Залп! Теперь на приступ! Вперед! Бей, бей, не щади никого! За Табор! Шимон и Гынек Коцовский выстрелили почти одновременно, а вслед за ними пустил стрелу и пан Сезима. Две первые стрелы просвистели мимо уха воеводы, но третья глубоко пробила ему щеку, пройдя под правый глаз. Ян Жижка со стоном схватился за лицо и пошатнулся, но все же левой рукой удержался на дереве. Заливаясь кровью, он стал медленно спускаться вниз. Услышав приказ воеводы, Ян Рогач сразу же после пушечного залпа бросился во главе войска на замок, в то время как Ратибор с Карлом ворвались внезапно на задний двор замка и ударили с тыла на защитников стены. Внутри двора и в самом замке завязалась яростная рукопашная схватка. Ян Жижка оперся о дерево и закрыл залитое кровью лицо платком. - Отец, что с вами? - в тревоге бросилась к воеводе Млада. - Дочка, я ослеп на второй глаз. Стрела... Не поднимай шума. Подбежал Матей Лауда: - Брат Збынек, становись за воеводу: отец ранен! Жижка потерял сознание и опустился на землю Лицо его было землистого цвета, кровь стекала со щеки на панцирь. Млада, едва сдерживая слезы, стала осторожно вытирать ему кровь с лица. Появился лекарь. Покачав головой, он запретил вынимать стрелу. Матей Лауда приказал уложить раненого вождя на лучшую телегу и сам повез своего старого друга в Прагу.
Бой был еще в самом разгаре, когда через пролом в стене украдкой вышли два человека с лошадьми и, убедившись, что поблизости никого не видно, вскочили в седла и галопом поскакали в глубь леса. Рукопашная схватка в замке продолжалась еще несколько часов. Из защитников замка ни один не остался в живых Кто не погиб от меча в бою, тот нашел свою смерть на виселице. Ратибор, Карел и Роберт тщательно осмотрели весь замок, но ни Штепана, ни пана Вилема не нашли. Ратибор и Карел были мрачны. Млада подавлена и грустна: три несчастия сразу-отец, Ян Жижка и Штепан. Роберт пытался ее утешить, но напрасно. Шутник в поисках Штепана и пана Вилема, проходя по залам и комнатам замка, набрел на закрытую дверь, Толкнул - не подается. Один, другой удар топором - и дверь упала. В маленькой комнате, устланной коврами, стоял круглый столик; на нем - серебряный кувшин и кубок. На крюке, вбитом в стену для подсвечника, на зеленом шнуре висел труп - длинный, худой старик священник. Шутник подошел поближе и всмотрелся в синеватое лицо с высунутым черным языком и невольно попятился. - Великий боже! Да ведь это отец Гильденбрант! Вот где довелось встретиться... А жаль, что ты не попал ко мне в руки живым! Ты бы мне сказал, что вы сделали со Штепаном... все сказал бы, старый пес! По приказу гетмана замок был сожжен. При багровом свете пожара табориты сносили всех убитых-и врагов и своих-для погребения. Паны были в богатых доспехах с серебряными и золотыми поясами и украшениями. Закон таборитов требовал оставлять на убитых врагах все их ценности. Млада сидела Печальная, молча глядя на пылающий замок. Рядом с ней стоял Шутник, положив ей руку на плечо. В это время часовой у возового укрепления окликнул двух странных людей, медленно подходивших к лагерю. При ходьбе они издавали тихий металлический звон.