иваться и вновь садиться, и притом без стремян. Бедный Ратибор, мокрый от пота и совершенно измученный, с нетерпением ожидал вечернего привала, чтобы отдохнуть от дневных мук. Но не тут-то было: безжалостный начальник не разрешал снимать доспехов и на ночь. Новоиспеченный воин должен был всю ночь маяться в новой пытке: ни повернуться, ни почесаться, ни улечься поудобнее - проклятые железные доспехи держали Ратибора, как в тисках. Так прошло несколько томительных дней. Но затем тело его стало постепенно привыкать и к тяжести и к неподвижности его боевого наряда. А еще спустя неделю Ратибор уже почти не замечал доспехов и даже научился свободно вскакивать на коня, не касаясь стремени. - Ну вот, сынок, теперь снимай доспехи, пойди выкупайся в речке и перемени одежду, а доспехи вычисти, смажь маслом и запакуй во вьюк. Можешь дальше ехать без них. В бою скажешь мне спасибо за науку. За это время Ратибор успел познакомиться со своими ближайшими спутниками. Часть из них были старые товарищи пана Яна. Это были разорившиеся мелкие шляхтичи, обязанные своей бедностью бесцеремонному произволу крупных панов. Немалую роль в их плачевном положении сыграли и жадная римско-католическая церковь и монастыри. В конце концов полунищим шляхтичам осталось добывать себе хлеб насущный мечом и копьем, нанимаясь к каждому, кто нуждался в хороших вояках. Но, хотя богатый тевтонский орден платил гораздо дороже своим наемникам, чем король Владислав и великий князь Витовт, кржижаки не смогли завербовать в Чехии больше трехсот человек, да и те были не чехи. Шляхтичи, обиженные немецкими феодалами, с энтузиазмом пошли на службу к польскому королю. В Моравии к ним присоединился большой отряд конных и пеших воинов, собранных паном Яном Енчиковцем - сыном старого друга короля Владислава Ягайло. Чешский отряд вел пан Сокол из Ламберка. Среди моравских лучников была группа ганаков, во главе которых, стоял совсем молодой человек, по прозвищу Волк, сверстник Ратибора. Это был рослый юноша, черноволосый, с мрачными черными глазами, молчаливый и суровый на вид. Ратибору бросилось в глаза то уважение и авторитет, которыми юноша пользовался у своих товарищей, даже гораздо более старших. Знакомство у Ратибора с Волком началось с шуточного единоборства. Оба юнака стиснули друг друга в мощных объятиях, таскали, тискали, крутили из стороны в сторону, старались поднять от земли и бросить - все напрасно. Так и разошлись - усталые, потные, но довольные друг другом. С этого дня началась их дружба. Если Ратибор не имел среди своих однополчан соперников в умении владеть мечом, которое он приобрел еще в доме отца от знаменитых воинов - заказчиков Войтеха. то зато никто во всем отряде не мог сравняться с Волком в стрельбе из лука. Начальник Ратибора отличил Волка и перетянул его и его земляков к себе в отряд. И чем дальше двигался отряд, тем ближе становились друг другу Ратибор и Волк. Но удивительно: ни тот, ни другой ничего не рассказывали о себе, деликатно не задавая друг другу нескромных вопросов. Это очень нравилось Ратибору, которому вовсе не хотелось кого-либо посвящать в свои пражские похождения. Поэтому ему был по душе такой молчаливый и нелюбопытный спутник. Часто они ехали попеременно на лошади Ратибора, нередко ели кашу из общего котла, спали в холодные вечера, закутавшись одним шерстяным одеялом Волка. Но самым интересным человеком для Ратибора был Ян из Троцнова. Мало того, что он на всех привалах, а нередко и в пути обучал Ратибора искусству воевать, рассказывал о битвах, в которых принимал участие, - он очень часто говорил с Ратибором о их многострадальной родине. Пан Ян был верным последователем Гуса. Не было строже и требовательнее начальника, чем пан Ян. Он не допускал ни малейшего нарушения воинской дисциплины и жестоко карал за малейшие проступки. Пан Ян предупредил своих бойцов: "За грабеж, насилие и кражу повешу". И все беспрекословно слушались, так как знали: слово пана Яна не расходится с делом. Но не было и более заботливого, более внимательного и более сердечного отца для своих детей, чем пан Ян для своих воинов. Сам он показывал пример спартанской простоты: спал, как простой воин, на конской попоне, положив под голову седло, и укрывался неизменно своим видавшим виды походным плащом из толстого, грубого темно-синего сукна. Ел пан Ян солдатскую пищу. Единственный оруженосец составлял всю его свиту. В пути на дневках он упражнял бойцов в фехтовании, борьбе и владении всеми видами оружия. Своих старых товарищей он также заставлял воспитывать воинов из новичков: - Немцы не встретят пентюхов в моем отряде! В Червенце на Висле, куда стянулись все войска, была создана польско-литовская армия. Номинально главой всей армии был король польский Владислав Ягайло, но фактическим главнокомандующим король назначил великого князя литовского Витовта. Ему в помощь был придан военный совет из семи наиболее опытных военачальников. Помощником главнокомандующего был назначен опытный воин Зиндрам из Машковиц - мечник краковский. Прибывшими из Смоленска, Владимира-Волынского и других русских городов командовал внук великого князя московского Дмитрия Донского, сын князя Семена Мстиславского - молодой Сигизмунд Корибут.
Главная сила - кавалерия - была сведена в хоругви27. Каждая хоругвь двести пятьдесят - четыреста всадников. Войско состояло из ополчения, набранного по воеводствам, где шляхта составляла кавалерию, а города пехоту, лучников и обоз. Каждый воевода выставлял собственные хоругви и пехоту. И, наконец, имелись хоругви "родичей одного герба" - ополчение, состоявшее из дворянских родов, принадлежавших к одному родословному древу - единому гербу. Всего у союзников было пятьдесят одна польская и сорок литовских хоругвей, общей численностью около двадцати пяти тысяч всадников, и семьдесят пять тысяч пехоты - всего около ста тысяч человек.
В это время от Магдебурга двигалась навстречу союзникам армия ордена тевтонских рыцарей. Во главе ордена стоял великий магистр, гохмейстер Ульрих фон Юнгинген. Немецкая армия имела пятнадцать тысяч всадников и шестьдесят тысяч пехоты с артиллерией и обозом. После того как польско-литовская армия сосредоточилась около Ежева и 5 июля достигла реки Вкры, Владислав сделал смотр своим силам. Ратибор еще никогда не видел такого количества войск. При ярком солнечном свете июльского утра перед ним проходили хоругвь за хоругвью польской, литовской и русской кавалерии. Земля гудела от конского топота; как серебро, блестели на солнце тысячи стальных шлемов и лат; словно лес, возвышались над ними устремленные в небо острия длинных копий. Грозно гремели литавры, пронзительно разливалось по полю пение фанфар, дробно выбивали марш барабаны. Войско проходило мимо холма, где стояли Владислав и Витовт со свитой. Вслед за закованной в железо конницей маршировали пехотные отряды копейщиков, алебардистов, топорников, лучников, арбалетчиков, пращников. Ратибора особенно поразил вид литовских ополченцев из Жмуди: мимо него быстрым, легким шагом проходили загорелые бородатые люди с длинными, до плеч, волосами, одетые в звериные шкуры, в сандалиях на босу ногу, вооруженные рогатинами, судлицами28, топорами и большими ножами. К вечеру запылали костры. Армия встала на бивак. Ратибор вместе с Волком бродили по полю и оказались среди смоленских хоругвей. У весело пылающих костров сидели люди с ясными голубыми глазами, с подстриженными в кружок светло-русыми волосами, одетые в сермяжные армяки, а то попросту в рубахи и порты из небеленого домашнего полотна. На ногах у большинства были лапти с онучами. Сидящие бородачи неторопливо ели деревянными ложками из большого горшка кашу и степенно беседовали между собой. И странным, хотя и понятным, показался их звучный, певучий язык. - Русские? - тихо спросил Ратибор Волка. - Да, из Смоленска. А говор похож на наш, я почти все понимаю. Один из ратников, сидевших у костра, поглядел на остановившихся молодых чехов. - Откуда, ребята, будете? - весело спросил ратник. Ратибор понял, о чем спрашивает его русский, и ответил: - Мы чехи. - А-а! С чешской земли? Нанялись аль как? - Нет, мы по доброй воле бить немцев пришли. Надо соседям помочь. - Паисий, подвинься маленько... Присаживайся к нам, ребята! Кашицы отведайте... Говоришь, соседям на помощь супротив немца-супостата пришли? Вот и славно! Соседям завсегда надобно друг дружке помогать. Так-то, ребятки... А вы с конных аль с пеших? - Я конный, а он лучник. - Мы-то конные, из воеводской дружины, а прочие - пешие. Не всякому способно выйти конным в поле. Ратибор и Волк подсели к костру. От каши отказались, но долго беседовали с ратниками. И удивительные вещи узнали друзья: что до сих пор над Русью тяготеет иго татар, хотя тридцать лет назад русская рать как надо начесала спину татарам на Куликовом поле. - Еще немножко - и сбросим мы постылое иго! Русь окрепла и объединилась. Вся под руку московского великого князя стала, и он крепко зажал в своей державной руке прочих князей. - А как у вас крестьяне? - Крестьяне? Да как... Ну, у вотчинника аль у поместного на земле сидят, барщину робят и тягло несут... А как, братец, у вас там, в чешской стране, с землицей? - Что ж, земля у нас хорошая, родит изрядно, да простому народу от этого радости нет: третья часть всей земли - за монастырями, шестая - за панами и шестая - за королем. Так коль посчитать еще горы, да леса, да болота, так у мужиков почти ничего и не остается. В лучших местах всё немцы сидят да нас, чехов, оттуда теснят. - Плохо у вас дело! - с сочувствием отозвался один из русских ратников. У нас не сладко, а у вас так уж вовсе горько. В городах тоже небось немцы засели? Ратибор с раздражением махнул рукой: - И не говори! Богатеи-немцы всё в своих руках держат. А с простым народом хуже, чем со скотиной, обходятся. Да что толковать, всего не расскажешь! - Эге! Так, я вижу, немец с попами вам шею крепко натер... Невмоготу, значит, стало... понятно... Долго еще беседовали с ратниками Ратибор и Волк, пока от усталости не начали слипаться глаза у собеседников. Утром, едва солнце показалось из-за верхушки соснового бор