– Потому что она не похожа на тоскующую жену! – Люба обреченно скривила губы.
Нина показалась ему новой, потому что не была похожа на тоскующую жену.
У Нины появился мягкий и виноватый взгляд, которого не было раньше.
У нее был взгляд счастливой женщины, несмотря на то что она казалась озабоченной убийством Юли.
Если Люба окажется права, наблюдательности жены можно только поражаться.
– Она давно не жила с Геной, – напомнил он.
Жена устало закрыла глаза.
– Иди работай, Илюша. Я хочу отдохнуть.
Илья жену понимал. Сын прожил с Ниной долго, и сноха воспринималась и им, и Любой как родственница. Другой родни у них не было.
Нина воспринималась как своя, а Юля как чужая, как временное недоразумение.
Илья вернулся к компьютеру и неожиданно решил, что заставит аспиранта статью доработать.
18 октября, вторник
О пистолете, который когда-то незаконно хранил Гена, Нина не то чтобы не сразу вспомнила, просто именно в последние дни ей очень захотелось выяснить, где находится оружие. Она собиралась спросить об этом свекра еще вчера, но при свекрови не решилась. Той разговоры об убийстве явно не нравились.
Звонить Маше не хотелось, но Нина набрала номер.
– Это Нина, – быстро произнесла Нина в трубку. – Скажи, пожалуйста…
Тут она отчего-то вспомнила, как Елена звала ее на «ты». Стало неприятно, противно.
Впрочем, Маша совсем молоденькая, обращаться к ней по-другому глупо.
– У Геннадия был пистолет. Ты что-нибудь об этом знаешь?
– Н-нет, – растерянно произнесла девушка. – Какой пистолет?
– Понятия не имею, – усмехнулась Нина. – Я в оружии не разбираюсь.
Илья Никитич был в бешенстве, когда узнал, что сын приобрел оружие. Нина тогда ушла на кухню, чтобы не мешать мужчинам выяснять отношения.
– А что, пистолет пропал?
– Не знаю, – призналась Нина. – Полиция при нас с тобой квартиру осматривала. Не могли же они не заметить оружие.
– Он хранился дома?
– При мне дома.
Сначала пистолет лежал за стопкой книг, потом Гена сунул его на антресоли.
– Ты не помнишь, полиция на антресоли заглядывала?
– Не помню, – Маша ответила не сразу, подумала.
– Вот и я не помню.
Больше разговаривать с Машей было не о чем, но Нина отчего-то не торопилась распрощаться.
– Можно я заберу Юлины вещи? – помолчав, спросила Маша.
– Можно, конечно. Приезжай, когда захочешь.
– Можно сейчас?
Уходить с работы не следовало, Нина наметила подумать над двумя намечающимися тендерами.
– Можно, – сказала она.
– Через два часа, ладно? Я раньше не успею.
– Хорошо.
Нина попробовала заняться тендерами, но сосредоточиться не смогла, позвонила Виктору, доложила, зачем отъедет на пару часов. Оттого, что ее отъезд ему не понравился, стало тепло и спокойно. И даже мелькнула мысль прекратить думать о Юле и обо всем, что с ней связано.
Она бы никуда не поехала, если бы уже не договорилась с Юлиной сестрой.
Навигатор ошибся, к пустой квартире она подъехала раньше, чем он предсказывал поначалу. Маша тоже приехала раньше и топталась у подъезда.
Сегодня девушка не показалась Нине убогой и несчастной, как раньше. Сброшенный капюшон не скрывал неплохую стрижку, придающую девушке задорный вид, из-под распахнутой куртки виднелся красивый пушистый свитер, а смотрела она на Нину легко и спокойно.
Поднявшись в квартиру, Нина, бросив куртку на ближайший стул, достала из стенного шкафа стремянку и заглянула в антресоль. По-хорошему, отсюда все следовало выбросить, не разглядывая. Коробки, которые Геннадий сюда поднимал, были забиты старыми ненужными вещами и бумагами, начиная с елочных игрушек полувековой давности и кончая недописанной Нининой диссертацией.
– Ну что? – нетерпеливо спрашивала Маша. – Нет пистолета? Вам помочь?
– Помочь, – согласилась Нина, подвинула ближайшую коробку, сняла с антресоли и протянула Маше. – Держи. Осторожно, тяжело.
Девушка аккуратно поставила коробку на пол, не решаясь заглянуть в нее без разрешения.
Нина слезла со стремянки, села на пол, равнодушно подумав, что пол грязный и она испачкает офисные брюки.
В коробке лежали альбомы с фотографиями. Их подбирала свекровь и приносила Гене, думая, что сыну интересны умершие родственники. Нина послушно сидела рядом с Любовью Васильевной, рассматривая чужие лица, а Гена совал альбомы на антресоли, как только мать уходила.
Еще в коробке лежала ваза, Нина уже не помнила, кто и по какому поводу ее подарил. Вазу они убрали с глаз долой, как только принесли ее домой.
Пистолета в коробке не было.
Нина опять полезла на антресоли, достала вторую коробку. Потом третью.
И коробки, которые доставала Нина, и их содержимое – все было пыльное, и Нина терла грязные пальцы друг о друга. Маша не выдержала, сходила на кухню, нашла тряпку.
Принимая очередную коробку, Маша обтерла ее влажной тряпкой. В коробке лежала старая посуда.
– «Гарднер», – пояснила Нина, кивнув на тонкие тарелки. – И выбросить жалко, и, куда их девать, непонятно. От моей родственницы достались.
– Продать, – посоветовала Маша.
– Продать, да, – равнодушно согласилась Нина.
Обеим было понятно, что продавать дорогую антикварную посуду «Гарднер» она не станет. И лень, и некогда. А самое главное, Нине вполне хватало тех денег, которые у нее имелись.
Наверное, Маша должна была ей позавидовать, но она не завидовала. Сегодня ей отчего-то Нину было даже немного жаль.
Сегодня Нина не казалась высокомерной, она выглядела уставшей и даже немного испуганной. Они как будто поменялись местами.
У Маши все было хорошо, даже отлично, а дальше будет еще лучше. Толя ждал ее каждый вечер, они заходили к нему домой, потом он провожал Машу, и она знала, что завтра он опять будет ее ждать.
Скорее всего, у них с Толей никогда не будет таких денег, как у Нины, но это в жизни не главное.
Нина взяла тряпку, обтерла пальцы. Снова полезла на стремянку, достала завернутую в целлофан картину.
– Моя подруга рисовала, – сняв пыльный целлофан, грустно сказала Нина.
На небольшом холсте желтые осенние кусты загораживали край деревенского забора.
– Я думала ее повесить, но так и не собралась.
Нина отнесла картину к двери. Потом переставила туда же коробку с фотографиями.
Пистолета на антресолях не было. Как и в стенном шкафу, и в шкафах с одеждой, и на книжных полках. Они все внимательно осмотрели.
– Юля ничего не говорила про пистолет. Я бы запомнила.
Нина покивала, соглашаясь, и неожиданно жалобно сказала:
– Я хочу, чтобы убийца Юли сидел в тюрьме.
Они точно поменялись местами. Маша больше не помнила, что она лет на десять моложе стоящей рядом женщины и у нее никогда не будет такой машины, как у Нины.
– Он будет сидеть в тюрьме, – твердо заверила Маша, чувствуя себя взрослой и мудрой.
Телефон зазвонил, когда антресоли были просмотрены.
– Ты освободилась? – спросил Верин брат Юрий.
– Освободилась, но… – Маша замялась, посмотрела на Нину. – Я сама доберусь.
Утром Юра посигналил ей, когда она подходила к станции. Он сигналил, но она не оборачивалась, потому что автомобильные сигналы не могли иметь к ней отношения. Тогда Юра выскочил из машины и схватил ее за рукав.
– Куда собралась? – весело спросил он.
Маше тоже стало весело. Впрочем, ей и до этого не было грустно.
Ей больше никогда не будет грустно, у нее есть Толя.
– В Москву, – объяснила Маша. – Договорилась с хозяйкой, хочу забрать Юлины вещи.
– Я тебя довезу.
Маша принялась отказываться, но Юра схватил ее за рукав и потащил к машине.
Он и сейчас не стал ее слушать и объявил:
– Жди. Минут через двадцать подъеду.
– Торопишься? – спросила Нина.
Отчего-то рядом с Машей непонятным образом перестало казаться, что убийца неуловим, прячется где-то рядом и не даст Нине вырваться из прошлого.
Убийца не из потустороннего мира, его обязательно найдут.
– Брат Юлиной подруги, – объяснила Маша, убрав телефон в карман, и застегнула сумку, в которую Юля складывала свои вещи. – Он работает в такси, утром довез меня сюда. Сегодня должен был возить каких-то своих знакомых. Уже освободился, предложил до дома довезти.
Нина открыла шкаф, осмотрела. Юлиных вещей там не оказалось. Маша заглянула ей через плечо.
Юлины вещи нашлись в другом шкафу. Нина отыскала в стенном шкафу еще одну дорожную сумку, Маша сложила туда стопку одежды, сверху сунула короткую Юлину дубленку.
– Юра, таксист, который сейчас заедет, устроил Юлю к бывшим хозяевам, еще до Геннадия. Он раньше в мэрии работал, какую-то начальницу возил.
– Кажется, я догадываюсь, о ком ты говоришь, – Нина завязала коробку с фотографиями нашедшейся в шкафу бечевкой. – Я с этой начальницей знакома. Пару дней назад разговаривала.
– Хорошо, что у меня сегодня выходной.
– Кем ты работаешь? – поинтересовалась Нина.
– Воспитателем в детском саду. У нас раньше персонала не хватало, а теперь еще одну воспитательницу взяли, стало полегче. Я раньше много перерабатывала, а теперь выходной в середине недели получился.
У Маши зазвонил телефон, она сказала в трубку, что спускается.
Они вышли из квартиры, напоминая не то муравьев с непомерной ношей, не то торговок с одесского Привоза. Маша с двумя объемными сумками, Нина с неудобной коробкой и картиной в руках.
Таксист Юра, оказавшийся худеньким парнем с завязанными в хвост волосами, подскочил к ним, едва они выбрались из подъезда, и почему-то сначала взял коробку из рук Нины и только потом Машины сумки.
Нина поблагодарила, открыла двери своей машины, Юра поставил коробку на заднее сиденье. Она туда же сунула картину.
– До свидания, – сказала ей Маша, глядя на нее отчего-то благодарно.
Напрасно Маша казалась ей тупой и страшненькой. Она умная и по-своему даже красивая.