[29] и осудят такой подход, но для меня это лишь критерий отбора, а не оценка прошлого с позиции настоящего. Чтобы избежать недопонимания, хочу пояснить, что говоря «о чем мы думаем», я имею в виду не все, что мы называем «мысли», а лишь те убеждения из прошлого, которые будоражат наш ум в настоящем: то, что дошло к нам сквозь пространство и время, не утратив актуальности. «Мы» в данном случае – это собирательный образ, свободный от временных, пространственных либо культурных ограничений. Многие люди (может быть, таких даже большинство) не особо осведомлены об идеях, о которых я рассказываю. Но эти идеи, так или иначе, – часть коллективной мудрости человечества.
Мой способ освещения процесса развития мысли в ходе истории человечества имеет три отличительные особенности. Во-первых, я затрагиваю вопрос о том, как и откуда мысли возникают, почему человеческое воображение рождает такое количество образов, создавая новую реальность. Я опираюсь на различные открытия из области когнитивной науки, подтверждающие исключительность человеческого разума. Те, кому неинтересна теоретическая часть, могут ее пропустить.
Во-вторых, я решил отступить от традиционной подачи материала с опорой лишь на опубликованные и обнародованные данные. Я начал свое повествование с поиска фактов, помогающих воссоздать образ мыслей наших предков, живших в эпоху палеолита, и еще более ранних прародителей – гомининов и гоминидов. Читателей, помимо всего прочего, удивит, насколько глубоко в древность уходят корнями многие знакомые нам понятия. Погрузившись в тему, вы поразитесь глубокомыслию и проницательности человека разумного (Homo sapiens), а также тому, сколь незначительны на самом деле изменения и дополнения, которые наши современники смогли внести в копилку знаний, дошедших к нам из глубины веков.
И наконец, я не стал преподносить историю развития мысли как вереницу умозаключений, принадлежащих выдающимся мыслителям. Конечно, я не мог не упомянуть Конфуция и Иисуса Христа, Эйнштейна и Эпикура, Дарвина и Диогена, но все-таки главные герои этой книги – это сами идеи. Я прослеживаю их путь от зарождения и до момента, когда они были сформулированы и получили распространение. Конечно, идеи не могут существовать сами по себе, вне человеческого сознания. Их смысл становятся понятен лишь с учетом обстоятельств, в которых они зародились: важен культурный и социальный контекст. Мне интересен как феномен передачи знаний (и их неизбежное видоизменение в процессе), так и сам момент возникновения идеи в умах людей.
Невозможно точно отследить путь идеи сквозь время и пространство – они распространяются хаотично и спонтанно. Иногда мысль похожа на медленно испаряющуюся каплю, а иногда вгрызается в сознание и не дает покоя, словно какой-нибудь паразит. Некоторые убеждения кружат вокруг нас, как осенние листья, тихо ложатся на землю и становится питательной средой для новых. Есть замыслы, похожие на ураган или смерч, крушащие и разрушающие все на своем пути. А порой они ведут себя как разнозаряженные элементарные частицы – отскакивают друг от друга и движутся в противоположных направлениях.
Мысли вообще очень похожи на людей: они так же рождаются и умирают, взаимодействуют между собой. Далеко не всегда можно предугадать, куда приведет этот процесс. Возможно, это будет движение вперед и совершенствование. А может, и наоборот.
Знания как будто принадлежат всему человечеству: о них заботятся на протяжении многих веков, передавая из поколения в поколение. Некоторые народы в силу определенных причин (в которых я попытался разобраться) проявляют в этом деле особую изобретательность. История, которую я рассказываю в этой книге, начинается с самых развитых районов Евразии и постепенно охватывает территорию современного Запада. Ближе к концу повествования я перехожу и к остальной части мира – народы, населяющие ее, в основном стали последователями идей, изначально зародившихся в Европе и Северной Америке. Надеюсь, читатели не сочтут мою позицию предвзятой: просто так обстоят дела на самом деле. Последовательность освещения событий обусловлена не политкорректностью, культурным релятивизмом или антиевропоцентризмом, а реальным положением вещей в мировой истории. Я исследую незападный вклад в развитие мировой мысли, который традиционно воспринимается обществом как пришедший с Запада. Безусловно, совсем обойти вопрос западного влияния я не мог – ему посвящена отдельная часть книги. Пусть моих читателей также не смущает тот факт, что многие мыслители, которых я упоминаю, были мужчинами. Просто речь идет о таких областях деятельности, в которых женщинам зачастую не было места. Я надеюсь, что историки XXI в. смогут вернуться к рассмотрению данной темы и с позиции женского участия в сотворении мировой истории.
В каждой главе я стараюсь рассматривать разные сферы, проводя различия между политическим и нравственным мышлением, эпистемологией и наукой, религией и сверхрациональными или субрациональными понятиями. В большинстве случаев эти различия едва заметны. Но я, тем не менее, принимаю их во внимание, стараясь учесть все пересечения, наложения этих сфер друг на друга, обозначая видимые границы между ними на каждом этапе.
Краткость и избирательность для исследователя – необходимое зло. Избирательность неизбежно вызывает у читателя ощущение недосказанности, но я прошу вас быть снисходительными ко мне. Идеи, которые я решил осветить в своей книге, вы, скорее всего, не встретите ни в одной другой работе подобного рода: каждый автор имеет право на собственный выбор и точку зрения. Краткость как метод тоже имеет свои особенности: чем стремительнее повествование, тем больше времени требуется читателю на усвоение прочитанного. Но это лучше, чем увязнуть в пространных рассуждениях. Считаю необходимым пояснить следующий момент: данная книга посвящена идеям как продуктам мыслительной деятельности (либо работы мозга, хотя я стараюсь избегать таких терминов и не приравниваю друг к другу сознание и мозг). В каждом рассматриваемом случае я пытаюсь объяснить важность того или иного убеждения, но у читателей могут все же остаться вопросы, которые касаются механизмов возникновения этих убеждений. За дополнительной информацией я предлагаю обратиться к другим источникам.
Материал, который я изложил на страницах этой книги, собирался многие годы: кое-что я позаимствовал из своих ранних работ и лекций, статей в различных журналах, а также из коллективных трудов. В прошлом я много занимался вопросами истории развития общества и материальной культуры, и может показаться, что сейчас я сформировал новый подход, заинтересовавшись историей сознания. Но именно идеи обусловили многое в истории человечества. Психические процессы влияют на наше физическое состояние. Культура зарождается в сознании, затем она «оформляется», когда умы людей взаимодействуют между собой – в процессе обучения или передачи знаний от старших поколений младшим. Я всегда считал, что идеи – первичны, и отразил этот подход в книгах: Truth: A History (1997) – это была попытка разработать типологию техник, используемых в разных культурах для того, чтобы отличать правду от вымысла; Ideas (2003) – сборник эссе, в которых я пытался разграничить некоторые важные понятия (всего их было 182, и почти все они встречаются в этой книге); A Foot in the River (2015) – здесь я сравниваю биологические и культурные предпосылки изменений в обществе. Некоторые люди, прочитавшие мои книги: Civilizations (2001), где я рассматривал глобальную историю с точки зрения биомов, а не с позиции государств, сообществ, цивилизаций, и The World: A History (2007), – говорили мне, что я материалист, который «завис» в области идей, и что я в своих работах перемешиваю и сталкиваю между собой исторические события. В этой книге я изложил все, что знаю об истории развития мысли, в новой оригинальной манере – это глобальный нарратив, основанный на «ментальных событиях», которых я не касался раньше. Мои редакторы – Сэм Картер, Джонатан Бентли-Смит и Кэтлин Маккалли – очень помогли мне в создании этой работы, как и еще четыре пожелавших остаться неизвестными специалиста из академических кругов. На каждом этапе работы я обращался за советом и консультацией ко многим людям, перечислить здесь всех просто нет возможности. Среди этих людей были и мои выпускники, слушатели моих лекций по истории развития мысли на кафедре истории Университета Нотр-Дама. Собрать материал воедино мне помог Уилл Мерфи. Он сказал: «Я хочу, чтобы ты изложил историю развития человеческого воображения». Эта задача до сих пор представляется мне огромной. Если это в принципе и можно осуществить, то материал книги, которую вы держите в руках, составит лишь ничтожно малую часть этого грандиозного и всеобъемлющего труда.