Я уже собирался отказаться, однако мне было просто для себя интересно, что он мне предложит на этот раз.
— И каким образом? — поинтересовался я нарочито скучающим голосом.
— Ну… — он оглянулся, словно проверяя, есть ли кто поблизости. — Помнишь, ты мне помогал?
Да, это было стандартное начало: помнишь, мы говорили; помнишь, ты помогал мне кое в чём; помнишь, я говорил. Но я даже не представлял, во что меня втягивают.
— Помогал с чем? Я тебе много с чем помогал, — пожал я плечами, отложив на мгновение книгу. — Домашка, уроки, уборка твоей комнаты… — слегка улыбнулся, — твой бизнес.
— Ну чё ты начинаешь, — поморщился он. — Мы все ошибаемся. Да и не про эту хрень я, — замахал он головой. — Помнишь, тогда, в младшей и средней школе… — Алекс перешёл на шёпот. — Ну, с сейфом…
— Взлом? — спросил я.
— Да тише ты, — зашипел он и ещё раз оглянулся. Но всем, естественно, было наплевать на нас и на то, о чём мы говорим. — Тут просто у меня знакомый. Надёжный знакомый. У него есть сейф. Ему надо его открыть. А ты тогда его вскрыл, как консервную банку.
— Ну, тот сейф был действительно консервной банкой. Пусть лучше наймёт мастера или возьмёт какой-нибудь…
— Да нет же, ты ни хрена не понял. Надо открыть его аккуратно, без ломания стен.
Возвращаясь мысленно к этому моменту, я понимаю, что после этих слов мне не надо было даже спрашивать про это. Просто безапелляционно сказать «нет». Я прекрасно понимал, что имеют ввиду, когда предлагают «немного заработать» и мягко описывают суть, не маленький. Это было настолько очевидно, что догадался бы даже ребёнок. Но интерес был сильнее, и никто тогда не знал, чем может обернуться любопытство.
— Ты понимаешь, что сейчас мне предлагаешь? — поинтересовался я.
— Естественно, — кивнул он. — Тебе просто надо прийти, открыть его и всё.
— Взломать, помочь обокрасть, — уточнил я. — Криминал.
— Нет, обкрадывают те, кто забирает что-то. Ты же просто поможешь открыть его. Да и заплатят тебе за это.
Заплатят. Слово сказано, именно к этому слову я вернусь потом. Если бы я его не услышал, то никогда бы не вернулся к этому разговору и никогда бы не вспомнил о нём. Ничего бы не произошло. Но, как говорят у нас, река начинается с маленьких незаметных ручейков.
— Дело не в деньгах. Ты сейчас на полном серьёзе мне это предлагаешь? — решил уточнить я.
— Естественно.
— Нет.
— Так безапелляционно, — вздохнул он. — Тебе же нужны деньги. Ты сам говорил, что и делаешь только, что работаешь, разве нет?
— Нужны, но не такие, — вернулся я к книге. — Да и тебе не советую. Серьёзно, как другу говорю, брось эту хрень.
Я знаю такую работу для подростков. В первую очередь потому, что у меня папа работал в полиции. От него я таких историй очень много наслушался. Как наслушался и того, что таких работников берут в первую очередь потому, что от них потом легко избавиться в случае чего. К тому же, с его слов, немало детей идут на это, потому что это круто в глазах других. Но я подобной необходимостью не страдал, как и не желал впутываться в подобные дела даже за деньги.
— Да ладно, ты чего, зассал, что ли? — усмехнулся он и толкнул меня в плечо. — Лёгкие деньги. Сколько ты получаешь, восемь баксов за час? И работаешь грузчиком в магазине, полы потом трёшь ещё. А здесь тебе заплатят целых пять сотен, ты прикинь!
Алекс знал, куда бить, чтоб поддеть меня. Но пять сотен долларов... Это много, очень много для меня. Учитывая тот факт, что подработка у меня всего четыре часа, и за день я могу заработать всего тридцать два доллара, мне бы пришлось ради таких денег горбатиться непрерывно чуть больше полумесяца. А здесь за один день…
— Нет, — покачал я головой.
— Да ладно, это же пять…
— Нет, я серьёзно. Ещё не хватало, чтоб потом меня собственный отец в тюрьму вёз.
— Да не будет…
— Нет, — твёрдо ответил я, посмотрев на него серьёзно. — Прекращай это. Я не стану подобным заниматься.
— Да я просто предлагаю, — поднял он руки, улыбаясь. Всего мгновение, и туча тайны, которая зависла над нами, рассеялась. — Нет так нет. Разговора нет, раз не хочешь.
— Разговора нет… за такое твои собственные родители тебе настучат по голове.
— Да чего ты за родителей-то сразу?
— А разве нет? Ты пойди маме своей скажи, где решил поработать.
— Да хрен с тобой, — отмахнулся он. — Я же просто предложил. Однако, если что…
Алекс сделал знак рукой около уха, типа перезвонить ему, если вдруг передумаю.
Но я не передумаю. По крайней мере именно так я думал в тот момент.
Глава 2
Я был на работе, когда мне позвонила мама. Натирал шваброй полы в отделе овощей, понимая всю тщетность занятия, да и бытия моего тоже, так как каждый подходящий покупатель, которых здесь было немало, тут же оставлял на белом кафеле отпечатки. Это была бесконечная работа. И я подозревал, что меня на неё поставили только для того, чтоб занять чем-нибудь, лишь бы не сидел на месте. Словно пытались выбить каждый доллар, который мне платили. Потому я медленно, монотонно тёр шваброй, радуясь, что здесь было прохладно, и я не потел, как последний толстый свин.
Бесполезная работа для бесполезного человека.
— Да, ма, что такое, я на работе, — выдохнул я в трубку, прекратив на мгновение своё бесполезное занятие. Выдохнул так, словно был занят действительно чем-то важным.
Но уже через пять минут, отпросившись, собирал свои вещи и прикидывал, за сколько успею доехать до больницы. Рука невольно тянулась к крестику, а в голове проносилась самая быстрая молитва из всех, которых я знал, чтоб на этот раз всё обошлось.
Кажется… седьмой маршрут должен был быть самым коротким. Этот автобус был всегда забит до отказа, и я предпочитал им не пользоваться, однако в этот день это не играло никакой роли. Едва ли не с разгона я втиснулся в него, пользуясь своей массой и не обращая внимания на возмущения людей. Они меня интересовали ровно так же, как грязь на земле.
То, что сказала мне мама по телефону, не стало новостью, однако каждое такое событие я встречал со страхом.
У моей сестры вновь приступ.
И если её вновь увезли в больницу, это лишь значило, что самостоятельно его она пережить не могла. В свои шестнадцать я отлично представлял, что происходило. Потому каждый раз ехал в уже знакомую больницу, боясь, что сестра в больничной сорочке — последнее, что останется в моей памяти о ней.
Я с неприятной болью в душе чувствовал, что устал от этого, устал ждать новости о том, что дорогой мне человек на этот раз до конца останется в больнице. Я ненавидел себя за эти мысли, за собственную слабость, что были во мне и моей голове, но ничего не мог поделать. Я устал бояться и ждать, когда всё будет кончено.
Думаю, устала от этого вся моя семья, хотя со слезами на глазах мы каждый раз срывались в больницу к моей сестре. Просто иначе мы не могли — она была частью нас, мы — частью неё.
Наша семья изначально даже считалась многодетной. Папа и мама умудрились нарожать сразу четверых, хотя тут надо сказать спасибо сёстрам — они у нас близняшки. Старший брат, две близняшки и я, младший. Мама — учитель литературы, которая привила мне любовь к книгам настолько, что я им предпочёл общение со сверстниками. Папа — полицейский, который всё собирался стать детективом. Он научил меня… быть настолько реалистом, что я начал выглядеть пессимистом. Однако благодаря ему, как говорила мама, я был куда взрослее своих одноклассников.
Чуть раньше я сказал, что нас можно было бы назвать многодетной. Это потому, что теперь мы таковыми не являемся.
Брата сбила машина.
Просто несчастный случай на переходе, таких случаев по одной нашей стране десятки, если не сотни. Кто-то гнал, не успел остановиться, сбил его, непродолжительный полёт, и мой брат разбивает свою голову о бордюр, неудачно на него приземлившись. Когда он погиб, ему было четырнадцать, мне же шесть.
Нас осталось трое.
Кажется, в тот момент мои сёстры получили психологическую травму. Иначе объяснить их навязчивую заботу я не мог. Они едва ли не заменяли мне родную мать: готовили, стирали, помогали с уроками, опекали так, как не снилось другим. Возможно, потеряв любимого старшего брата, теперь боялись потерять и младшего.
Сначала меня это раздражало, я всячески противился этому, ругался с ними, доводил до слёз и истерик, но потом смирился с этим. Я их любил, и это, можно сказать, показ моих чувств им. Они были старше меня на четыре года.
А восемь лет назад у обоих сестёр обнаружили импульс. Ерунда, которая добивала теперь нашу семью, словно смерти моего брата для неё было недостаточно.
Если быть кратким, то импульс — возможность человека воздействовать на окружающую материю посредством мозговой активности. В отличие от обычных людей, у таких вот носителей импульса мозг может вырабатывать волны, импульсы или поля, которыми они способны влиять на окружение на молекулярном уровне. Железо в золото не превратят, однако подогреть воду в чашке смогут без проблем. И это не предел их способностей.
Импульс, как и многие другие генетические особенности типа родимых пятен или цвета волос, передаётся по наследству: чем больше родственников владеют таковым и чем сильнее в импульсе родители, тем сильнее вырабатывает волны их ребёнок. Правда, не до конца известно, почему этот самый импульс иногда проявляется и у обычных людей, которые не имели подобных родственников.
Это всё я вычитал из книг, но не сказать, что это мне помогло понять проблему, которая возникала едва ли не у тридцати процентов носителей этого импульса. Почему со временем эта способность иногда убивала обладателя.
В семнадцать лет у одной из близняшек случился первый приступ — первый признак того, что человеку пора отсчитывать время до своей смерти или копить деньги на лекарства. Или на операцию.
Он произошёл прямо на моих глазах. Мы сидели за обеденным столом, девчонки баловались своей способностью и злили отца, когда одна из них неожиданно замерла. Она выглядела так, будто остановили время. Её кожа побледнела, глаза стали пустыми, после чего моя сестра со всего маха уронила голову прямо в тарелку с едой.