Айви пожала плечами, глянув на Ника в компании Дженкса и Джакса.
— Ты его вытащила. Я не собиралась задерживаться, — добавила она, — но раз уж я здесь, то побуду еще немного.
Я вздохнула с облегчением.
— Спасибо. Только… Правильно ли это? — Поколебавшись, я добавила: — Пискари просто рассвирепеет, если ты к закату не вернешься.
Она смотрела на Джакса, носящегося от Ника к Дженксу.
И что? — поинтересовалась она, теребя новые сережки. — Он знает, что я вернусь. Тут всего шесть часов на машине.
Да, но ты вышла из зоны его влияния, и он не… — Она предупреждающе подняла руку. — Ему это не понравится, — упрямо закончила я. Пульс зачастил. Наверное, только здесь, среди людей, я могла решиться так на нее давить. Она очень себя контролировала, и я собиралась извлечь из этого максимум пользы.
Айви опустила голову, но подстриженная черная челка теперь не скрывала ее лицо полностью. Смутный запах ее духов вдруг стал отчетливым, по мне пробежали мурашки.
— Все будет нормально, — сказала она, но я не слишком поверила. Она подняла голову: щеки окрашивал легкий румянец беспокойства, а может и страха. — Кистен на месте. Если уеду я, никто не заметит, кроме нескольких больших шишек — которые все равно ничего не станут делать. Это Кистену нельзя уезжать. Если уедет он, заметят все, разговоры пойдут, и полезут выпендриваться всякие олухи, которые клыков и месяца не носят. В общем, не переживай.
Собственно, беспокоилась я не о том. Сейчас мне очень хотелось принять ее объяснение за чистую монету и на этом закончить, но другая, более мудрая, а может, более глупая я хотела услышать всю правду, чтобы потом не было неожиданностей. Но тут открылась дверь, вошла какая-то женщина, громко заговорила с Бекки и направилась на кухню, стаскивая на ходу плащ.
— Айви, — негромко спросила я. — А как быть с кровью? Здесь нет твоих… — я замолчала, не зная, как назвать тех, у кого она брала кровь. Доноры? Особые друзья? Ценные люди?
Я остановилась на выражении: —…добровольных помощников?
Айви застыла, во мне всплеснулся адреналин. Блин. Лучше бы мне помолчать было.
— Прости, — искренне сказала я. — Это не мое дело.
— Вечно ты время выберешь! — отозвалась она, и напряжение ушло. Я не переступила границ.
— Ну… — моргнув, сказала я. — Я же не знаю, как ты устраиваешься.
Уж во всяком случае, не нападаю на первого встречного, — язвительно сказала она. Глядела она жестко, мне непонятно было, то ли она мне возражает, то ли чему-то внутри себя. — Я бы в монстра превратилась, если б свела все к примитивной жажде, которую можно утолить на ком угодно. Кем ты меня считаешь, вообще?
Я не о том говорила! — возмутилась я. — И давай полегче, чего ты на меня так напустилась? Я не знаю, как ты обходишься, и до сих пор боялась спросить. Я только знаю, что ты уходишь из дому вся на нервах, а возвращаешься спокойная, но с отвращением к себе.
Признание насчет «боялась спросить» до нее дошло — складка на лбу разгладилась. Она поставила ноги под столом ровно, потом опять закинула ногу на ногу.
— Прости, просто вопрос был неожиданный. Я бы несколько дней еще нормально пережила, но при стрессе… — Айви замолчала на полуслове и вздохнула. — У меня несколько знакомых. Мы друг другу помогаем, но живем каждый своей жизнью. Я их ни о чем не спрашиваю, и они не задают вопросов. Они все вампиры, если тебе интересно. Я никого не привязываю… Больше никого.
Одинокая бисексуальная вампирша ищет партнеров для удовлетворения жажды крови. Серьезные отношения не интересуют, — подумала я, расслышав в последней ее фразе невысказанное предложение. Я на него не готова была реагировать.
— Мне такая жизнь не нравится, — сказала Айви спокойным, безо всяких оценок голосом; глаза тоже не поменяли привычный карий цвет. — Но куда деваться? Ты на этот счет не беспокойся, все со мной в порядке. А что до Пискари — так пусть хоть в аду сгорит, если его душа уже не пошла дымом.
Лицо у нее опять утратило эмоции, но я знала, что это маска.
— Значит, останешься? — спросила я, чувствуя и смущение, и гордость, что я научилась наконец просить помощи, когда она мне нужна, — а видит Бог, сейчас она мне нужна еще как.
Она кивнула, и я со спокойной душой потянулась за своим стаканом.
Вариант залечь на дно и до конца жизни притворяться мертвой пугал меня так, как не пугал смертный приговор от ОВ. Мне нравилось жить, как я живу, и не хотела я все бросать и начинать заново. Я слишком долго искала друзей, которые остаются на моей стороне, даже если я натворю глупостей. К примеру, из обычного дела устрою межвидовую распрю.
Дернув плечом в этаком полупожатии, Айви достала из-под стула прихваченный бумажный пакет.
— Почту свою посмотреть не хочешь? — спросила она. — Учитывая, что я ее в такую даль везла?
Она меняла тему, но я только рада была.
Я думала, ты шутишь, — сказала я, когда Айви поставила пакет передо мной на стол. Дженкс с Джаксом пришли в восторг от какой-то обнаруженной в списке песни, люди вокруг перестали глядеть на них украдкой и уставились в открытую. Ну, зато на нас не смотрят.
Там пакет, который меня заинтриговал, — сказала Айви, глядя, как Ник с Дженксом тычут пальцами в экран.
Я вы валила все на стол, отложила в сторону благодарственное послание от предыдущего клиента, счет за страховку от компании Дэвида и последний каталог семян от садоводческой фирмы. Осталась завернутая в бумагу посылка размером как два моих кулака. Приглядевшись к почерку, я невольно глянула на Ника.
— Это от Ника, — сказала я, беря столовый нож. — Что же он мне послал, раз думал, что я погибла?
Лицо Айви выразило молчаливое осуждение, явно направленное на Ника.
— Уверена, это как раз то, за чем охотятся вервольфы. Я так решила, увидев его почерк, но хорошо бы убедиться.
Кожей чувствуя присутствие Ника, прихлебывающего коктейль и читающего названия песен через плечо Дженкса, я переложила пакет на колени и под стук сердца быстренько вскрыла почтовую упаковку. Похолодевшими пальцами открыла коробку и вытащила тяжеленький завязанный мешочек.
— Там свинец, — сказала я, ощупывая мягкую ткань. — Свинцом проложено. Айви, мне это не нравится.
Она небрежно наклонилась вперед, перекрыв Нику обзор.
— Ну, что там?
Облизав губы, я потянула завязки и заглянула в мешочек. Похоже на статуэтку. Я опасливо ее потрогала — на ощупь холодная. Уже уверенней, я ее вытащила, поставила на стол между нами и вытерла руки о джинсы.
— Фу, уродство какое, — сказала Айви. — Правда, уродство. — Она глянула на меня карими глазами. — Слушай, она страшная, или просто необычная?
У меня мурашки по коже побежали, я подавила дрожь.
— Не могу понять.
Статуэтка была желтого цвета, с темными бороздками — костяная, видимо. Кость очень старая, она оставила у меня на ладонях знакомое ощущение холода. В высоту фигурка была сантиметров десять, и в ширину примерно так же, и казалась живой — как дерево, или как тарелка с заплесневевшим сыром.
Хмурясь, я попыталась понять, кого или что она изображает. Двумя пальцами, трогая ее только за основание, я ее повернула и фыркнула от отвращения. На меня смотрела длинная, искаженная страданием морда.
Это голова? — спросила я. Айви поставила локти на стол.
Похоже. Но зубы… Это же зубы, да?
Я вздрогнула, меня будто обдало могильным холодом.
— Ой, — прошептала я, поняв, на что это похоже. — Вот так выглядела Пэм, когда перекидывалась.
Айви глянула на меня и снова на статуэтку. И тут лицо ее побледнело, а глаза округлились.
— Черт, — пробормотала она. — Кажется, я знаю, что это. Спрячь ее. Мы по горло в крокодилах.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Ник внезапно появился у стола, и я вздрогнула. Длинное лицо его покраснело, было сердитым и испуганным одновременно — опасное сочетание.
Ты что делаешь? — зашипел он на Айви, выхватывая статуэтку и прижимая к себе. — Зачем ты сюда ее принесла? Я ее ей отослал, чтобы не нашел никто. Я думал, она мертва. Никто не заставил бы меня сказать, у кого она, если я ее отошлю покойнице, а ты ее сюда приносишь? Дура ты!
Сядь, — сказала Айви, стиснув зубы. Глаза у нее стали чернеть. — Дай сюда.
Не дам. — Пальцы Ника сжались так, что побелели. — Эти фокусы с аурой оставь для тех, на кого они действуют. Я тебя не боюсь.
На самом деле-то боялся, и у Айви рука задрожала.
— Николас, я голодна и я устала. На тебя мне глубоко плевать, идиот. Из-за тебя мой партнер оказался в глубокой заднице. Дай сюда!
От импульса адреналина у меня голова заболела. Ник балансировал на грани паники, автомат-караоке заиграл что-то грустное и печальное. Дженкс смотрел на нас внимательно, но остальные посетители бара понятия не имели, что Айви вот-вот сорвется, вся на грани — от напряжения и оттого, что дом далеко.
— Ник, — сказала я очень спокойно. — Все будет хорошо, отдай ее мне, я спрячу.
Ник подвинулся, Айви дернулась, едва не потянувшись его схватить. Облизнув потрескавшиеся губы, Ник спросил:
— Ты ее у себя подержишь?
— Я ее сохраню, — уверила я его, нашарив мешочек со свинцовой подкладкой и растянув горловину. — Давай сюда.
С испуганным лицом, он осторожно положил статуэтку в мешочек. Распухшие пальцы вцепились в ткань, и я выдернула мешок у него из рук, затягивая шнурки. Не какое-то магическое притяжение не давало ему с ней расстаться, а жадность.
Айви трясущимися руками схватила стакан и осушила его до кубиков льда. Я поглядывала на нее, укладывая статуэтку в сумку, потом поставила сумку на колени. Тяжелую, как что-то мертвое. Из угла доносился голос Дженкса, певшего «Балладу про Эдмунда Фитцджеральда». Тощий тип у бара смотрел на него, полностью отключившись от игры по телику. Надо же, Дженкс умеет петь.
— Сядь, — выдохнула Айви, и на этот раз Ник сел, заняв место Дженкса рядом со мной и переложив пальто Дженкса на стул рядом с Айви. — Где ты ее нашел? — спросила она очень тихо.