– Пожалуйста, попробуй вспомнить, кто ты, – прошептал он. – И кто я.
Я вздохнула. А потом подумала: я буду скучать. Не потому, что умру. И даже не потому, что меня могли посадить или отправить в психушку. Нет, я буду скучать, потому что после убийства полностью потеряю себя и все, что со мной связано. Утрачу здравый смысл, забуду, как жить, и никогда не смогу любить его так же сильно, как сейчас.
– Если я не убью его, то умру.
Чарли покачал головой.
– Нет, Блю, нет, – сказал он. – Ты не умрешь. Ты… будешь в порядке, а я тебе помогу.
Я покачала головой.
– Да, да! – воскликнул он. – Не говори так. Не говори, что все не будет хорошо. Ты будешь в порядке. У тебя все будет превосходно. Ты закончишь школу и найдешь маленький домик где-нибудь далеко отсюда и больше никогда не увидишь Джеймса. Там ты сможешь каждый день читать свою книгу и смотреть фильм, и никто тебя не потревожит.
– Ты не понимаешь.
– Я понимаю. А если не понимаю, объясни. Объясни так, чтобы я понял.
Что я могла сказать? В какие слова облечь доказательства моей невиновности, моего здравого смысла? Но потом я поняла, что сопротивляться бесполезно и назад пути нет. Тогда я открыла рот и позволила словам посыпаться из меня.
– Я вижу отражение человеческого ума, – начала я. Еще ни разу я так долго не говорила за последние несколько лет. Слова из моих уст звучали очень странно. – Я вижу отражение того, что снится людям самой темной ночью, о чем они думают в самый мрачный час, в самую тяжелую минуту. Я вижу мысли людей, когда они чувствуют запах крови. Я вижу, что люди думают, когда они одни в тишине, вижу их отвратительные мысли, о которых ты никогда не узнаешь. И поэтому тебе не понять.
Покрасневшие глаза Чарли снова наполнились слезами.
– Я ошибался, – прошептал он. – Ты действительно сошла с ума. Ты сумасшедшая грустная маленькая девочка и… я не знаю, что, черт возьми, с тобой делать!
Он расплакался.
Я сжала челюсти и подумала, что было бы неплохо, если бы потолок вдруг обрушился и Чарли оказался под завалами, если бы налетел смерч и унес его в небо. И прорычала:
– Я убью его и верну свой разум.
– Нет, Блю, – сказал он дрожащим голосом. – Это тебя окончательно уничтожит.
Хотя от падения у меня немного болела голова, выйдя из магазина, я могла думать лишь о том, как бы раздобыть пистолет. Мой разум играл со мной в игры – из по уши влюбленной девочки я вдруг превратилась в разъяренную фурию, жаждущую отмщения, и мне пришлось выбирать между добром и злом.
Доктор, вы знаете, что я выбрала.
Из всех моих знакомых оружие было лишь у нескольких человек. У Дейзи были в основном подруги с неприятными громкими голосами, вульгарные, вечно пахнущие чересчур сильными и сладкими духами. Уверена, у них пистолетов точно не было, а если и были, то я все равно не смогла бы найти их адреса. Друзья Олли были слишком добрыми, чтобы можно было подумать, что кто-то из них держит дома оружие. Разве что некто по имени Билли Джо, но я даже не могла вспомнить, как он выглядит. Еще был некий Самьюэл, но о нем уже несколько лет не было вестей.
Потом я вспомнила про Энтони. Лучшего друга Олли. У него было оружие. Как-то раз, когда я еще была совсем маленькой, он показал мне пистолет. Господи, как же я скучала по Энтони. Мы не виделись с того самого момента, как он накричал на Дейзи. Он явно больше не хотел иметь с нами никаких дел.
– Никогда не трогай эту штуковину, хорошо? – сказал он мне тогда. – Пистолет – детям не игрушка. Если заметишь его у кого-нибудь в руке, беги со всех ног. Хорошо?
А я уставилась на пистолет с широко открытым ртом.
Мне нужно было найти Энтони.
Я повернулась и направилась к его квартире. Люди с кислыми лицами проходили мимо и, словно загипнотизированные, не могли отвести от меня взгляд. Я подняла с земли монетку, которую кто-то выронил из кошелька, и положила в карман. И тут мои пальцы нащупали что-то еще. Я вытащила это из кармана. Маленькая пуговица с рубашки Джорджа, сорванная Джеймсом в тот день, когда он и Джорджа стер из моей жизни. Она лежала в моей руке, и это было словно знак, напоминание, что Господь на моей стороне, что справедливость на моей стороне. Я положила пуговицу обратно в карман и пошла дальше.
Не глядя по сторонам, я начала переходить дорогу. Краем глаза заметила, как рядом проехал автомобиль и водитель за рулем отчаянно вдавил тормоз. Слева что-то ударило. Я плюхнулась на землю, как фарфоровая балерина, которую случайно смахнули с каминной полки на холодный асфальт. Все звуки вокруг вдруг испарились. Я лишь видела синее, жутко холодное небо, по которому хаотично разбросаны облака. Мне было не очень больно, я могла двигаться. Наверное, будет пара синяков. Думаю, мне просто повезло. Я встала на четвереньки и уставилась на руки, которые содрала об асфальт при падении. Провела ими по дороге. Я была ничтожеством. Стоит лишь один раз удариться, как у тебя уже рана, откуда хлещет кровь. Один раз уколоть палец – и кровь устремляется наружу. Скажите, доктор, как же мы можем быть кем-то, если все, что у нас есть, – это несколько литров крови?
Я поднялась на ноги. Из машины вышел мужчина в белой майке и посмотрел на меня сверху вниз. У него на лице недовольная мина. Вид человека, который редко получает то, чего хочет. Я зашагала прочь.
– Вот дерьмо, – глядя мне вслед, произнес он. У меня ныла лодыжка, но идти я могла.
Квартира Энтони находилась в единственном сохранившемся в городе здании из красного кирпича. Между кирпичами, словно арахисовое масло в бутерброде, виднелась серая цементная прослойка. Я знала, что замка на входной двери в подъезд никогда не было, так что открыла ее и смело вошла внутрь. В коридоре пахло старыми отсыревшими шмотками. Я прошла до конца, повернула налево. Постучала в дверь Энтони. Странно было прийти сюда снова.
Последний раз я тут была пять лет назад, когда родителям приходилось работать допоздна. Я опустила взгляд. Может быть, на этом же месте стояли ноги Олли в ту роковую ночь, когда он постучался в эту дверь в последний раз.
Дверь открылась. Увидев меня, Энтони очень удивился.
– Блю?
Я вдруг ужасно смутилась. Молчание.
– Блю, что ты здесь делаешь? Что-то не так? – спросил Энтони.
Я покачала головой.
– А… Ты просто решила заглянуть?
Я кивнула.
– Как здорово. Тогда заходи, – пригласил он меня внутрь.
Я смотрела на его улыбку. Заметила страх и замешательство в его взгляде, прочитала вопрос: «Зачем она пришла?» И поняла, что стала для него совсем чужим человеком.
Я вошла. Первое, что я заметила, было окно. Не само по себе открытое окно, а то, что было за ним. Я подошла к нему и посмотрела на улицу, в переулок между домом Энтони и следующим строением. На земле валялся мусор, использованные шприцы, в баках мухи роились над мешками с отходами. Но это меня не интересовало – на стене напротив я увидела огромное граффити: девушка с длинными черными волосами и огромными глазами небесного цвета. Взглянув на нее, я ощутила прилив нежности. Зачем же я снова вернулась сюда?
– Что-нибудь выпьешь? – спросил Энтони.
Я обернулась. Словно девушка с глазами небесного цвета вдруг заглянула через мое плечо на серую, невзрачную комнату Энтони, которую тот называл домом. Нежность исчезла. Я снова сосредоточилась на своей миссии. Я пришла за пистолетом.
Я кивнула.
– Сок, может быть?
Я кивнула. Села на кожаный диван. Диван издавал странные искусственные звуки с каждым моим движением, так что через мгновение я испугалась и встала. Энтони вернулся из кухни, протянул мне розовый пластиковый стаканчик. Я сделала глоток. Сок на вкус напоминал перемолотые в блендере батарейки.
Энтони сел.
– Ну как ты?
Я пожала плечами. Меня всегда раздражало, что люди пытаются со мной разговаривать. Зачем? Вы же не говорите со статуями. Потому что это бесполезно.
Я отпила еще сока и «случайно» пролила немного на пол. На деревянном полу возникли оранжевые лужицы, напоминающие капли крови.
– Ничего страшного. Сейчас принесу салфетку, – вздохнул Энтони.
Он встал и вернулся на кухню. Я поставила стакан на стол и быстро прокралась в его спальню. Я слышала, как Энтони открывает ящики.
– Черт побери, где же она, – бормотал он.
Я сразу заметила рядом с окном шкаф. Подошла к нему и открыла первый ящик. Он распахнулся со скрипом. Я вздрогнула и на всякий случай прислушалась. На кухне Энтони по-прежнему искал салфетку. Я повернулась и заглянула в раскрытый ящик. Там были только носки и футболки. Я открыла еще один ящик. Большие стопки сложенных вместе брюк, а в углах какие-то квитанции и монеты.
– Блю? – услышала я голос Энтони из гостиной. – Где ты?
Послышались шаги. Он вошел в спальню. Я не отдернула руки. Я продолжала искать, искать, искать и вдруг просто сошла с ума. Думаю, это как раз одно из тех занятий, которые сводят с ума. Поиски. Поиски чего-нибудь. Ты начинаешь паниковать, нервничать. Как будто чувствуешь только наполовину. Ты хочешь это найти, уже почти нашел, и все-таки этого у тебя нет.
– Что, черт возьми, ты делаешь? – крикнул Энтони, остолбенев от масштабов устроенного мною погрома. Он не пытался остановить меня. Думаю, что просто не хотел смущать.
Я открыла очередной ящик и стала выбрасывать из него одежду, распихивая брюки и рубашки, надеясь, что под ними найду пистолет. Снова ничего. Я подбежала к маленькой тумбочке около кровати и открыла ее. В приступе бешенства вышвырнула оттуда книги, ручки, мятые купюры. Может быть, у Энтони вообще больше нет пистолета, может быть, он продал его или выбросил, отдал кому-нибудь или потерял. Что же, получается, тогда я никого так и не убью?
На меня накатила волна тошноты.
– Блю, прекрати! Остановись!
Терпение Энтони иссякло, он ринулся через всю комнату, схватил меня за руку и попытался оттащить от шкафа.