В Дорнахе Озолин и его команда вовлекли в организацию полковника Михаила Тарасова, подполковника Дмитрия Шелеста, майора Михаила Красницкого и других.
В начале июля 1943 года Озолин и еще двенадцать советских военнопленных, в большинстве своем участников БСВ, попытались бежать из Дорнаха, намереваясь через Швейцарию пробиться в Россию, однако вскоре были схвачены и получили три недели строгого ареста. Через некоторое время остальные советские военнопленные были возвращены из Дорнаха в шталаг VII А, а из него как «нарушающие порядок» были переданы в концентрационный лагерь Дахау в распоряжение Мюнхенского управления государственной полиции. В чем заключалось нарушение порядка – указано не было.
6 августа Озолин вместе с большинством бежавших с ним из Дорнаха советских офицеров был направлен в штрафную команду 3370 в Вильдпольсриде, близ Кемптена, где содержались «почти исключительно такие русские военнопленные, которые уже нанесли вред или в большинстве своем были замешаны в политической деятельности». Неудивительно, что среди этих людей неугомонный майор нашел весьма пригодных для своих целей лиц. «Он постоянно продолжал там высказываться во враждебном немцам духе, – жаловался Шефер, – а также продолжал свою вербовочную работу в БСВ».
Озолину и его соратникам удалось завербовать примерно 50 новых членов Братства. Позже все они были обнаружены и, как и «старая гвардия», арестованы.
Организация тем временем жила и развивалась. Подпольная сеть действовала, несмотря на то что множество гестаповцев, полицейских и осведомителей разыскивали заговорщиков. Подпольщики печатали в типографиях, переписывали и распространяли листовки, которые «подстрекали против германской армии», призывали к саботажу и информировали об обстановке на фронтах. На заводах постоянно происходили диверсии, авиация союзников безошибочно бомбила военные склады и ангары с техникой, потому что подпольщики отмечали их крыши крестами. Была организована и отлажена система поддержки военнопленных, которые собирались бежать из лагерей: их надо было обеспечивать гражданской одеждой, деньгами и продовольственными карточками. «Восточные рабочие» – члены БСВ выполняли функции курьеров, зачастую используя фальшивые документы, слушали советское радио и распространяли услышанные новости, «вели недозволенные разговоры».
За рамками этого очерка остается огромная работа, проделанная Петрушелем, в результате которой «организация очень быстро распространилась во всех направлениях, что он очень искусно использовал»; налаживание Корбуковым и его товарищами контактов с подпольным антифашистским немецким народным фронтом в Южной Германии; ежемесячные «Фрейманские конференции» с участием представителей всех ячеек БСВ лагерей «восточных рабочих» Мюнхена; разнообразная подпольная деятельность немецких антифашистов и многое другое.
Руководители БСВ снова планировали вооруженное восстание. Они обратились 8 августа 1943 года ко всем комитетам, ячейкам и рядовым членам организации с воззванием, в котором была сформулирована следующая задача: «немедленное создание боевых антифашистских сил в гитлеровском тылу, способных перейти к решительным действиям для оказания эффективной поддержки сражающимся советским войскам и армиям союзников».
Полагая, что с приближением Красной армии и союзнических войск к Германии на ее территории возможно появление воздушно-десантных отрядов армий антигитлеровской коалиции, БСВ готовилось к взаимодействию с ними. Для этой цели в разных местах формировались боевые группы, а в Оффенбургском шталаге VC даже был создан «кадрированный свободный батальон», офицерский состав которого насчитывал свыше 60 человек. Это были молодые, физически наиболее сильные люди.
БСВ отличалось от других организаций советских подпольщиков и тем, что не только установило прочные связи с немецкими антифашистами, но и создало вместе с ними единый руководящий центр.
К концу 1943 года деятельность БСВ достигла высшей точки. Вальтер Ульбрихт, один из первых руководителей ГДР, писал: «Советские офицеры имели организацию Сопротивления, распространившуюся на всю Южную Германию от Карлсруэ до Вены, к которой примыкало несколько тысяч по-военному организованных и частично вооруженных приверженцев».
Но и имперская полиция не дремала.
Не добившись подтверждения существования тайной организации от Озолина и его товарищей, гестапо продолжало с тревогой отмечать случаи диверсий и другие доказательства функционирования масштабного подпольного движения, однако напасть на след БСВ гитлеровцы не могли.
Наконец мюнхенским гестаповцам повезло: в начале июня 1943 года «за большевистские интриги» была арестована 19-летняя восточная рабочая Валентина Бондаренко, у которой нашли письмо, свидетельствующее о существовании среди используемых для работы в империи иностранцев тайной организации. Девушка заявила, что письмо она получила от неизвестного лица из Берлина, более подробных сведений «ни в коем случае дать не пожелала» и была отправлена в концентрационный лагерь Аушвиц.
Поскольку «интриганку» склонить к сколько-нибудь правдивому признанию не удалось, гестаповцы пошли иным путем и попытались проникнуть в тайную организацию через агентов, находящихся в каждом из лагерей для иностранцев.
Десятки агентов гестапо и провокаторов лихорадочно искали членов БСВ. Однако месяцы шли, а доклады агентов все не радовали. Лишь спустя почти полгода, в ноябре 1943-го, осведомитель, подсаженный в VI Мюнхенский лагерь для иностранцев, донес, что ему удалось установить контакт с разыскиваемой организацией и что в Мюнхене на Мариенплаце назначена встреча, на которую он приглашен.
Еще через полтора месяца, в течение которых гестапо подсаживало в лагеря на юге страны новых агентов и вело тщательное наблюдение, начались аресты. И 23 декабря 1943 года забрали 24 восточных рабочих – активистов БСВ, при этом изъяли два пистолета и 200 патронов. «Проведенные вслед за тем допросы, обыски и очные ставки постепенно привели к аресту 383 человек и окончательному выяснению обстоятельств возникновения и размеров этой тайной организации, которая наверняка приобрела бы в ближайшем будущем опасные для германской империи размеры», – писал в своем докладе Шефер.
Насчет «окончательного выяснения» он, конечно, погорячился. Но механизм разрушения опасной для империи организации был запущен.
22 февраля 1944 года заместитель начальника полиции безопасности и СД Кальтенбруннера, шеф гестапо обергруппенфюрер СС Мюллер, направил срочное указание всем руководителям полицейской сети, командирам полиции безопасности и СД в Германии, «генерал-губернаторстве» и на оккупированных территориях. Оно касалось БСВ и требовало «произвести внезапный личный обыск русских в каждом из… подразделений, чтобы по возможности получить дополнительные данные об этой организации».
Мюллер обращал внимание руководителей полицейской сети «третьей империи» на то, что «среди военнопленных, особенно советских, уже возникали повстанческие организации, которые, насколько это удалось установить, действовали по единым указаниям и искали связи с восточными рабочими».
Как видно из дальнейшей полицейской переписки в связи с делом БСВ и сообщений, поступивших по этому поводу в Берлин из Гамбурга, Ганновера, Вены, Бремена, Дортмунда и Люнебурга, гестаповцам удалось напасть на следы деятельности подпольного Братства среди вспомогательного персонала службы ПВО.
В марте 1944 года полиция Карлсруэ телеграфировала, что ей удалось «проникнуть в организацию БСВ (Братское сотрудничество военнопленных). Арестовано 10 человек». В июне такие донесения поступали в Берлин в особенно большом масштабе. Гестапо Карлсруэ докладывало, что вновь занято следствием по делу БСВ, о деятельности которого уже сообщалось в марте, что новая полицейская акция была начата в мае и в итоге ее проведения «в Бадене арестовано свыше 300 человек».
25 апреля во время бомбежки в Мюнхене сгорело здание гестапо со всеми следственными документами и архивами. «Большая часть имевшихся к тому времени протоколов дознания, показаний и конфискованных вещественных доказательств была уничтожена, – докладывал Шефер, – поэтому необходимо отдельных обвиняемых допросить снова, что задерживает следствие».
В середине июня 1944 года шеф Мюнхенского гестапо штандартенфюрер СС Освальд Шефер составил и направил в Берлин подробный доклад на имя начальника Главного управления имперской безопасности Кальтенбруннера, содержащий подробные сведения о результатах гестаповского следствия по делу БСВ.
Из Берлина последовало категорическое требование скорейшего выявления всех взаимосвязей подпольщиков, причем в пределах не только одной Баварии, но и всей империи.
К сентябрю 1944 года общее число установленных гестапо руководителей, организаторов и активистов БСВ только в Баварии, Бадене, австрийских Тироле и Зальцбурге превысило 770 человек.
Следствие с применением допросов «третьей степени» длилось в общей сложности 14 месяцев. Сначала им занималось мюнхенское управление гестапо, а затем, по мере выявления масштабов организации и ее разветвленности, дело БСВ передали в Берлин.
В соответствии с особым указанием из Берлина на полигоне концлагеря Дахау были расстреляны две большие группы советских подпольщиков: первая – в феврале, вторая – в сентябре 1944 года. В концлагере Аушвиц были казнены руководительницы женской группы БСВ. Остальные арестованные участники Братства были переданы в Дахау, Аушвиц и Маутхаузен и включены в категорию узников, подлежавших «особому обращению», то есть обреченных на медленную смерть.
«История трагической гибели советских офицеров будет неполной, если не сказать, что те, кто непосредственно повинен в смерти отважных подпольщиков из БСВ и АННФ – начальник мюнхенского гестапо штандартенфюрер СС Шефер, его заместитель обер-штурмфюрер СС Лепкюхнер и баварский профессиональный гестаповский палач Рейхарт, лично казнивший 2500 антифашистов, – впоследствии были оправданы боннскими судебными властями и выпущены на свободу», – писал впоследствии Ефим Бродский.