Несколько ножниц для резки проволоки, которые находились в мастерских, были также взяты на учет».
А потом нашлись провокаторы.
«Несколько человек из подпольщиков, в том числе и Иванов, были в начале августа 1943 г. преданы провокаторами Боярским, Морозом и Ростиславом и др. Наши товарищи были забраны на допрос и, очевидно, расстреляны. Погибли они героически, не выдав больше ни единого человека. Когда их выводили из лагеря, они пели “Тачанку” и держали себя гордо и смело. Жорж Петровский, работавший в лагере парикмахером, перерезал себе бритвой горло, когда его пришли забирать, успев лишь сказать: “Все равно всех не перестреляете, гады”.
В тот же день предатель Ростислав зачел приказ начальника гестапо о том, что в каком-то лагере Х. группа заключенных пыталась обезоружить полицая, за что были расстреляны все заключенные лагеря. Тут же предупредили нас, что если будет замечен лишь намек на какое-либо насилие над охранниками, то будут расстреляны все 2000 заключенных нашего лагеря. Террор в лагере стал неимоверным. Убивали за малейшее неповиновение».
Команда 1005
«18 августа в лагерь явилась большая группа офицеров СС. Собрали самых “неблагонадежных”, отправили в Бабий Яр, заковали в кандалы и заставили выкапывать трупы расстрелянных немцами людей для сжигания».
Летом 1943 года, когда советские войска подходили к Киеву, оккупанты приступили к эвакуации лагеря: заключенных отправляли в Германию или в другие концлагеря. Одновременно началась реализация в Сырецком лагере «операции 1005» – уничтожение следов расстрелов в Бабьем Яре.
«Команда “Тысяча пять” означала 1000 узников, занимавшихся эксгумацией и уничтожением останков жертв расстрелов, и пятеро эсэсовцев, специалистов по заметанию следов в местах массового уничтожения. После окончания работ на конкретном участке тысяча узников этой зондеркоманды расстреливалась, на их место набирались новые исполнители из числа заключенных» (Мартыненко Б. А., «Трагедия Бабьего Яра»).
Проводить работы по откапыванию и сжиганию трупов в Бабьем Яре принудили узников Сырецкого концлагеря.
В рамках «Операции 1005» в Бабьем Яре были построены печи, в которых сжигались трупы.
Из стенограммы допроса Н. Пацьоры: «В момент сжигания трупов я неоднократно был в лагере на посту по охране заключенных и с большим трудом переносил трупный запах. Было видно, как в Бабьем Яре беспрерывно днем и ночью шел дым. Запах от горения трупов разносился по всему району концлагеря и окраине г. Киева. По разговорам заключенных, и я сам видел, как заключенные уводились немцами из бараков и землянок в направлении этих заборов, где они вырывали трупы и доставляли их к месту сжигания. Причем все это делалось скрытно от местного населения. Те заключенные, которые участвовали в поднятии трупов и доставляли их к месту сжигания, немецкой жандармерией расстреливались и тоже сжигались».
«В начале августа месяца 1943 г. из мужского лагеря было взято 100 человек и с женского 13 женщин-евреек, которые с лопатами, как мы видели, ушли в Бабий Яр. Мы думали, что их сразу же расстреляют, однако на следующий день мы видели, как в зону лагеря приезжали для них за обедом, из чего мы все заключили, что они работают в яре» (из показаний бывшей заключенной концлагеря Н. Белокриницкой).
Всю территорию вокруг Бабьего Яра объявили запретной зоной, по периметру установили маскировочные щиты и спешно высадили привезенные откуда-то деревья, чтобы замаскировать место работ от авиации. Узники работали в ножных кандалах.
Для заговорщиков эта, казалось бы, уже совершенно безнадежная ситуация стала поводом к форсированию побега.
«Наша группа обогатилась такими энергичнейшими товарищами, как Владимир Кукля, Федор Ершов. Твердо был намечен план побега».
Откуда бралась энергия у этих измученных, истощенных, закованных в кандалы, каждую минуту ожидающих смерти людей?
Может быть, дело в том, что они очень хотели – должны были – РАССКАЗАТЬ.
«Было решено бежать из Бабьего Яра любой ценой. При самых худших обстоятельствах несколько человек могло спастись, пробраться к нашим и рассказать то, что немцы пытались скрыть путем сжигания трупов».
Жили заключенные в землянках непосредственно в Бабьем Яре. «18 августа 1943 г. в лагерь прибыла группа эсэсовцев, они отобрали человек 100, еще пригодных для работы. Нас повели в Бабий Яр, – вспоминал Д. Будник, узник Сырецкого концлагеря, находившийся там восемь месяцев, – по пять человек подводили к крепкому коренастому мужчине (потом мы узнали, что это – кузнец). Нам надели на ноги кандалы – довольно примитивные железные хомуты с цепью (на такой обычно крепится колодезное ведро), – позволявшие только передвигаться и работать, но уже никак не сбежать. Потом отвели в землянку, где уже были заключенные, доставленные сюда раньше. Это было метрах в 100–150 от лагеря».
Будник также был в числе наиболее активных организаторов побега.
«Основную инициативу при организации побега проявили Кукля, Давыдов, Трубаков, Ершов, Бажанов, Будник, Вилкис, Капер, Кадомский, Ярославский, Островский, Долинер, Шевченко, Бродский, Котляр».
Положение казалось безнадежным, но планы побега все равно строились, причем самые фантастические. Потому что «…все равно нет на свете такого лагеря, из которого нельзя было бы убежать.
Свидетельствовал это, кстати, и один бывший энкаведист, какой-то очень крупный работник госбезопасности, сам прежде связанный с лагерями на Украине, можно сказать, специалист по данному вопросу, а теперь кочегаривший у печи. Звали его Федор Ершов.
В других обстоятельствах Федор Ершов был бы человеком для заключенных страшным. Но теперь он сам был как они, он фанатически убеждал поднять восстание – и к нему, как специалисту, стали прислушиваться. Он говорил с теми, кто рядом работал, кто рядом на нарах в землянке спал, образовались группки заговорщиков, при всяком удобном случае обсуждали варианты побега» (из книги «Бабий Яр»).
Было предложение просто броситься на охрану, выхватить автоматы и, отстреливаясь, уходить врассыпную. Ершов этот вариант забраковал: охрана лагеря к такому всегда готова, а все заключенные в цепях и слишком слабы.
Бывший шофер Кукля предложил захватить машины, которые привозили дрова, а то и прямо «душегубку», и пробиваться на них через охрану. «Однако слишком долго пришлось бы ехать по Яру и дальше по городу среди немцев и полиции. Это было бы просто лихое самоубийство».
Сам Кукля однажды избежал смерти каким-то чудом.
«…в дальнем углу землянки сговорились молодые парни и, ни с кем не советуясь, начали отчаянно рыть подкоп, чтобы удрать ночью. За ночь они не успели сделать, а днем немцы все открыли, схватили их, выстроили – семнадцать человек. Среди них оказался и Кукля, который отпирался. Топайде спросил:
– Этот был с вами?
– Кажется… – пробормотал один из парней. Топайде не понял, обратился к другому заключенному, знавшему немецкий язык и бывшему за переводчика:
– Что он сказал?
– Он сказал: не был.
Куклю вернули на работу, остальных – шестнадцать человек тут же поставили на колени и убили выстрелами в затылок» (из книги «Бабий Яр»).
Татьяна Евстафьева в своей книге упоминает о единичном побеге, случившемся незадолго до организованного восстания:
«Отчаянную попытку побега совершил военнопленный Ф. Завертанный, освободившись от кандалов, он сумел бежать. За это немцы расстреляли двенадцать заключенных и эсэсовца из охраны, который наблюдал за группой, в составе которой был бежавший».
Захар Трубаков: «Лично я был уверен: отсюда вряд ли кто выйдет живым. И все-таки какая-то надежда во мне теплилась, не умирала. И жила она подсознательно, все время питая мой мозг, мою психику упрямой мыслью: я не должен умереть! Поэтому и держался спокойно, хотя вокруг была вакханалия смерти…
Признаюсь, ко мне даже некоторые подходили, в том числе и Володя Кукля, и спрашивали:
– Почему, Захар, ты так спокойно относишься ко всему?
Думали, может, знаю что-то особенное, и это мне помогает выжить в таких нечеловеческих условиях. Отвечал друзьям по несчастью обычно так:
– Чудаки. Нельзя дрейфить. Смотрите смело смерти в глаза. Авось отвернется…»
Побег
Варианты побега отпали один за другим, и за основу был принят план Федора Ершова: ночью выбраться из землянки и наброситься на охрану. Шансов по-прежнему было немного, но темнота давала надежду, что некоторые уйдут.
Анатолий Кузнецов: «Надо открыть замок, – говорил Ершов. – Затем всем объявить, подготовиться, снять цепи и только тогда вырываться. Спасемся, братва! Пусть спасется половина, четверть, пять человек, но кто-то должен выйти, пробиться к нашим и рассказать, что здесь делалось».
Несмотря на очевидную безвыходность создавшегося положения, «план побега осуществлялся спокойно и точно».
И даже погибшие помогали живым.
Из «Записки бывших заключенных»: «В землянку проносились предметы для расковки кандалов, железные и др. тяжелые предметы, необходимые для нападения на охрану, ключи для вскрытия замка. Большинство нужных нам предметов нашлось среди раскопанных трупов».
В конце сентября 1943 г. узники сложили последнюю печь для сжигания тел. Они понимали, что сооружают ее для себя, и ночью предприняли отчаянную попытку побега.
Анатолий Кузнецов: «Здесь нужно учесть одно важное обстоятельство. Заключенные находили много разных и неожиданных предметов… У разных мастеровых случались при себе инструменты, с которыми они не расстались до самого рва. У женщин – ножницы, шпильки, пилки для ногтей. Попадались перочинные ножи. Кто-то однажды нашел флакон одеколона “Красная Москва”, хотел выпить, но его уговорили побрызгать в землянке.
В карманах убитых часто были и ключи: от квартир, сараев, иногда целые связки ключей.