Всех посвященных в план Ершов разбил на десятки, и каждый десяток готовил свою часть побега. Группа, которой было поручено открыть замок, собирала ключи. Перебрали и перепробовали сотни ключей. Пробовали во время обеда, когда всех загоняли в землянку, но дверь не запирали. Одни толпились в дверях, а Кукля быстро пробовал ключи.
В один из дней заключенный по имени Яша Капер, один из чудом сохранившихся евреев, нашел ключ, который подошел к замку. Какой-то смертник 1941 года принес его в Бабий Яр, не подозревая, что в 1943 году его найдет Яша Капер и это спасет некоторым жизнь.
Тем временем другие собирали, проносили в землянку и прятали в стенах все, что мало-мальски могло помочь снять цепи или служить оружием. Давиду Буднику посчастливилось найти плоскогубцы, молоток. Гольдзухер Захар Трубаков имел клещи, выданные ему самими немцами для выдирания зубов, так сказать, положенные “по штату”».
Риск для «снабженцев» был, конечно, запредельный.
Анатолий Кузнецов: «За какую-то провинность офицер ударил одного заключенного – тот упал, и у него за пазухой звякнуло. Немедленно его раздели и нашли ржавые ножницы. Топайде так и вскинулся:
– Зачем?
– Хотел постричься.
Топайде не поверил. Стали заключенного бить, допрашивая, зачем ему ножницы. Все с ужасом смотрели: выдаст или нет? Это был момент, когда мог провалиться весь план. Заключенный не выдал; уже потерявшего сознание, его бросили в костер. И никто даже не знает, как его звали».
Как могли, поддерживали друг друга.
Анатолий Кузнецов: «Был там парень из Северной Буковины – Яков Стеюк, человек образованный, знал несколько языков, в свое время учился в Бухаресте. Это его использовали как переводчика, когда надо было объясняться с заключенными, он спас от расстрела Куклю. Он говорил:
– У нас получится даже лучше, чем мы думаем. Ребята, смелее! Вы не представляете, какие немцы трусливые и суеверные. Мы должны вырваться с криком, визгом, свистом, и они испугаются, они обалдеют, вот увидите».
Бежать было решено в ночь с 28 на 29 сентября – за день до расстрела. Точно во вторую годовщину расстрела в Бабьем Яре.
Анатолий Кузнецов: «Вернулась команда, ходившая в Кирилловскую больницу. Яков Стеюк был в ней. По пути он говорил о том о сем с конвоиром – старым и словоохотливым вахмистром по фамилии Фогт. Раньше Фогт обнадеживал: “Когда работа кончится, вас, кажется, собираются перевести в Житомир”. Но в этот день старик озабоченно шепнул Стеюку:
– Морген – капут.
Зачем предупредил? Просто так, по доброте? Да заключенные и сами видели, что маскировочные щиты снимаются, инструменты складываются, однако стоит одна новая печь.
На ночь доставили в землянку два больших бака с вареной картошкой. И это тоже было невероятно. Пропадала она у немцев, что ли, так решили накормить заключенных напоследок?»
Из «Записки бывших заключенных»: «Владимир Кукля открывал замок, просунув руку через решетку. Владимир Давыдов стоял тут же и вел наблюдение за охраной. Замок открывали более 3 часов. Все остальные товарищи лежали на своих местах и ждали сигнала».
Трудно даже представить себе эмоциональное и физическое состояние человека, который в течение трех часов «открывал замок, просунув руку через решетку». Можно только догадываться, чего стоило это трехчасовое ожидание остальным.
Из книги «Тайна Бабьего Яра»: «Володя Кукля просунул руки сквозь решетку, нащупал отверстие замка. Едва он повернул ключ, как раздался щелчок, показавшийся нам оглушительным выстрелом. Володя мгновенно выдернул руки и отпрянул от выхода.
Охрана тотчас же отреагировала на этот непонятный звук и опрометью бросилась к землянке. Их встретил лишь дружный храп. Немного потоптавшись на месте перед решетчатой дверью, они успокоились. Громко переговариваясь, охранники отошли, стали подниматься по ступенькам наверх…»
Замок был открыт почти на рассвете.
Захар Трубаков: «Стали расковываться. Я освободил только правую ногу. Левую обмотал цепью и перевязал шнурком. А моими клещами уже орудовал Долинер.
В землянке поднялась суматоха. Нервы у людей не выдержали. Все торопились, гремели цепями. Каждый старался в темноте поскорее сбросить с себя оковы.
На шум в землянке снова прибежали охранники.
– Вас люс?! (Что случилось?!) – громко спросил старший. – Вас ист дас эйн лярм? (Что за шум?..)
Все замерли. Еще мгновенье, и побег сорвется.
Положение спас переводчик Яков Стеюк. Громко по-немецки объяснил, что дерутся из-за вареной картошки. Часовые стали хохотать. Им было забавно. Ведь они уже знали, что утром нас расстреляют. Поэтому вечером и отдали в землянку все остатки пищи. Такого раньше никогда не делали…
И вот затихли вдали шаги охранников. Кто-то тихо распахнул настежь дверь нашей темницы. В едином порыве вся масса людей, опережая друг друга, хлынула наружу. И тут кто-то снаружи закричал во всю мощь своего голоса: “Смелей, товарищи! Дави проклятых!”»
Конечно, силы были неравны. На стороне охранников была хорошая физическая форма и пулеметы. На стороне заключенных – только внезапность и туман.
А еще им было нечего терять.
Стеюк оказался прав: первые несколько секунд выстрелов не было. Немцы оторопели.
А их собаки – нет.
Анатолий Кузнецов: «…овчарки набросились сразу. Были темнота и туман. Невозможно разобрать, где что делается: кто рвал руками овчарок, кто бил немца молотком по голове, катались по земле сцепившиеся.
Пулемет не удалось захватить. Но и немцам было трудно стрелять: они не видели, где свой, где чужой. В небо полетели ракеты. Стрельба пошла по всему Бабьему Яру. Заключенные бежали врассыпную, некоторые с цепью, болтающейся на ноге.
Стрельба, стрельба, как на фронте. По дорогам и тропкам помчались мотоциклисты…»
Захар Трубаков: «В первый момент гитлеровцы просто остолбенели от неожиданности. Когда же они опомнились, то стали беспорядочно стрелять. В темноте казалось, что перед бегущими стена огня. С вышки, которая располагалась невдалеке от землянки, застрочили из пулемета. Мы знали, что у них на вооружении дисковой Дегтярева».
Ангел-хранитель Трубакова в тот день трудился от души и весьма изобретательно – а как иначе объяснить, почему именно в этот момент Захар решил проверить, висит ли на шее медальон с портретом маленькой дочки Светланки.
«Очень расстроился, когда его не обнаружил. Стал лихорадочно шарить и нашел медальон почему-то за пазухой. (Наверное, когда почесался – очень много на мне вшей ползало, – замочек раскрылся.) Защелкнул цепочку и побежал.
Может быть, я замешкался на свое счастье: к этому времени на вышке умолк пулемет. Потом мы узнали причину. Во дворе шла ожесточенная рукопашная схватка. Тела врагов и наших заключенных переплелись. Пулеметчикам невозможно было выбрать нужную цель.
Когда мы добрались до выхода, он оказался заблокированным. Взобравшись на землянку, в нашу сторону строчил автоматчик… Нет, под огонь нельзя безрассудно лезть! Уперся руками в косяк двери и удержал всех напирающих сзади. Я ясно сознавал, что в эти минуты легко можно попасть под пули, и ждал подходящего момента. И, о чудо! – он наступил. Как только немец стал перезаряжать рожковый магазин автомата – мы рванулись вперед, мимо десятков убитых…»
Из «Записки бывших заключенных»: «В короткой схватке почти вся дежурная охрана была нами перебита, но и среди нас была масса убитых, ибо пулеметы, автоматы и гранаты были сильнее палок и железных прутьев. Пулемет с вышки строчил, не умолкая. Через несколько минут сверху из караульного помещения неслось около сотни эсэсовцев. К этому времени многие из нас уже успели удрать вниз или вверх по Яру».
Из трехсот смертников Бабьего Яра в ту ночь спаслось от 15 до 20 человек.
«Давыдова и Хараша спрятала гражданка Петренко Наталия (Сырец, Тираспольская, 581), Будника, Вилкиса, Котляра, Островского, Капера и Берлянта спрятал в трубе Кирпичного завода гр. Власюк Феофан. Остальные пробрались сразу в Киев. Долинера спрятала на Кириловской, 126 гр. Козловская Н.».
Анатолий Кузнецов: «Уже начинался рассвет, стрельба продолжалась, где-то ездили машины, мотоциклы, неслись крики, ругань. Давыдов с Харашем увидели женщину, что-то делавшую у дома.
– Тетя, спрячьте нас!
Она посмотрела, ей плохо стало.
– Господи! Вы с Яра! У меня дети, меня расстреляют. – Выбежала ее сестра.
– Идите в курятник под солому! – Они залезли под солому, спрашивают:
– А вы не выдадите?
– Нет, хлопцы, мы вам не сделаем плохого.
Потом она пошла, сварила борщ, принесла им целую кастрюлю – настоящего пахучего украинского борща».
Из «Записки бывших заключенных»: «При побеге нами было уничтожено до 20 эсэсовских головорезов, и затем в течение периода до прихода Красной армии нами в районе Сырца было убито в разных местах 18 гитлеровцев, пытавшихся разыскивать или задерживать нас».
После побега
На Нюрнбергском процессе о побеге заключенных рассказывал Г. Адамец из зондеркоманды 1005-б, которая работала в Киеве в сентябре 1943 г.: «Примерно 29 октября 1943 г. в 4 часа 45 минут утра во время сильного тумана убежало человек 30 заключенных. Они сорвали свои ножные цепи, с ревом вырвались из своих бараков и разбежались в разных направлениях. Человек 6 было убито. Остальным удалось уйти из-за сильного тумана…»
Об этом же эпизоде упоминает и унтерштурмфюрер В. Эбелинг, заместитель начальника полиции безопасности г. Киева: «В последнюю ночь перед отступлением команда выделила 20–25 арестантов для раскопки трупов, которые потом убежали… Вся команда находилась в одном из домов Киева недалеко от кладбища. Команда управлялась на месте СС оберштурмфюрером Бауманном. Арестанты были из спецлагеря, назначенные для работ разместились в бункерах. Арестанты имели лопаты, раскопанных они должны были выносить на железную дорогу, где уже [все] было подготовлено д