…Помимо воспоминаний бывших узников Владимир-Волынского лагеря еще одним содержательным источником информации о настроениях в среде контингента Офлага являются немецкие протоколы допросов генералов П. Г. Понеделина, И. Н. Музыченко, Н. К. Кириллова, которые, напомним, 11 ноября 1941-го поступили в Офлаг XIA и провели в нем около шести месяцев – до 29 апреля 1942 года. Допросы, о которых идет речь, проводились сразу после пленения генералов спонтанно, и на задаваемые вопросы каждый из них отвечал в духе собственного понимания причин той ситуации, которая сложилась в первые месяцы войны. Что важно – свои мысли и оценки они высказывали в условиях, когда вермахт наносил Красной армии поражение за поражением, и конечный исход войны на тот момент был по меньшей мере проблематичным. Другими словами, записи в протоколах допросов отражают реальные настроения, мысли и оценки конкретных людей, тех самых, которые через несколько недель переступят порог Владимир-Волынского лагеря, став на полгода его узниками. И, очевидно, так думали и так оценивали ситуацию не только они.
Из протокола допроса генерал-майора И. Н. Музыченко в штабе группы армий «Юг» от 09.08.1941 года:
Россия готова к очень длительной войне. Россия не Франция, которая была разбита за 30 дней. Все жизненно важные и важные в военном отношении предприятия эвакуированы за Урал. Это особенно имеет значение уже для Донецкого бассейна. Поэтому даже занятие внутренних русских областей не принесет немцам ожидаемого разрешения. Содержание гарнизонов во всей европейской России не может длиться долго. Если решается судьба Родины, то народ будет сражаться до последнего, даже в Сибири. Пусть правительство совершило ошибки или даже преступления, пусть режим далек от совершенства, но каждый человек любит свое отечество и всегда готов, несмотря на нанесенные обиды, отдать свою жизнь.
И далее:
Немцы пребывают в тяжелом заблуждении, когда они предполагают, что огромное пространство по эту и ту сторону Днепра им будет отдано без сопротивления…
И еще:
Война будет продолжаться долго. Россия, используя большие человеческие и материальные резервы, будет воевать и защищаться до последнего. Война находится еще в начальной стадии, собственно тяжелые бои еще впереди. Россия имеет еще много кадровых войск в резерве, которые до сих пор еще не вступили в бой. Немецкая армия сильно ослабнет вследствие необходимости занятия важнейших пунктов и городов на широком пространстве. Люди и материалы позволяют России быстро формировать следующие дивизии. Если даже существует нехватка командиров, то это не является основанием для капитуляции…
Коллеги командарма Музыченко – генерал-майоры П. Г. Понеделин и Н. К. Кириллов[4] были на допросах более сдержанными.
Вот выдержка из протокола допроса: «Какое-либо выражение критики по отношению к советскому режиму не было продемонстрировано ни одним, ни другим».
Тем не менее П. Г. Понеделин в ходе допросов в штабе 1-й танковой группы немцев относительно исхода начавшейся войны высказывался так же определенно, как и И. Н. Музыченко. Приведем одно из его высказываний:
Должно получиться отвести на восток часть боевых сил, но не много материалов. Сопротивление по ту сторону Днепра будет сильное, там возможно сформировать достаточно армий из находящихся в распоряжении Советского Союза 300 дивизий. Война может продлиться еще от 3 до 4 лет, и разбросанная по всей территории России промышленность будет в состоянии производить необходимое вооружение.
Приведенные выдержки из немецких документов недвусмысленно свидетельствуют, что генерал-майор П. Г. Понеделин не был ни предателем, ни пораженцем – он просто высказывал мысли, которые сегодня воспринимаются абсолютно правильными и объективными. Более того, он совершенно трезво судил о том, как будет складываться ход советско-германской войны и каков будет ее конечный исход. Очевидно, что так же мыслили и многие другие генералы и старшие офицеры, собранные во Владимир-Волынском лагере, – генералы Н. К. Кириллов, С. А. Ткаченко, И. М. Скугарев, полковники М. Ф. Старостин, Н. Н. Григорьев. А также многие и многие майоры, капитаны, лейтенанты…
…Наиболее красноречивым индикатором «состояния умов» основной массы узников Владимир-Волынского лагеря является факт пребывания в нем советских офицеров с немецкими этническими корнями, в терминологии Третьего рейха – «фольксдойче». Согласно идеологическим установкам нацистов, эта категория военнопленных подлежала немедленному освобождению из плена при условии отказа от присяги верности СССР и изъявления готовности служить Германскому рейху. Тем не менее в числе погибших в лагере выявлено много офицеров (несколько десятков!) с немецкими корнями.
В их персональных картах в графе «национальность» внесена запись Volksdeutsche – «фольксдойче», иногда просто Deutsch – «немец». Наверняка у этой категории узников был выбор. Они могли обрести свободу. Могли бы осесть на «кормных» должностях в структурах лагерной администрации или лагерной полиции. Однако в списках лагерной иерархии Офлага XIA – Шталага 365 на сегодняшний день не выявлено ни одного имени из числа пленных с записью в персональной карте Volksdeutschе. Эти офицеры осознанно отказались приносить присягу Германскому рейху и предпочли сохранить верность той стране, которую считали своей настоящей родиной. Именно за преданность своей стране они несломленными погибли от голода и болезней на лагерных нарах.
В дальнейшем, особенно после страшной зимы 1941/42 гг., настроения узников еще более радикализировались. Красноречивое свидетельство содержится в объяснительной записке подполковника А. А. Пастушенко, доставленного во Владимир-Волынский лагерь летом 1942-го и в 1943-м перебежавшего из сколоченного немцами антипартизанского формирования к «нашим»: «При разговоре с пленными во всех чувствуется величайшая ненависть к немцам и усиленная любовь к родине». Похоже, что с весны 1942 года эти изменения в настроениях людей стали трансформироваться в конкретные действия – активизацию лагерного подполья и все более частые попытки побегов на волю.
О лагерном подполье
К сожалению, информация о деятельности групп антифашистского сопротивления во Владимир-Волынском лагере, подтверждаемая документальными источниками, крайне скудна. Из числа бывших узников развернутые воспоминания на эту тему оставили только В. А. Новобранец в его известной книге «Записки военного разведчика» и С. Г. Тончилов в нескольких письмах, написанных в 1984–1985 годы и адресованных руководству городского музея Владимира-Волынского. Для нас важно, что воспоминания этих двух авторов отчасти дополняют друг друга.
Есть немецкие источники по этой теме <…> доклад Е. Кумминга и донесение представителей немецких спецслужб в город Владимир-Волынский относительно проведения массовых арестов среди узников лагеря, направленное в Берлин 17 июля 1942 года <…>.
В другом немецком документе – докладе полиции города Владимира-Волынского от 17 июля 1942 года – утверждалось, что группа «комиссаров» из числа контингента лагеря, действуя в контакте с городским подпольем Владимира-Волынского и партизанскими отрядами в окрестностях города, якобы готовила восстание военнопленных с их последующим массовым побегом в леса к партизанам.
…Суммируя имеющиеся на сегодняшний день документальные свидетельства и послевоенные воспоминания ветеранов лагеря, можно твердо говорить о том, что антифашистское подполье во Владимире-Волынском лагере действительно существовало. Более того, можно попытаться воссоздать его общие контуры, выявить его вожаков, составить представление о том, чем конкретно оно занималось.
Судя по всему, подпольная организация лагеря представляла собой совокупность ряда отдельных, изолированных друг от друга групп, которые взаимодействовали через их руководителей, близко знавших друг друга по довоенному прошлому либо по участию в одних и тех же боях до момента пленения. Единого руководящего центра у организации, похоже, не было, хотя в роли неформальных лидеров выступали старшие офицеры, собранные в «генеральском корпусе». Свидетельство подполковника В. А. Новобранца: «В каждом полку и бараке существовали подпольные группы. В генеральском корпусе, как я уже говорил, действовала подпольная боевая партийная организация 6-й армии. По отношению к другим группам она выступала как высший партийный орган…».
Кстати, «крепкая подпольная группа», по выражению В. А. Новобранца, действовала и в лагерном лазарете. В группу входили работавшие там врачи и, видимо, младший медперсонал.
Формирование групп происходило стихийно и на основе близкого личного знакомства, часто довоенного, между их участниками.
К примеру, лейтенант С. Г. Тончилов, находившийся в лагере с конца сентября 1941-го по лето 1942-го, указывал, что его в свою подпольную группу вовлек встретившийся в лагере подполковник С. А. Семес, который в довоенное время преподавал во 2-м Киевском артиллерийском училище, а Тончилов в качестве слушателя проходил под его началом двухгодичную учебу. По словам Тончилова, там же, во 2-м Киевском артиллерийском училище, до войны преподавал еще один участник лагерного подполья – подполковник П. Ф. Найдис, который влился в состав группы С. А. Семеса в феврале 1942 года после излечения в госпитальном отделении Офлага в Луцке.
Аналогичную ситуацию описал В. А. Новобранец. Рассказывая о совместной с подполковником С. А. Семесом подпольной работе в «украинском полку», Новобранец упомянул, что он вместе с Семесом учился в харьковской школе «Червоных старшин», выпускниками которой они стали в 1925 году, а потом поддерживали отношения, служа в одной стрелковой дивизии.
Очевидно, по такому же принципу возникали и другие группы подпольщиков. Сколько их было? Наверняка внятного ответа на этот вопрос мы никогда не получим, поскольку немногие выжившие в плену члены подпольных групп соприкасались с очень узким круго